Национальный музей Южной Осетии был торжественно открыт в сентябре 2015 года. Его площадь более двух тысяч квадратных метров, которая включает в себя: два выставочных зала, библиотеку, реставрационную мастерскую и конференц-зал. Судьба музея часто схожа с судьбой народа. Может быть поэтому история Национального музея Южной Осетии с одной стороны связана с уникальными людьми, редкими коллекциями, удивительными обретениями, а с другой - полна пустых страниц и драматических потерь.
История музея началась в 20-х годах прошлого века, когда в столице Юго-Осетинской автономной области, городе Цхинвал, был создан областной краеведческий музей. Постороннему человеку небольшое здание в историческом центре Цхинвала, недалеко от Старого моста через реку Лиахву, могло бы показаться обычным провинциальным музеем. Одним из многих, где на небольших экспозиционных площадях соседствовали образцы флоры и фауны, документы по истории революционного движения, предметы быта и артефакты старины.
Но если посмотреть на дату рождения музея в контексте исторических событий, станет ясно, что решение о его создании было совсем не случайным. На музей с первых дней возлагались особые надежды, как на хранилище исторической, культурной памяти народа. После распада Российской Империи в 1917 году, Южная Осетия заявила о своем намерении остаться в составе Советской России вместе с Северной частью Осетии.
8 июня 1920 года в Южной Осетии была провозглашена Советская власть и уже через несколько дней отряды грузинских карателей, под видом борьбы с большевистским движением и повстанцами, осуществили геноцид осетинского народа.
Итогом этнических чисток стали сотни сожженных деревень, тысячи погибших и изгнанных с родной земли. Начался исход южных осетин, десятки тысяч ушли через перевал в Северную Осетию и лишь спустя год беженцы стали возвращаться домой. Перед республикой, значительная часть которой превратилась в руины и пепелища – стояла масса первоочередных задач, хозяйственных, социальных. Однако уже через неполных два года в Цхинвале открывается музей…
Сегодня, в Национальном музее Южной Осетии в качестве экспоната бережно хранится выписка из протокола заседания президиума ЦИК Юго-Осетии об открытии краеведческого музея в г. Цхинвал. Где говорится о необходимости: "Пригласить членов Научной ассоциации по востоковедению, изыскать средства в размере 100 миллионов рублей и считать необходимым открытие музея". Под протоколом стоят подписи двух выдающихся политических и общественных деятелей Осетии: Александра Джатиева и Чермена Бегизова (оба, как и большинство представителей осетинской интеллигенции, погибнут в годы репрессий).
Нет никакого сомнения, передовые умы своего времени Джатиев, и Бегизов действовали совершенно осознанно с учетом уже имевшегося исторического опыта.
Трагические события 1920-го года показали, что осетинам придется и впредь, апеллируя к материальным свидетельствам прошлого, говорить о своем происхождении и отстаивать законное право свободно и независимо жить на родной земле, на южных склонах центрального Кавказа.
Музей был необходим как хранилище ценных экспонатов и предметов искусства в качестве вещественных доказательств исторического присутствия ираноязычного этноса в центре Кавказа. Он должен был стать важным звеном в восстановлении исторической справедливости.
Уже в 1924 году южную часть Осетии посетила археологическая экспедиция Закавказской Научной Ассоциации, в составе которой были такие знаменитые археологи, как Смбат Тер-Аветисян и Елена Пчелина.
Баграт Техов в своей книге "Археология Южной части Осетии" сообщает, что "после завершения полевой экспедиционной работы каждый участник обязан был представить по одной работе в Закавказскую научную ассоциацию. Тер-Аветисян не предоставил такой работы, но сдал в местный краеведческий музей комплекс бронзовых предметов из села Стырфаз. Елена Пчелина в Трудах ЗНА напечатала работу "Краткий историко-археологический очерк страны "ирон Хуссар" и также передала в недавно созданный музей предметы, найденные при раскопках".
