«Город сидящих памятников», так иронично порой называют местные жители Орёл. Их количество к концу 80-х годов ХХ в. стало достаточным, что бы понять, сложилась тенденция или как сегодня модно говорить тренд. В городе, конечно, есть множество и других памятников: бюстов, обелисков, монументов, стел и пр., но памятники-статуи конкретным людям, связанных с Орлом, ставились преимущественно в сидящем виде. Писатель Тургенев, авиаконструктор Поликарпов, ещё один Тургенев, писатель Лесков и даже революционер и председатель ВЧК Дзержинский «присели». По одной из версий предполагалось то, что город и его жители ничего кроме зевоты у авторов памятников не вызывали и как следствие фигуры знаменитым людям связанных с городом получили наиболее статичные позы.
Вот, к примеру, каким увидел Орёл почётный полярник В.С. Корякин, автор биографии В.А. Русанова, орловца вписавшего своё имя в историю освоения Русской Арктики, пропавшего в одной из экспедиций без вести и ставшего прототипом Ивана Татаринова в программной для романтически настроенной советской молодежи книге «Два капитана». «Без Орла понять становление молодого Русанова невозможно. Старый купеческий город не помог ему в том. Скорее, наоборот – в стремлении избавиться от окружающей орловской действительности герой этой книги, однажды оказавшись в северной глуши, обнаружил в себе способности, которые сделали его полярным исследователем, вот такая сложная диалектика. Да и сам город очень не простой: находится в местности, где на протяжении последних столетий происходили судьбоносные события российской истории – от известной «сцены под Кромами» из Смутного времени до переломов в гражданской войне осенью 1919-го и жарким летом 1943 года с «лебединой песнью» вермахта на Восточном фронте Второй мировой».
Можно конечно не согласиться с доктором географических наук в той части, что Орёл, был, наверное, всё-таки и дворянским городом, но эти рассуждения хорошо иллюстрируют озвученную выше гипотезу.
Даже минимальные знания местных историй, позволяют понять, что во всех этих построениях явно прослеживается некий диссонанс с действительностью. Ведь неспроста же ещё в стародавние времена прозвали орловцев за нравы – проломленные головы. В то время как другие жители России были икотниками, ершеедами, косопузыми, клюковниками, гущеедами и пр.
Ещё в древности праорловцы - Вятичи весьма неприглядно показаны в «Повести временных лет», наиболее раннем из дошедших до нас древнерусских летописных сводов начала XII века. Нестор Летописец сравнивает их со зверьми и пеняет им за антисанитарию, срамословие и свальный грех. Такие негативные оценки вызваны, по-видимому, их строптивостью и нежеланием «ложиться» под Киев. Каждый новый киевский князь заново «примучивал» Вятичей, а сам Владимир Мономах приравнивал свои походы против мятежников к особым подвигам, и как факт небывалой отваги считал то, что один раз в своей жизни даже проехал землю Вятичей сквозь, правда, с дружиной.
Во времена Ивана Великого, когда территория современной Орловской области входит в состав набирающего обороты единого Московского государства, под натиском крымских татар земли эти быстро пустеют, превращаясь в Дикое Поле. От немногочисленных оставшихся местных жителей требовалась отвага и некая сноровка. Иван Грозный озабоченный защитой южной границы формирует засечную черту, постепенно отодвигая её к югу. В этих землях укрепляются существующие города Мценск и Новосиль, возобновляются исчезнувшие Болхов, Кромы, Ливны и строятся новые – Орёл. Прибывающие сюда переселенцы, преимущественно люди служилые, военные, подстать местным жителям. История XVI и XVII веков, история регулярных противостояний с татарами.
Помимо того, что жители этих мест запросто могли оппонентам «в голову дать заточенной железкою», они были ко всему прочему ещё и коллаборационистами. В Смутное время они привечали всех самозванцев и бунтовщиков, путь которых проходил через эти земли: Хлопка, Болотникова, Лжедмитрия I, Лжедмитрия II. Даже следуемые за этим карательные операции силами касимовских татар и мордвы, не могли переломить ситуации. Сложили даже пословицу: Орёл да Кромы - первые воры. Ливны - всем ворам дивны. Елец - всем ворам отец. Дмитровцы - ворам не выдавцы. А Карачев им на поддачу. Позднее Екатерина II объединила все эти города в рамках Орловской губернии.
Переход к мирной жизни произошел после Азовских походов Петра Великого и последующих реформ, упразднивших многочисленный слой военных земледельцев, кем являлись защитники южных границ, т.к. платой за службу были не только деньги, но и земельные наделы. Многие из них стали однодворцами, государственными крестьянами, оставаясь при этом свободными людьми, а Орловская губерния стала мирным сельскохозяйственным регионом.
