В 1820 году Александр Сергеевич Пушкин был отправлен в Южную ссылку за написание едких эпиграмм на власть, которые сам Александр I назвал «возмутительными стихами». Благодаря помощи Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского и П. Я. Чаадаева писатель получает от царя снисхождение, и вместо ссылки в Сибирь А. С. Пушкин уезжает в южные губернии.
Александр Пушкин и Раевские побывали в сентябре 1820 года на территории овеянного легендами Херсонеса, затем проехали по Севастополю, и двинулись по каменистой дороге в сторону Инкермана и Бахчисарая.
Покинув север наконец, Пиры надолго забывая, Я посетил Бахчисарая В забвенье дремлющий дворец.
Бахчисарай — бывшая столица Крымского ханства поразила путников тем, что возникала перед ними внезапно, совершенно неожиданно появившись из-за поворота дороги. В 1820 году Бахчисарай ещё сохранял очертания самого настоящего восточного города, все дома были выстроены в два этажа, небольшие окна домов были обращены в зеленые внутренние дворики, все балконы были закрыты деревянными решетками так, что с улицы было не возможно увидеть обитателей домов.
Я видел ветхие решетки, За коими, в своей весне, Янтарны разбирая четки, Вздыхали жены в тишине.
Вся торговая жизнь Бахчисарая сосредоточивалась на главной и единственной улице города, по обе стороны улицы располагались многочисленные лавки, лавчонки и мастерские бахчисарайских ремесленников. В Бахчисарай съезжались купцы с товаром со всего Крыма. Когда Александр Пушкин и Раевские въехали в Бахчисарай, в городе начинался осенний мусульманский праздник — байрам, посвящённый завершению сбора урожая и традиционно сопровождавшийся народными играми и спортивными состязаниями.
Бахчисарайский ханский дворец тоже находился на главной улице города, к нему и устремились наши путешественники. Изящные, тонкие башенки на крыше ханского дворца, пёстро раскрашенные решетчатые рамы балконов, каменные фонтаны и полутёмные прохладные комнаты навевали мысли о восточной роскоши и неге. Войдя внутрь ханского дворца, Пушкин был разочарован теми переделками и новшествами восстановленного и отремонтированного интерьера дворцовых комнат, которому постарались придать более «восточный вид». Дело в том, что старый ханский дворец сгорел в 1736 году, и реставраторы этого исторического памятника позволили себе некоторые новшества и «полуевропейские переделки некоторых комнат», что особенно не понравилось Пушкину. Ему было досадно видеть, что ханский дворец истлевает, подвергается неумелым реконструкциям, приходит в упадок в небрежении.
Кругом всё тихо, всё уныло, Всё изменилось…
Знаменитый бахчисарйский Фонтан слез выглядел не лучшим образом: «из заржавой железной трубки по каплям капала вода», и только воображение великого поэта могло придать этому настенному сооружению необыкновенно романтический шлейф. Через четыре года после посещения Бахчисарайского дворца, уже в селе Михайловском, поэтическое вдохновение Пушкина увековечило эту минуту в стихотворной поэме «Бахчисарайский фонтан» и в поэтическом посвящении легендарному фонтану.
Фонтан любви, фонтан живой! Принес я в дар тебе две розы. Люблю немолчный говор твой И поэтические слезы.
Твоя серебряная пыль Меня кропит росою хладной: Ах, лейся, лейся, ключ отрадный! Журчи, журчи свою мне быль…
Фонтан любви, фонтан печальный! И я твой мрамор вопрошал: Хвалу стране прочел я дальной; Но о Марии ты молчал…
Светило бледное гарема! И здесь ужель забвенно ты? Или Мария и Зарема Одни счастливые мечты?
Иль только сон воображенья В пустынной мгле нарисовал Свои минутные виденья, Души неясный идеал?
В память о Пушкине на мраморном выступе фонтана теперь всегда лежат две розы.
Из Бахчисарая Пушкин и Раевские отправились в Симферополь — это был последний крымский город, в котором побывал Пушкин в 1820 году, перед тем как уехать из Крыма в Кишинев. В поэме «Бахчисарайский фонтан» Пушкин вспоминает и «брега весёлые Салгира«, реки, протекающей через Симферополь.
Поклонник муз, поклонник мира, Забыв и славу и любовь, О, скоро вас увижу вновь, Брега веселые Салгира! Приду на склон приморских гор, Воспоминаний тайных полный, — И вновь таврические волны Обрадуют мой жадный взор.