С 1926 года археологические экспедиции под руководством Е.Г. Пчелиной становятся регулярными и не прекращаются вплоть до 1941 года. Таким образом, можно сказать, что в основу археологической коллекции Национального музея Южной Осетии были положены находки выдающихся советских археологов и историков первой половины ХХ века.
Во второй половине ХХ века, вплоть до 90-х годов, в пополнении археологической коллекции музея ценнейшими материалами участвовали археолог В.П. Любин, исследовавший комплекс пещерных стоянок каменного века и энеолита в Кударгоме (Кударском ущелье) и ученые Юго-Осетинского НИИ, археологи Р.Х Гаглоев, Р.Г Дзаттиаты и А.Х. Сланов.
В формировании коллекций музея можно отметить три значимых этапа.
В самом начале, основу музейного собрания составила небольшая коллекция этнографии и предметов археологии, которая затем постоянно пополнялась.
В 30-40-е годы экспозицию музея обогатили произведения живописи и графики на мифологическую, историческую тематику Махарбека Туганова, основоположника современного осетинского искусства и создателя Цхинвальского художественного училища.
Последний этап, связанный с признанием независимости Южной Осетии и восстановлением ее после грузинской агрессии 2008 года, отмечен включением в собрание музея уникальной коллекции Тлийской бронзы Баграта Техова.
Интенсивная экспедиционно-полевая деятельность сотрудников музея и Югоосетинского НИИ позволяла регулярно наполнять музейные фонды интереснейшими экспонатами. Пополнялись они, разумеется, и случайными находками, которые то и дело обнаруживали при проведении строительных или сельскохозяйственных работ местные жители. Уже в 40-х годах стало очевидно, что небольшое, ветхое здание перестало отвечать музейным требованиям. Крохотное хранилище, отсутствие отопления и сырость не позволяли должным образом содержать растущие музейные фонды.
Летом 1941 года в музее случился пожар, и в огне погибла большая часть экспонатов, собранных за два десятилетия.
Пожар стал лишь подтверждением того, что музейные предметы хранятся в недопустимых условиях, однако никаких кардинальных мер, увы, предпринято не было. По воспоминаниям старейших сотрудников, в качестве хранилища позже стало использоваться здание церкви, располагающейся неподалеку, где холод, отсутствие циркуляции воздуха, высокая влажность не менее разрушительно действовали на экспонаты.
Судьба музея волновала и представителей осетинской интеллигенции и, конечно же, самих музейщиков. В планах музейного руководства предполагалось строительство нового музейного здания. Однако финансирование строительства полноценного музейного комплекса в столице Южной Осетии не входило в планы руководства ГССР. Всегда трепетно относившаяся к памятникам собственной истории Грузия, в сохранение культурного наследия Южной Осетии вкладываться не спешила.
Десятилетия плачевного состояния музея привели к тому, что музейным фондам был нанесен невосполнимый ущерб.
Осетинский писатель Владимир Гаглоев в конце 80-х годов подвел итог утратам, которые произошли вследствие незащищенности музея, отсутствия правильного режима хранения и необходимого экспозиционного пространства. В своей статье на страницах журнала "Фидиуаг", писатель вспоминает, как после пожара 1941 года, в 40-х годах, с целью восполнить утраченный этнографический материал, сотрудники музея организовали экспедиции по селам Южной Осетии. Коллекцию этнографии тогда восстанавливали и восполняли буквально по крупицам.
"В 1947 году одна из экспедиций посетила наше село Гаглойтыкау, - вспоминает писатель - я сам, лично, проводил участников экспедиции по всем домам. Я помню, как столетний Гаглойты Габила продал фамильную саблю с непонятными письменами и узорами. Ола, невестка Тедеты Цамелы, мать семерых сирот, отдала даром полное снаряжение для коня, принадлежавшее отцу мужа: отделанное серебром седло, плетку, сбрую. И свой собственный, полный комплект женских свадебных украшений из драгоценных металлов: нагрудные застежки риуагнаджита и пояс. Совсем недавно я захотел выяснить судьбу этих вещей и ни одной из этих вещей в музее не оказалось. Исчезли. Национальная одежда: цукката (верхняя мужская одежда, черкеска), рубашки, зангайтта (ноговицы), арчита (кожаные мужская обувь), бурки, башлыки, женская одежда, одежда из кожи, из шерсти из-за неправильного хранения была наполовину съедена молью, наполовину покрылась плесенью и пропала. Всего этого можно было бы избежать, если бы было соответствующее здание и условия труда", - подводит итог Гаглоев.
