Машинка функционировала с полной перегрузкой. Он горячо печатал. Любое сообщение ОН постоянно завершал: "4-ую годовщину комсомола мы станем отмечать в Красном Приморье!". И как-то раз, когда Он посиживал за машинкой, в раскрытую дверь залетел мальчик: - Эй! - Допустим? - с неохотой откликнулся Он, разыскивая в кнопках букву "щ". Данная литера регулярно терялась и приносила ему много морок. - Белые! Мчись! Быстрей! Он вспрыгнул, припрятал в кожаную сумочку канцелярию райбюро и выскочил. Через заборы, огороды - в лесок, начинавшийся здесь же, вблизи с селом. Однако, перелезая последнийзабор, он резко стукнул себя по лбу: - А машинка? Оставить белым достоинство райбюро, превосходный "********", побывавший под пулями Каппеля и японцев? "********", добросовестно исполнявший свои комсомольские прямые обязанности, если не рассматривать букву "щ"? Он сомневался. Потом стремительно засыпал сумочку грунтом, быстро возвратился в избу и взял машинку с неоконченным листом о комсомольском юбилее. Выбежать он уже никак не смог - в сенях его поймали здоровые лапы и совместно с машинкой приволокли назад. Что было затем, об этом ведает только обрызганный кровью "********", да юный, в колких усах офицеришка. Позднее с избы вывели шатавшегося Его и под конвоем увели... На трассе, отдаленно от села, они сбросили Его и, разрезав грудь, выдернули ещё вздрагивавшее сердце. Потом застыли. Неуверенно пнули ногой кучерявую голову. Начальник конвоя выдумывал, что б ещё совершить. Предложение написать на лбу химическим карандашом неприличное (бранное казалось ему слабо остроумным...) Наконец он придумал. К обагренной груди прикололи измятое сообщение с окончанием: "4-ую годовщину комсомола мы станем отмечать в Красном Приморье!"
