…И я гляжу на это дело в древнерусской тоске… Б.Г.
Именно такие впечатления остались у нашей лучшей половины (П.Анны) после посещения этих мест дюжину лет назад в ходе служебной командировки.
Теперь же вот уже год с лишним, как был задуман этот тайник. Уже год руки никак не хотят приступить к его написанию. Уже год, как слова почему-то не ложатся на клавиатуру… Уже год, как что-то пишется, стирается, опять пишется, переписывается и откладывается в долгий ящик. А ведь еще через год будет уже 640 лет, как это место вошло в историю. И вошло не лучшим образом, в плане характеристики русского воинства, но куда лучшим, думается, в плане назидательном. А посему – надо б помнить. Или вспомнить?.. Или помянуть?.. Или учесть?.. Или? Да и было бы что «или», коли была конкретная, однозначная, достоверная информация о причинах случившегося… А …
Сейчас большинство электронных энциклопедий сходу выдают информацию о месте Пьянского побоища вместе с географическими координатами. А в недалеком 2004 году, в момент написания нашим малоизвестным соотечественником Владимиром Григорьевичем Кожевниковым третьей части его Исторических хроник времен Куликовской битвы "Забытый. Путь к Полю", информация о месте битвы на реке Пьяне исчерпывалась летописным "Идоидошанашипару", передаваемым в различных источниках и как «» , и даже как «доидоша на Шимару»… Пришлось автору и издателям съездить осмотреться на месте, чтобы понять, где же эта равнобуквенная «галиматья» должна иметь пробелы и как именно «обабилисьноживынули».
Вот что в итоге напишет автор в своем нелирическом "Отступлении о Пьяне" (Цит. по изд. Кожевников В.Г. Забытый. Путь к Полю. Исторические хроники времен Куликовской битвы. М.: Голос-Пресс, 2006. С. 392–398. Цитируем практически полностью, т.к. во всемирной сети этого произведения сейчас нет – что-то наследники не способствуют).
Итак. В переводе на современный календарь, с учетом всех разниц перевода от двадцать первого века к четырнадцатому, а также современного отсчета времени, получилось: девятого августа 1377 года (н. ст.), в воскресенье, в полдень сорокапятитысячное русское войско в составе трех полков (по 10 тысяч, то есть туменов) нижегородских и пяти (по 2–3 тысячи человек) полков московских, под командованием князя Ивана Дмитриевича, сына Великого князя Нижегородского, расположившееся в долине реки Пары (по обоим берегам) при впадении ее в реку Пьяну, было атаковано одновременно с пяти направлений (Пятью полками. – Прим. П.А.) татарской конницей Араб-шаха, силой от 3-х до 4-х туменов.
Ничего противопоставить татарам русские не смогли. Грамотно отступить – тоже, потому что, окруженные с трех сторон, были прижаты к реке Пьяне, препятствию настолько серьезному, что отступить через нее во время боя невозможно. Потеряв около 20 тысяч убитыми и утонувшими (это посчитали потом, когда хоронили), а остальных пленными, войско перестало существовать. Здесь даже нельзя, как делается в обычном отчете о сражении (убитые, раненые, пленные), указать количество раненых. Раненых добили, нераненых уволокли в плен. Командующий с малой дружиной смог-таки пробиться к реке (рубака, как мы знаем, Иван был лихой, командовал бы так, как дрался), но шансов переправиться в боевом облачении через быструю, глубокую и широкую реку у него не было никаких.
Ближайшим результатом этого разгрома было полное разорение нижегородского и, чуть позже, рязанского княжеств, а дальше аукнулось безвозвратной потерей Москвой (Русью!) большей и опытнейшей части объединенного войска, подготовленной уже вполне к схватке с Мамаевой Ордой, уже бившейся с татарами и побеждавшей их.
Вот, собственно, и весь чисто технический, основанный только на зафиксированных фактах, отчет.
Важное замечание о месте сражения. Соловьев цитирует летопись: «…и доидоша на Шипару» (ПСРЛ. Т. IV. Стр. 73.). Никакой Шипары я у Пьяны не нашел и могу предположить только ошибку при переписях, когда вначале могло быть написано: «и доидоша наши Пару». Это многое бы объясняло. Во-первых, почему встали на реке Пары – удобный водопой. Во-вторых, почему не смогли уйти за Пьяну – большая, серьезная река в этом месте. Стоит только взглянуть на карту – Боже! Такой «мешок» ни одному, даже самому неопытному, безграмотному полководцу не приснится! Из-за рек, разумеется. <…>
Приведу одно сравнение. Изучая события на реке Воже, я отметил для себя важную в тактическом отношении речушку Клещёвую, впадающую в Вожу. На месте же она оказалась еле заметным пересохшим овражком, в котором вода бывает разве что во время половодья. Глядя на карту Пьяны, я увидел Пары примерно таким же тонюсеньким ручеечком и решил, что 600 лет назад она, может быть, и была речкой, но считаться с ней в тактическом плане вряд ли стоило. Черта с два! Пары оказались солидной речкой метров тридцать шириной (около самой Пьяны), с сильным течением, крутым правым и топким, сильно заросшим левым берегом.