К сожалению, впереди музей ожидали новые испытания и еще более тяжелые времена.
В 90-х годах, с началом военных действий на территории Южной Осетии музей и его сотрудники просто выживали, ни о какой полноценной музейной жизни не могло быть и речи. И все же музей не прекратил своего существования. Музейщики, не покидавшие Цхинвала, установили дежурство и приходили на работу по очереди. Бывшая сотрудница музея Светлана Асаева вспоминает, что в здании, как и во всем городе, не было газа, света, воды.
"Было очень холодно, мы приходили, топили печку, а еще меняли ведра. Крыша протекала, ведра наполнялись водой, и надо было следить и вовремя воду выливать. В дни, когда бывало затишье, к нам даже приходили школьники и мы водили экскурсии…", - рассказывает Асаева.
Сейчас в старом музейном здании пусто, фасад хранит следы от пуль и снарядов – музей находился на линии огня, в историческом центре города, недалеко от старого квартала, который был буквально стерт с лица земли в ходе прицельных обстрелов и бомбардировок.
В самые тяжелые дни войны было принято решение об эвакуации музейных коллекций в Северную Осетию, во Владикавказ.
Район города, где располагается музей, некоторое время был оккупирован грузинскими вооруженными формированиями. И, несмотря на принятые меры, музею не удалось избежать потерь и разграбления. Сегодня в числе пропавших экспонатов числятся: "Оконский триптих", Византийский складень из слоновой кости, датируемый Х веком, коллекция нумизматики, коллекция оружия и многое другое.
Судьбу некоторых из пропавших экспонатов удавалось отследить - утерянные ценности всплывали на международных аукционах или появлялись в частных коллекциях. Например, "Оконский триптих" в 2001 году был выставлен на аукцион "Кристи(с)", после чего в 2004 году решением швейцарского суда был передан Грузии (в Южную Осетию триптих так и не вернулся).
Тем не менее, благодаря эвакуации, осуществленной силами сотрудников Северо-Осетинского и Юго-Осетинского национальных музеев, удалось сохранить самое ценное - основу музейных фондов: предметы археологии и произведения изобразительного искусства. Среди последних особое значение имеют работы Коста Хетагурова и Махарбека Туганова.
Основоположник современного осетинского искусства Махарбек Туганов родился и вырос на Севере Осетии в родовом имении Дур-Дур, учился в России и Европе, а в 1929 году перебрался жить и работать в Южную Осетию.
Личность Туганова уникальна: живописец, график, художник театра, иллюстратор, фольклорист, исследователь народного творчества… Туганов получил художественное образование в Петербургской Академии художеств, в мастерской Ильи Репина, а также в Мюнхене, в частной школе Антона Ашбе.
Так распорядилась судьба, что в 30-40-х годах именно для Цхинвальского музея Туганов создал цикл живописных и графических работ. Среди которых наиболее интересна серия из шести картин, посвященная традиционным обрядам осетин. Художник выбрал обряды, корни и истоки которых уходят в скифо-сарматский мир: "Посвящение коня умершему", "Скачки в честь умершего "Аламтæ". Три полотна Махарбека Туганова посвящены естественному праву, древним законам: "Народный суд", "Обычай примирения кровников", "Собачья скала".
Ценнейшие произведения, которые хранит музей - это графические листы художника, создававшиеся как иллюстрации к Нартовскому эпосу.
