Между посёлками Форос и Санаторное есть одно из самых неизвестных даже среди любителей истории и архитектуры двухэтажное здание из местного серого камня. Это особняк Михаила Ерофеевича Шмигельского (1860-1925) на территории его усадьбы «Чаир-Лар», расположенной в живописном месте невдалеке от моря на южном склоне Крымских гор в одном километре от форосского дворца А. Г. Кузнецова.
Доктор медицины Михаил Ерофеевич Шмигельский был весьма заметным в своё время человеком. В разное время, с момента начала своей медицинской практики, он был лейб-медиком Императорского Двора Романовых, являлся одним из учредителей Цандеровского терапевтического института в Москве, членом Русского физико-терапевтического общества, Общества скорой медицинской помощи, состоял в совете при Детском приюте ведомства Императрицы... и, в конце-концов, жизнь свела его с крупнейшим чайным магнатом России Александром Григорьевичем Кузнецовым (1856-1895).
Молодой предприниматель по состоянию здоровья (у него был диагностирован туберкулёз) был вынужден переехать на Южный берег Крыма, поэтому в качестве личного врача приглашает с собой доктора Шмигельского, пообещав, что врач абсолютно ни в чём не будет нуждаться.
Так и случилось: в Крыму Кузнецов не только разбил великолепный форосский парк на Красной скале, но и помог со строительством усадьбы Шмигельскому, выделив ему для этих целей землю в Чаир-Ларе неподалёку от своего имения «Форос». В результате, в 1880-е годы для семьи Шмигельского был построен красивый симметричный особняк в неоклассическом стиле, где интересно замешаны элементы неоготики и псевдомавританского стиля.
Просторный двухэтажный каменный дом имел четко выраженную симметрию в плане и акцентированный парадный вход в центральной части южного фасада. В убранстве фасадов были применены декоративные приемы готической архитектуры. Мозаичная каменная кладка и высокохудожественная деревянная декоративная резьба на южном фасаде дома сохранились до наших дней. Перед главным, южным, морским фасадом устроена парадная терраса, обрамленная каменной балюстрадой и предназначенная для встречи гостей на открытом воздухе. Дом и терраса окружены парком, в котором сохранились великовозрастные деревья. В южной части усадебного парка располагается оригинальный круглый бассейн с фонтаном в центре. В северной части усадьбы расположен исторический винный подвал, стены которого сложены из каменных блоков мозаичной формы. Его входные ворота сохранили подлинные исторические элементы: деревянные двери, кованные гвозди, железные петли и т. д.
После того, как в 1895 году 38-летний Кузнецов всё таки скончался, Шмигельский остался в своём крымском имении — он продолжил свою работу теперь уже с сестрой Кузнецова, с которой врач по некоторым сведениям состоял в любовных отношениях...
После революции в семье Михаила Ерофеевича случилась трагедия. Его 30-летняя дочь Мария (1890-1920), которой в Крыму всё никак не могли найти достойного мужа, наконец была сосватана с неким 40-летним присяжным поверенным из Ялты. Однако, уже перед свадьбой она скоропостижно умирает от менингита, а через несколько дней внезапно умер и её жених. В верхней части усадьбы до сих пор можно найти их могилы.
Спустя некоторое время, 60-летний Михаил Шмигельский эмигрировал во Францию. И, что интересно, эмигрировал не с женой, а с 22-летней любовницей.
Вот что пишет в своих «Воспоминаниях» сын священника Форосской церкви Н.П. Ундольский, хорошо знавший Шмигельских: «Михаил Ерофеевич был личным врачом хозяина им. Форос А.Г. Кузнецова, а после его смерти он исполнял эту должность у владелицы им. Меллас Анны Ивановны Кузнецовой, за что как врач, так и её любовник, получал большие деньги, устроил дом с парком и виноградником. Приобрёл во Франции в Ницце виллу, где отдыхал с женой и дочерью. В Москве имел лечебницу. Жена его, Мария Емельяновна, получила специальность акушерки, но, выйдя замуж за Михаила, ввиду его хорошего заработка, работу оставила, и всё внимание и любовь обратила на свою дочь. Родители очень любили Марусю, дали ей образование.
Она летом часто отдыхала на вилле, на берегу Средиземного моря. Среди её подруг была и будущая певица Большого театра Обухова. Несмотря на то, что родители имели неплохие средства, они не могли выдать дочь замуж до 30-летнего возраста. И лишь в 1919 году появился жених — 40-летний мужчина, «присяжный поверенный». Все думали, что вот-вот состоится свадьба, но Маруся заболевает менингитом и через короткое время умирает. А через 3 дня (!) умирает и её жених. Их похоронили рядом на горке у дома. Велико было горе родителей потерявших свою горячо любимую и единственную дочь. Особенно горевала Мария Емельяновна, которая часами просиживала на её могиле и плакала. Она нас часто навещала. Маруся при жизни тоже часто бывала в нашей семье. Одновременная смерть обоих от менингита так и осталась тайной.
Похоронив дочь, Мария Емельяновна осталась одна, муж был постоянно в разъездах, пользовался успехом у женщин, а свою жену не любил. Зимой в начале 1921 года к ней приходил что-то сделать по хозяйству их бывший слуга татарин Ибрам. Он знал, что у неё должно быть золото, и как-то весной придя к ней, стал требовать его. Не добившись, он взял кусок железа и стал бить её по голове. Она залилась кровью и упала. Думая, что она убита, Ибрам что-то взял и ушёл домой, где у него была жена и трое детей. Мария Емельяновна очнувшись, поползла к Ивану Николаевичу Данилевскому, жившему в одном километре от неё. Там она пролежала около месяца. На голове остались вмятины и пальцы искривились. Сам же убийца Ибрам, живший в деревне Мшатка, узнав, что Мария Емельяновна жива, скрылся и с тех пор его больше никто не видел. С 1922 года она как акушерка принимала роды. Часто навещала нашу семью. В 30-х годах умерла. Муж её, мужчина ещё моложавый, жил в Москве, нашёл себе там молодую жену, с которой в 1922 году уехал во Францию».
Вот такая печальная история. О Марусе и её женихе люди придумали красивую легенду о влюблённых, которые не могли жить друг без друга и бросились вместе со скалы. До наших дней чудом сохранился их дом, а рядом с ним — памятники на могилах, так и не поженившихся влюблённых.
