Шел к концу очередной день Великой Отечественной войны. Солнце торопилось спрятаться за Соколову гору, словно боясь пресыщенного нестерпимой тревогой состояния, охватившего саратовцев в эти первые месяцы войны.
Совсем молодой человек сидел на берегу Волги и пристально смотрел в какую-то абстрактную точку на зеленоватой речной глади. Коротко стриженные темные волосы, слегка оттопыренные уши, большие внимательные глаза. Из одежды – широкие светлые сатиновые брюки, полосатая тенниска и сандалии. Комсомольский значок на левой стороне груди дополнял образ типичного советского парня 30 – 40-х годов 20 века. А на душе «типичного» парня скреблась большая черная кошка, «кошка» несправедливости и обиды. Сегодня лучший друг Камиль Алимов унесся на военном эшелоне в сторону фронта защищать так горячо любимую ими Советскую Родину от фашистской орды. А он, Владимир (Вольдемар) Венцель, не достоин этой чести.
- Пойми, Венцель, немцев Поволжья приказали на фронт не брать, - сказал пожилой военком уже в который раз. Он терпеливо выслушал Володин горячий монолог об антифашистах, Розе Люксембург и Эрнсте Тельмане и развел руками: - Извини, парень, ничего не могу сделать.
Выйдя из задумчивого опьянения, Володя схватил плоскую гальку и, сильно размахнувшись, запустил её по волжской воде. Прыгнув целых семь раз, камень нырнул и ушел на дно, топя зловредную «кошку».
«Хватит жевать сопли и теребить душу. Скоро все решится. Всё будет как надо», - мысленно отругал себя Володя. Резко вскочив на ноги, он решительно зашагал домой к речному вокзалу.
Комната в коммунальной квартире на Московской, дом № 4, встретила его обычной, за последние три года, безлюдной пустотой. В 1938 году умер отец, а несколькими годами раньше от истощения скончался старший брат Виктор. Мать он почти не помнил. В памяти сохранились только какие-то неясные образы родного дома в селе Орловском Марксштадтского кантона АССР НП, где мама и была похоронена в страшные голодные 20-е годы…
Спасибо соседям – родителям Камиля, взявшим круглого сироту под свою опеку, практически усыновивших его. Благодаря этим добрым людям Володя избежал всех «прелестей» детского дома. А его лингвистический багаж пополнился, кроме немецкого и русского, теперь ещё и татарским языком.
Из воспоминаний К. Алимова: «Однажды в детстве мы с Володей взяли без спроса отцовскую лодку поплавать по Волге. Представляли себя героями Жюля Верна, которым тогда зачитывались. Внезапно поднялась сильная буря. Справиться с большущими волнами мы не могли, сил не хватало, да и одно весло унесло. Нашу утлую плоскодонку стало захлестывать водой, едва успевали вычерпывать старой консервной банкой. Я закрыл глаза, съёжился на дне лодки и приготовился тонуть. «Эй, Камиль, не дрейфь, прорвемся, черпай давай», - раздался звонкий голос Володи. Стоя на коленях, он уверенно правил лодкой уцелевшим веслом носом против волны. Не знаю, сколько времени продолжалась эта отчаянная борьба со стихией. В городе нас уже искали. Поднятые по тревоге спасатели всё-таки заметили нашу лодку и спасли. Заплаканные родители даже наказывать не стали. Володя тогда, казалось, совсем не испугался. Не страх, а яростная решимость читалась в его глазах».
Венцель подошел к круглому столу посреди комнаты, где стояла его единственная собственность – старый «грампласттрестовский» патефон. Бережно установив на круг любимую пластинку, он покрутил блестящую ручку, давая механизму разгон. Игла заскрипела, зашуршала, и сквозь хрипловатые помехи помещение заполнили торжественные звуки «Варяга»:
Спокойно, товарищи, все по местам.
Последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый «Варяг».
Пощады никто не желает…
«Прощай, мой механический друг, - подумал Володя.- Всё равно тебя на фронт не возьмёшь, скоро Васька Чирик на тебе какую-нибудь «У самовара я и моя Маша» будет слушать. Да не жалко, ради такого дела».
А дело было такое. Недавно в компании сверстников Володя посетовал на свою национальность, из-за которой угасла его мечта «бить Гитлера».
Когда за полночь их шумная ватага расходилась по домам, к нему подошёл шпанистый малый и предложил свести с нужными людьми.
- Алле – оп, - улыбнувшись, шепнул «жиган», - и из немецкого «Фрица» ты превратишься в русского «Ваню», все четко, по документам.
Парень жил в районе Глебучева оврага, славившегося на весь Саратов. В его предложении не было ничего удивительного. Тамошние «умельцы» могли подделать любую «ксиву», как выражались в определенных кругах. Не очень хотелось связываться с темными личностями, но другого выхода Володя не видел. Не долго поразмыслив, согласился. Платой за переделанный комсомольский билет, был этот самый патефон, на который и указал битый уголовник Васька Чирик во время их встречи.
Военком долго рассматривал новый Володин комсомольский билет. Над печатью было четко выведено фиолетовыми чернилами: «Венцов Владимир Кириллович». Потом поднял голову и внимательно взглянул в глаза стоящего у стола парнишки. Тот, не моргнув, выдержал тяжелый взгляд солдата.