"Оплакивание Ахсара и Ахсартага", "Донбеттр", "Похищение Айсаном Бурдзабах". Это был удивительный всплеск памяти Туганова о его учебе в Мюнхене, в школе Ашбе, которая взращивала в студийцах интерес к модерну. И в этих рисунках есть многие, характерные для модерна особенности, но с национальным колоритом: и фантазийные элементы в создании костюма, и особое использование узоров, которые являются оригинальной авторской интерпретацией древнейших орнаментов.
Не менее интересный эпизод в формировании коллекции изобразительного искусства музея связан с именем Коста Хетагурова.
Поэт, художник Коста Хетагуров (1859-1906) жил и творил во Владикавказе. Основоположник национальной литературы, зачинатель профессионального изобразительного искусства, с именем Коста связано становление национального самосознания осетинского народа. Тонко чувствующий эпоху и безмерно глубоко переживающий за судьбу Осетии, Коста-художник первым создал живописную портретную галерею своих современников, где, как представитель позднего романтизма, обратил внимание на внутренний мир своих персонажей: неброские внешне образы исполнены чувства достоинства и внутреннего света.
Живописное наследие Коста невелико и хранится в музеях Владикавказа. Удивительно, что его произведения оказались и в югоосетинском музее. Этому поспособствовали особые обстоятельства, которые невозможно не назвать судьбой. Удивительной судьбой музея.
Среди портретов кисти Коста есть изображение Анны Поповой, музы и возлюбленной поэта, дочери армянского коммерсанта, жившего во Владикавказе, После революции Анна Попова переехала в Тбилиси, где и жила до самой смерти. В 30-х годах, будучи уже в глубоко преклонном возрасте, женщина передала в дар цхинвальскому музею самое ценное, что хранила всю свою жизнь. Две живописные работы Коста Хетагурова: свой портрет и полотно "Спас нерукотворный", а также памятный альбом, в котором были зарисовки и стихи, написанные рукой самого Коста.
После войны эвакуированные работы Коста Хетагурова и Махарбека Туганова были возвращены из Владикавказа в Цхинвал и сегодня представлены в экспозиции нового музея.
В 2015 году национальный музей обрел, наконец, новое помещение и был торжественно открыт. Музею было передано здание в центре города, построенное в стиле советского классицизма. Внешне оно прекрасно соответствует назначению музея - хранилища древностей и собирателя исторических артефактов.
Показывая просторные, светлые музейные залы, новые отделы, витрины с экспонатами, директор музея Мераб Засеев рассказывает, что сегодня музейная коллекция насчитывает свыше 40 тысяч экспонатов.
Правда, согласно изначальному проекту, музей должен был занять более обширную территорию, включающую соседнее здание и пустырь за музеем, оставшийся от сноса первого городского кинотеатра. Однако, то ли из-за недальновидности бывшего руководства музея, то ли по каким-то финансовым причинам в полной мере проект реализован не был.
"Из-за того, что изначальный проект не был осуществлен - в итоге мы оказались лишены большой части экспозиционных площадей, в частности картинной галереи. Потому коллекция изобразительного искусства вынуждена находиться большее время в запасниках. Да, у нас прекрасные хранилища, построенные по всем современным требованиям, там соблюдается температурный режим хранения. Но работы осетинских классиков, да и современных осетинских художников, также являющихся частью наших фондов, не должны находиться в хранилищах, это не правильно, это преступно по отношению к людям и к самим произведениям искусства", - рассказывает Мераб Засеев.
Более всего за годы бедствий и войн пострадала этнографическая коллекция музея. Но, вопреки всем обстоятельствам, сегодня в залах можно увидеть и оружие, и предметы быта, орудия труда, национальную осетинскую одежду, а также познакомиться с устройством традиционного осетинского дома - ирон хадзар. В его реконструкции представлены домотканые ковры и старинная резная деревянная мебель, среди которой специалисты особо отмечают трехногий стол фынг, уникальные диваны синтаг и традиционные кресла калатджин, - подчеркивая, что последние являются свидетельством высокой культуры трапезы, характерной для осетинского этноса с древних времен и до наших дней.
