Секретным постановлением Совнаркома СССР № 1825-818сс от 5 июля 1941 года был определен порядок эвакуации населения в военное время. Вся работа по проведению эвакуации и ответственность, вплоть до погрузки в вагоны и составления повагонных списков людей, возлагалась на местные органы власти. Согласно этому постановлению создавались отделы по эвакуации населения и эвакопункты, определялись области, где разрешалось размещение эвакуированного населения первой и второй очереди. Рязанская область в этом списке еще не значилась, поэтому принимать и размещать эвакуированных без согласия облисполкома запрещалось. Исключение составляли семьи руководящих работников и начсостава Красной армии, флота и войск НКВД. Но первые «неорганизованные» беженцы уже появились в Клепиковском, Рыбновском, Сасовском и Ухоловском районах. Кроме того, шел плановый прием эвакуированных детей Москвы. С конца июля 1941 года Рязань становится официальным пунктом, принимающим москвичей и транзитные московские поезда с беженцами. В конце августа поступило распоряжение Совета по эвакуации о первоочередной перевозке из Ленинграда до ст. Шилово оборудования предприятий Наркомрыбпрома СССР и 2 сетевязальных машин «Цанг» в адрес Касимовской сетевязальной фабрики. Хочется думать, что наркомат рыбной промышленности позаботился и о своих ленинградских специалистах, отправив их в качестве сопровождающих. Но речи о необходимости массовой эвакуации жителей Ленинграда не велось.
26 сентября 1941 года при Совете по эвакуации было создано Управление по эвакуации населения. К этому времени Рязань превратилась в прифронтовой город. Из пределов Рязанской области началась эвакуация московских детей, готовилась отправка первой очереди рязанцев. Эвакуационные потоки росли, и далеко не всегда они были управляемы. 25 ноября был утвержден Уполномоченный Управления по эвакуации населения по Рязанской области, а к началу декабря 1941 года эвакуация из Рязанской области практически закончилась.
С 23 февраля 1942 года через станцию Рязань-2 пошли эшелоны с ленинградцами, вывезенными из блокадного города по «Дороге жизни». Рязанцы сами жили на полуголодном пайке, в жестком трудовом режиме. Но видеть такое количество заживо уморенных людей здесь не приходилось. Многие были сняты с поездов и помещены в больницы, еще большее число ленинградцев умерли в дороге и закончили свой земной путь на Скорбященском кладбище.
Работа с ленинградскими эшелонами нашла отражение в докладной записке начальника рязанского эвакопункта, опубликованной в сборнике документов «Немеркнущий подвиг» (М. 1982). Ничего не остается как верить цифрам, приведенным в этом документе, так как других документальных источников, содержащих более полные сведения, мы не найдем. Заместитель председателя Рязгорисполкома, он же начальник эвакопункта, Степан Михайлович Каляшин, очевидно, руководствовался некими документами. Возможно, это были повагонные списки, учет должны были вести и в эвакопункте, но все эти документы в Государственный архив Рязанской области не поступили. В докладной Каляшина указано, что через Рязань проследовало 110 эшелонов с 217 тысячами ленинградцев, кроме них учтено еще 13656 жителей блокадного города, ехавших «неорганизованно». С поездов было снято 596 умерших, 521 больной, 93 ребенка, оставшихся без родителей. Ленинградцев встречали горячей пищей, оказывали медицинскую помощь, проводили санитарную обработку вагонов, обеспечивали эшелоны кипяченой водой, топливом и освещением. К сожалению, документ, приведенный в сборнике, дан в извлечении. В подлиннике же отражены подробности обслуживания эшелонов, сведения о размещении детей, работе актива, имена особо отличившихся добровольцев и должностных лиц, а также особо отмеченные недостатки обслуживания. К докладной записке приложена справка об израсходованных продуктах.
Если бы блокадники по своему физическому состоянию были ближе к жизни, чем к смерти, они могли бы оставить не один документ подобный тому, который был отправлен благодарными москвичами в адрес горсовета:
«Такого теплого отношения обойти молчанием нельзя, и мы горячо благодарим горсовет г. Рязани. Просим поместить эту благодарность в печать». И подписи граждан, эвакуируемых через эвакопункт.
Несомненно, что четкая работа сотрудников и быстро поданный горячий обед поддержали немало угасавших жизней.
Максимально приближают нас к ленинградской трагедии документы, отложившиеся в фонде Рязанской областной судебно-медицинской экспертизы: сопроводительные записки линейного отделения милиции станции Рязань Ленинской железной дороги и направления в морг, акты судебномедицинского исследования трупов, списки умерших, составленные в морге для похоронного бюро, списки, составленные дежурными милиционерами и медперсоналом эвакопункта. Именно медики и милиционеры первыми входили в эшелоны скорби. В своих документах они должны были указать фамилию, имя, отчество, возраст, дату смерти человека, № и направление следования поезда. Но зафиксировать сразу всё редко удавалось. У многих отсутствовали личные документы. Часто данные приходилось записывать со слов попутчиков. Случалось, что трупы присылались в морг и вовсе без документов, что послужило поводом для обращения СМЭ в прокуратуру. Но смерть в ленинградских эшелонах косила людей, и документировать, вероятно, просто не успевали. Поэтому писали так: «…препровождается 8 трупов, эвакуированных из Ленинграда на ваше усмотрение: жен. – 22, муж. – 25, мальчик – 11, дев. – 12, женщ. – 50, ребенок – 1 г., муж. – 24, мальчик – 14».
Возраст указывался приблизительно, по внешнему виду. Далеко не всегда отмечалось направление следования поезда. В этих случаях ленинградца определял диагноз – клеймо блокады: «общий упадок сил», «крайнее истощение на почве хронического авитаминоза», «общее истощение», «в высшей степени истощение», «резко пониженное питание». Пораженные медики констатировали практически полное отсутствие подкожного жира у взрослых людей. У детей диагностировался колит, гастроэнтерит. Пик числа умерших, согласно документам СМЭ, пришелся на 2-ю половину марта – апрель. В эти дни с поездов приходилось снимать до двух десятков трупов, а в списке от 28 марта 1942 года значится 103 человека.
Дети, оставшиеся без родителей, поступали в детприемник НКВД.
Из медицинских учреждений города ленинградцев принимали медкомната вокзала станции Рязань-2, эвакопункт на ул.Вокзальной и его два изолятора, пункт дополнительного стационарного лечения на 50 коек для приема лежачих больных, развернутый решением горисполкома от 27 марта 1942 г. при изоляторе Рязанского железнодорожного училища (бывш. 18-я железнодорожная школа). Случалось, что местом последнего пристанища несчастных становилась не только больничная койка и вокзальная скамья, но порой и привокзальная улица.
Использованы: ГАРО. Р-3251. Оп. 9. Д. 2. Л. 1-5, 7, 16, 25, 32, 35, 41,
49; Р-6. Оп. 1. Д. 1521. Л. 101; Д. 1561. Л. 641-650; Р-916. Оп. 2. Д. 620; Р3302. Оп. 2. Д. 16, 17.