Что ж тогда говорить о самой Пьяне?! Кто сказал, что Пьяна – речка несерьезная? Ах, сам Бобер (Дм. Боброк. – Прим. П.А.) сказал? Но он сказал о той, что в 80 верстах выше по течению, напротив, где уже броды были, да сказал в отношении татар, для которых сама Волга не была непреодолимой. Нет, серьезная Пьяна река, настоящая! И если к ней во время битвы тебя прижмут – все, конец!
Не понимать этого Иван и его воеводы не могли. Тогда в чем же дело?! Любой, даже самый безрассудно смелый полководец, даже наступая, а уж тем более становясь лагерем, предусматривает для себя пути оперативного отхода, две дороги. Даже Суворов, даже Наполеон! Ибо это азбука, первейший закон, нарушать который никому (никому!) не позволено. Кто-то скажет, что в ХIV веке не было еще военной теории, значит не было и азбуки. Неправда! Ибо так делали и Ганнибал, и Сципион, и Цезарь. А когда они жили?!
Сколько ни размышляй, сколько ни объясняй, ничем, кроме пьяного маразма, замешанного на беспрецедентном русском (мягко говоря!) раздолбайстве такого не объяснишь (выделено нами. — П.А.). Бобер, правда, приехав и разобравшись, нашел еще одну, более естественную, но и более страшную причину (продовольствунную. – П.А.). В подтверждение же наших слов скажем вот о чем. За Пьяной, по обеим сторонам р. Пары почти симметрично расположены два больших пологих холма (на карте они отмечены высотами 156 и 172). С них видно на десяток, а то и больше, верст вокруг. Неужели нельзя было посадить на каждом из них (да хоть на одном бы!) наблюдателя?! Скажут: может, там лес был. Не было там леса! Срез пьянского берега показывает типично степную почву с толстым слоем чернозема на глиняной подкладке. Но осторожный (да что там! – просто нормальный) полководец и с лесом легко бы осмотрелся.
И предательством мордовских князей не оправдаешься, вот ведь в чем дело! Хотя ненавидеть русских у них причин было много, но об этом тоже чуть позже. В летописи сказано, цитирую дословно: сия же злоба содеясь месяца августа в 2 день в неделю (то есть в воскресенье!) в 6 часов о полудни (то есть в 12 часов, в полдень!). Каково?! В чистом поле, где на 10 верст все вокруг видать! Ну ладно бы тайно ночью подвели вражеские полки и рано утром на сонных ударили! Внезапно!! «Что ж это за внезапность за такая?!» – вопрошал один из здравомыслящих персонажей К. Симонова в его прекрасных «Живых и мертвых». А мы вслед за ним.
Конечно, можно предположить, на основе «неотъемлемой военной вероятности» А. Бёрна, о которой мы упомянули в начале книги, еще одну причину столь ошеломляющего исхода сражения. Это – нестандартный выход Араб-шаха на исходную позицию для атаки, позволивший ему действительно добиться внезапности. Я показываю (предположительно!) такой путь на карте сражения и повторяю: это всего лишь мнение автора.
А мы же откроем, к примеру, Приложение к Акту научно-исследовательской экспертизы Института российской истории РАН о дате возникновения города Перевоз, датированное апрелем 2011 г., (т.е. через 7 лет после издательской экспедиции) и уже вполне научно уясним:
"Исследователи попытались найти данный географический объект, но все их попытки оказывались безуспешными. Виной тому стала ошибка издателей Повести. Как известно, в древнерусских летописях текст писался слитно, без разделения на отдельные слова – в данном случае это выглядело так: «идоидошанашипару». Разделяя слова, они получили: «И доидоша на Шипару». Однако, в данном случае текст надо было разделить следующим образом: «И доидоша наши Пару». И действительно, среди правых притоков Пьяны имеется небольшая речка Пары, чье название вполне тождественно летописному свидетельству[1]. Именно здесь, в нынешнем Сергачском районе Нижегородской области, и находилось место сражения 1377 г."
[1] Русинов В.Н. К объяснению двух мест в тексте летописного рассказа о Пьянском побоище 1377 г. // Проблемы происхождения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Сборник научных трудов. Н. Новгород, 2009. С. 132. (, стр. 126-136)
Кстати, в своем исследовании В.Н.Русинов находит и долю юмора древних летописцев, которые, как он предполагает, дважды скаламбурили по поводу описываемых событий, указав, что наши воины и «за Пьяною – пьяные», и что дошедши до пару (т.е. находясь «под паром» в плане психо-физическом), дошли до Пару (, стр. 135-136).
Ты уймись, уймись, тоска У меня в груди! Это только присказка – Сказка впереди.