В экспозиции предметов этнографии представлены и аутентичные национальные инструменты. Пожалуй, самым ценным и удивительным экспонатом здесь является дыууадастанон-фандыр - осетинская угловая арфа с двенадцатью диагонально натянутыми струнами.
В Нартиаде создание дыууадастанон-фандыр приписывается нарту Сырдону, который для нее использовал кости руки погибшего сына, согнутой в локте. Согласно историческим источникам, появление арфы на Кавказе связано со скифами, у которых наличие этого инструмента в V в. до н. э. подтверждают археологические раскопки.
Величайшее сокровище осетинской национальной, музыкальной культуры, двенадцатиструнная арфа, не изменялась на протяжении более двух тысяч лет и бытовала в Осетии, вплоть до послевоенного времени, до 50 – 60 –х годов. Играть на дыууадастанон-фандыр могли только мужчины. Под аккомпанемент этого удивительного инструмента исполнялись Нартовские сказания и героические песни. Немало таких инструментов было уничтожено в 20-е годы и на сегодняшний день подлинных дыууадастанон-фандыр сохранилось всего несколько штук, один из инструментов представлен и в музейной коллекции. Согласно книгам поступлений инструмент принадлежал известному народному певцу, сказителю Ханикаты Ника. Он лично передал свою арфу в дар музею в 1948 году.
Жемчужиной археологической коллекции музея, безусловно, является уникальная, не имеющая аналогов по своей полноте и системному описанию, коллекция эпохи ранней и средней бронзы из могильника в селении Тли, Южной Осетии. Коллекция раскопанная, систематизированная, описанная и опубликованная археологом, ученым с мировым именем Багратом Теховым.
В музее представлен весь материал, собранный в течение двадцати восьми археологических сезонов раскопок Тлийского могильника. В музейной коллекции сегодня числится 16 тысяч предметов из 580-ти погребений эпохи ранней и средней бронзы.
Специалисты отмечают разнообразие представленных в коллекции экспонатов, качество сохранности, а также их невероятную художественную ценность. По форме, по орнаментике, по типологическому составу эти артефакты аналогичны знаменитой Кобанской бронзе, которая была найдена на территории Северной Осетии. Это является прямым свидетельством единства этноса, населявшего северный и южный склоны Центрального Кавказа.
По словам этнографа Коста Кочиева, это самая обширная музейная коллекция Кобанской бронзы, которая научно зафиксирована. "Коллекция уникальна. Материалы из Кобана, к примеру, разрозненны и находятся в разных музеях мира. А для науки ценны материалы, которые получены в виде единого комплекса. Понимание того, какие вещи находились в одном захоронении, где они располагались, сколько захоронений было в могильнике, эта статистика очень важна. Очень важно, к примеру, понимать - перед нами женские или мужские захоронения. Например, и в женских захоронениях обнаруживались предметы вооружения, то есть социальный уровень женщины был очень высокий", - рассказывает ученый.
Даже искушенные зрители, бывавшие в крупнейших музеях мира, таких как Сен-Жермен-ан-Ле, где хранится часть предметов из Кобанских могильников, замирают у витрин, пораженные совершенством исполнения, богатством и разнообразием артефактов из Тлийских погребений.
Фибулы, гравированные пояса из листовой бронзы, поясные пряжки, бронзовые браслеты и шейные гривны, подвески, накостники, ромбовидные бляшки, навершия от посохов, и конечно, легендарные бронзовые топорики, украшенные разнообразным орнаментом, в том числе зооморфным, являющемся во многом предвестником знаменитого скифского звериного стиля.
Кобанская культура является наиболее яркой для своей эпохи. Материалы из Тлийского могильника по уровню технологии исполнения и красоте форм предметов, выдерживают сравнение с культурами Древнего Китая и знаменитого Гальштата.
Перемещаясь по экспозиционному пространству, можно уловить связи и преемственность культур кобанского, скифского, сарматского и аланского периода, вплоть до позднего средневековья, которая выражается в единстве орнамента, его семантики, метода стилизации зооморфных фигур.