- Ты понимаешь, чем эта «липа» тебе грозит, да ещё по законам военного времени?
- Понимаю. Но по-другому никак. Я должен попасть на фронт, чтобы бить фашистов! – прерывисто дыша, ответил Венцель.
Военком встал, одернул за ремнем гимнастерку, нервно закурил и зашагал в раздумьях по кабинету. У Володи всё сжалось внутри. Сердце, как встревоженная белка, скакало в грудной клетке. Решалась его судьба. Сейчас перед ним открылись две дороги жизни. Одна – дорога неминуемого позора, а другая…другая (Дай Бог! – он незаметно для себя прошептал полузабытое «Отче наш) – славы…Военком подошёл к Венцелю, положил свою большую руку на худое узкое плечо парня и тяжело вздохнул.
- Не подведи, сынок. Такую ответственность на себя беру.
- Не подведу, товарищ военком, - чуть слышно прошептал Володя.
Ну а дальше…дальше архивы сохранили летопись оставшейся недолгой жизни Венцова.
«Венцов Владимир Кириллович – лейтенант, командир взвода второй пулеметной роты 1185-го стрелкового полка 356-й дивизии. С октября 1941 года сражается на Западном, Юго-Западном, Брянском и Центральном фронтах. За бесстрашие и смелость награжден медалью «За отвагу» и другими боевыми наградами».
Из книги П. Волкова «Звезды не гаснут»: «Сентябрь 1943 года. Бои идут на Днепре<…> Через полчаса мы были уже на Днепре, мигом связали плоты, пулеметы на них поставили и – в путь…за берег зацепились, плацдарм захватили.
Вскоре за нами стрелковая рота перебралась, и артиллеристы сумели две пушки подбросить, и держались, до вечера две атаки отразили…
К полудню (следующего дня) положение осложнилось. Враг поставил такую мощную огневую завесу над рекой, что о переправе на плацдарм дополнительных сил нге могло быть и речи.
- Стоять насмерть! – передавали воины по цепи приказ лейтенанта Венцова.
Начались ожесточенные атаки вражеской пехоты, поддержанной танками… До вечера мы отразили шесть атак. Здорово поколотили мы гитлеровцев, но и наши ряды поредели. Каждый третий убит или ранен, боеприпасы на исходе…а левый берег молчит.
Перед закатом солнца началась седьмая атака противника.
Огнем гитлеровцы прижали нашу пехоту к земле. Казалось, ничто не может отразить натиск врага.
Венцов рванулся в самое пекло боя… Скомандовал: «Огонь!» и, поднявшись на бруствер окопа, ударил по наседавшим фашистам из автомата. Перед ним, по сторонам и сзади, вырастали взрывы снарядов и мин, а он стрелял и стрелял.
Презрение к смерти, вера в победу передались от Венцова ко всем бойцам. Они припали к оружию. Фашисты дрогнули. Солдаты бросились в контратаку.
Раздалось могучее «Ура-а!». В это время лейтенант упал… когда я подбежал, командир лежал на земле в луже крови. Он приподнял голову и посмотрел на восток, там, через Днепр, шла подмога…
- Значит, наша взяла, - он хотел ещё что-то сказать, но так и не смог».
Похоронили его 25 сентября 1943 года в селе Вишневое Репкинского района Черниговской области.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года лейтенант Венцов Владимир Кириллович удостоен звания Героя Советского Союза посмертно.
9 мая 198… года. По саратовской набережной Космонавтов, тяжело опираясь на палку, шёл человек. Разыгравшийся ветер трепал его седые пряди, всё норовя сбросить их на лицо и закрыть выболевшие временем глаза старика. Полчаса назад Камиль Алимов встречался со школьниками, рассказывал о войне и, конечно же, о своем друге – Герое Советского Союза Володе Венцеле. Дети внимательно и уважительно слушали, но все никак не могли понять, как Венцель – немец по национальности, попал на фронт и воевал с такими же немцами.
- Да, нет, ребятишки, немец немцу рознь, так же, как и русский русскому, и татарин татарину, - объяснял Камиль.
Воспоминания разбередили душу. И даже в этот праздник, такой весенний, победный и светлый, на сердце было тяжело. Как все эти годы не хватало ему Володи!
Небо затянуло тучами, ветродуй ещё усилился, на Волге начиналась буря. Высокие пенные волны хлестали о бетонные блоки набережной и пытались сорвать с причала пришвартованные суда. Старик остановился у самого парапета и залюбовался буйством стихии. И вдруг, за волнами, он увидел небольшую утлую лодчонку, смело сражавшуюся с взбешенной рекой. А на носу плоскодонки сидел хрупкий мальчишка с яростно горящим и решительным взором больших карих глаз. Он поднял руку и помахал старику: «Не дрейфь, Камиль!» - прорываясь сквозь непогоду, еле слышно прозвучал в настоящем крик из далекого прошлого.
Описание тайника составлено по одноименному рассказу А.И.Кирсанова "Навеки девятнадцатилетний" из сборника «Истории в стиле джаз» (стилистика, орфография и пунктуация сохранены).