При этом, наверное, у самого «орловского» писателя Лескова в романе «Не куда» читаем - «Он (чорт) хитер, ух, как хитер. Он возвел господа на крышу и говорит: «Видишь всю землю, я ее всю тебе и отдам, опричь оставлю себе одну Орловскую да Курскую губернии». А господь говорит: «А зачем ты мне Курской да Орловской губернии жалеешь? А черт и говорит: «Это моего тятеньки любимые мужички и моей маменьки приданная вотчина, я их отдать никому не смею...»
Как отмечает сын писателя в труде «Жизнь Николая Лескова», в таком нелестном отзыве о малой родине лежали, прежде всего, личные обиды, однако цитата весьма симптоматична.
Весьма странно, что потомки «проломленных голов» и любимых мужичков сами знаете кого, стали мещанами и обывателями, а бунтарский дух с годами из них выветрился.
Вот и газета «Правда» от 1923 года живописует: «Орел - типичный российский городок центральной полосы, пыльный, грязный, какой-то неумытый и непричесанный. По городу и население - вялое, ленивое, медлительное, как будто у всех страшно много времени, которого просто некуда девать, а потому и нечего спешить. Не спешат нигде. Не только в личных, но и в общественных делах. Заседания всегда открываются со значительным опозданием, нередко откладываются из-за отсутствия кворума. Почему такая тишь, почему такая медлительность? Разгадать не трудно. Выйдете куда-нибудь на место повыше и сразу увидите со всех сторон бегущие в город поля...Ни фабричных труб, ни рева сирен, ни завывания заводских гудков. Основное население до революции было: дворянство, чиновничество, мещанство: торговое и ремесленное. Дворянство и чиновничество исчезли, но мещанство осталось грязное, неумытое, некультурное. По городу - население, но и по населению - город».
И это пишет орган партии большевиков, у которых было не всё гладко в Орловской области: крупный «кулацко-эсеровский мятеж» в августе 1918 года в Ливенском уезде, череда более мелких выступлений. Вот, к примеру, как описывает кромской краевед В.В. Одинарцев восстание, произошедшее в марте 1919 года в сёлах современного Сосковского района. «Главным зачинщиком был Алмазовский «кулак» Воеводин Филёчик и товарищи. «В назначенный день было договорено звонить в колокола Алмазовской и Верхнее-Боёвской церквей, что служило сигналом начала сбора в с. Верхняя Боёвка, а предварительно жителям окрестных населенных пунктов было объявлено, что дворы, от которых не явятся представители, будут сожжены. От официальной власти на переговоры с мятежниками был командирован из Кром военный комиссар Кузнецов с представителем советской милиции и отрядом из пятнадцати солдат. Выступление Кузнецова перед собравшимися с призывом разойтись лишь усугубило положение. В результате милиционер был убит, солдаты спаслись бегством от разъяренной толпы, а Кузнецова схватили и стали пытать - засовывая босыми ногами в растопленную печь, заставляли отречься от враждебного русскому народу коммунизма. Речь восставших при этом была переполнена антисемитским содержанием».
7-го марта того же года случился ещё казус. Возвращающийся на поезде из Харькова в Москву председатель ВЦИК товарищ Свердлов, решил выступить перед бастовавшими рабочими железнодорожного депо, которые к тому же блокировали движение. Доведенная до отчаянья тысячная толпа орловских железнодорожников речи пламенного революционера не убедили и ему как говорят, сильно намяли бока и «в голову дали» … молотком. Яков Михайлович потерял сознание, и пока охрана разгоняла рабочих видный партийный и государственный деятель лежит на промерзшей земле, тем самым усугубив уже начавшуюся простуду. 16 марта по совокупности причин с официальным диагнозом испанка он скончался. Такая вот «диалектика». Даже памятник Ленину работы известного скульптора Н.В. Томского, открытый в городе в 1949 г. зовёт не как обычно в светлое будущее, а весьма характерным жестом, ладонью развернутой вниз как бы сдерживает и успокаивает орловчан.
Во время Второй мировой войны, в которой традиционно отличилась бывшая Комарицкая волость, со своим так называемым Локотским самоуправлением, область сильно пострадала. Многие жители погибли на фронтах или в оккупации, были перемещены в Германию, немало населенных пунктов стёрты с поверхности земли, полностью разрушен Орёл, от довоенных 115 тыс. жителей которого по некоторым оценкам осталась треть. Убывших по разным причинам, заместили «понаехавшие». Достаточно было купить комнату 6 кв.м., чтобы получить прописку, в то время как, например, в Твери можно было купить дом, но при этом туда невозможно было прописаться даже жителю Тверской области. А без прописки не брали на работу, неработающие становились тунеядцами, а тунеядцы в СССР сидели в тюрьме.
По одной из версий «понаехавшие» основательно разбавили местных жителей, и орловские традиции окончательно выдохлись.
Однако и сейчас многие при посещении города чувствуют какой-то подвох и сплошные противоречия. Вот, например, , один из жителей митрополии. Возможно, город не всем «открывается», тем более с первого раза, а многим местным и всей жизни для этого не достаточно.