Блестящая техника изделий из бронзы кобанского периода со временем мельчает и видоизменяется в сторону декоративности, украшательства.
Судьба коллекции Баграта Техова – это, пожалуй, олицетворение подвига великого ученого ради науки, ради дела всей жизни. В 1991 году, когда возникла угроза захвата столицы Южной Осетии грузинскими формированиями, коллекцию Кобанской (Тлийской) бронзы эвакуировали вместе с музейными экспонатами на Север (официально коллекция тогда принадлежала Югоосетинскому НИИ).
Баграт Техов лично сопровождал ящики с артефактами, которые вывозили из осажденного города на грузовиках, под покровом ночи. На объездной Зарской дороге машины попали под обстрел. Сотрудник Национального музея Северной Осетии Эльбрус Хугаев - бывший за рулем одного из грузовиков – вспоминает, что избежать гибели и прорваться удалось только чудом, однако на этом трудности эвакуации экспонатов не закончились. Уже на Транскаме – единственной дороге соединяющей Южную Осетию с Россией, путь машинам перегородил селевой поток…
Когда коллекция, наконец, прибыла во Владикавказ, Баграт Техов остался жить подле нее. В буквальном смысле, проводя в музее возле коробок с бесценными сокровищами дни и ночи.
Еще при жизни Баграта Техова, ученому поступали предложения "купить" предметы из коллекции, назывались несметные суммы, но никогда Техов даже не допускал мысли о том, что национальному достоянию Южной Осетии, коллекции Тлийской бронзы может быть нанесен хоть какой-то ущерб или она будет разъята на части. Также Техов был категорически против того, чтобы коллекция бронзы осталась в Северной части Осетии.
В 2015 году, когда в Цхинвале готовился к открытию новый музей, через двадцать с лишним лет, коллекция вернулась на Юг и стала частью музейных фондов. Это было желанием и требованием выдающегося археолога. К сожалению, Баграт Техов не смог лично приехать на открытие нового музея, он уже тяжело болел.
Дмитрий Медоев, министр иностранных дел Южной Осетии, историк, археолог, во многих археологических экспедициях на территории республики в прошлом участвовал лично, многие экспонаты музея знает "в лицо", и отлично помнит, как они были найдены. В отделе археологии Дмитрий Николаевич обращает внимание на тот факт, что музейная экспозиция - это наглядный учебник по истории Осетии. С древнего периода и до наших дней.
"Ведь самое интересное, что жизнь человека на этой территории не прекращалась никогда. Со времен нижнего палеолита здесь постоянно жили люди, - рассказывает Медоев. - Все эти материалы, которые представлены в фондах и в экспозиции, говорят о том, что наши предки были частью некой глобальной системы, они были связаны с другими регионами экономическими и культурными отношениями. Когда люди приходят сюда, знакомятся с экспозицией, они понимают, что это за земля. Что все это из недр этой земли извлечено. Музей это глубина, душа нации это наши камни, потому он национальным и называется. Слава Богу, что есть этот музей, есть понимание необходимости его существования".
Сегодня, несмотря на существующие проблемы, такие как нехватка экспозиционных помещений, недостаточное финансирование и прочие музейные перипетии, можно сказать, что национальному музею Южной Осетии удалось выстоять и выжить. Пройдя сквозь тяжелейшие испытания, вместе с народом Южной Осетии, Национальный музей, такой, каким он и был задуман выдающимися умами нашего народа - состоялся.
Как свидетельство древнейшей истории осетинского народа, как символ его мужества и стойкости.
Благодаря удивительным людям и их героизму, непростым обстоятельствам, своей, особенной судьбе и бесценным экспонатам - небольшой музей в столице Южной Осетии сегодня не менее интересен, чем многие именитые музеи мира. Остается надеяться, что музей не останется без поддержки государства и частных лиц, будет развиваться и останется местом формирования национальной памяти новых поколений.
