Одиссея "Солнечный Дагестан"

[Aurora_Borealis]

Всем привет!
Представляю отчёт о путешествии в Дагестан.

[Aurora_Borealis]

Часть I/XII: Первое знакомство

Честно о Дагестане
Май. Дагестан. Сейчас даже удивительно, как в процессе подготовки и течения экспедиции менялся ассоциативный ряд при упоминании этого региона. Как воображаемая каша из тёмных зинданов, современного рабства, боевиков-ваххабитов и своеобразного отношения аборигенов к приезжим чудесным образом превращалась в красивую нарезку из умопомрачительных горных пейзажей, древнейшей на территории России архитектуры, ни с чем не сравнимой национальной кухни и, в качестве украшения, безмерного дружелюбия местного населения, которое едва ли встретишь за пределами Северного Кавказа.

Дагестан – не просто регион России. Он уникален во многих смыслах. Это не национальная республика, но республика национальностей. Дагестан – блюдо тысячи ингредиентов, но не взболтанных в одном чане, а сохранивших каждый свою самодостаточность и узнаваемость. Он – пёстрый, как кубачинская ювелирка, и вкусный, как аварский хинкал. Страна гор и гора языков. Энциклопедия обычаев и контрастный душ противоречий…

Множество раз в ходе рассказа о путешествии я использую слово «самый». Потому что Дагестан – это непрочитанная книга гениального автора. Пожалуй, «самая» непрочитанная. Пятьдесят тысяч квадратных километров потаённых сокровищ… Это не экспедиция. Это одиссея. Одиссея «Солнечный Дагестан»!

Граница между Европой и Азией условна, а потому определяется в девяти разных вариациях. Но чаще всего широтную границу проводят по Кумо-Манычской впадине. Северная граница Дагестана проходит как раз по реке Кума, а значит, здесь начинается Азия. Разницу между пустынными степями Калмыкии и равниной северного Дагестана ощущаешь даже ночью: появляются деревья! Карта планшета расцвечивается голубыми полосками каналов, прорезающих Прикаспийскую низменность в различных направлениях. До самого Кизляра нет ни одной придорожной гостиницы, как и заправок известных брендов. С качественным топливом в Дагестане всё непросто, поэтому свою Калину мы залили под пробку ещё в калмыцком Артезиане, и ещё с собой взяли. Вообще сервис у дагестанских трасс находится в зачаточном состоянии, а может быть и наоборот – уже в предсмертном. Ясно лишь одно: путешествовать по этому региону нужно вдумчиво, загодя планируя места дозаправок, бронируя номера в городах и гугля достопримечательности. Потому что турист здесь зверь пока что редкий. Оттого и охотников на него не много. Дичь сплошная.

Кизляр
Городской округ Кизляр – единственный субъект Дагестана, населённый преимущественно русским населением. С него наша одиссея и началась.
Смотреть в Кизляре особенно не на что – обыкновенный провинциальный городок советского помола. Но его стоит посетить из-за двух вещей – кизлярского коньяка и кизлярских ножей…

Фирменный магазин от Кизлярского коньячного завода открывался в 10 утра. Без пяти десять два наших экипажа уже стояли возле его закрытых дверей и наглухо задёрнутых окон. Утренний Кизляр уже не спал, но в выходной майский день никуда не торопился, был пустынен и уныл. Ровно в десять ноль-ноль в железной двери магазина что-то дважды гулко щёлкнуло, и та отворилась. За нею нам предстало Звёздное Царство… Жгучие Три, Терпкие Четыре, Манящие Пять, Марочные КВ и Королевские КВВК, Подарочные КС и Хрустальные ОС… «Багратион», «Мой Дагестан», «Лезгинка»… Знаменитая виноградная водка (она же граппа) «Кизлярка»…

• Я вас слу-у-ушаю-у-у! – Уже во второй раз повторила продавщица. А у меня глаза разбежались! Не знаю, куда смотреть, чего хотеть, сколько потратить. Начинаю судорожно вспоминать, кто чего заказывал и кому я должен магарыч. Пока я скользил взглядом по полкам с сосудами, в небольшое помещение магазина набилось человек пятнадцать. Местные. Вот эти точно знали, чего и сколько им надо! Пришлось спрашивать, кто крайний, и занимать очередь… Выбрать из всего этого великолепия всего полдюжины бутылок было невероятно трудно, но я справился. А вот в следующем магазине проблема выбора одолела меня…

Тоже фирменный магазин от производственного предприятия «Кизляр» - это почти что музей колюще-режущих предметов. Зашли мы туда просто поглазеть, но выйти без покупок не получилось. Глаза опять разбежались по экспонатам. Ножи и кинжалы, шашки и мачете, сувенирные «зубочистки» и серьёзное боевое оружие… Пара воронёных клинков заставила себя хотеть, как только они коснулись ладони. Моё! Ни для чего, просто так, чтобы было! Девушка-продавец положила их передо мной на стекло витрины.

• Эти экземпляры относятся к холодному оружию. Необходимо разрешение. У вас есть?

Это подзадорило – ведь есть же! - и я уже почти купил один из них. Но какой? Пока ходил в машину за документами, подышал, выровнял пульс, встряхнул головой… Но по возвращению выбрать так и не смог. Ушёл я из магазина с двумя ножами…

На дорогу в Хасавюрт со штурманского сиденья было смотреть уже веселее. Ласковое майское солнышко пригревало лицо, а во фляжке бултыхался заботливо налитый туда коньяк. Под аншлагом «Люксембург» мы останавливались под косым взглядом Лены: «Вот штурман попался! Залил зенки и завёл… в Бенилюкс!»

Хасавюрт
Автомобильное движение в дагестанских городах и, в частности, Хасавюрте можно охарактеризовать одним словом – Хаос. Машин много, паркуются абы где, звуки клаксонов не стихают ни на секунду, на дороге всё время какая-то давка. Вообще дагестанские водители давно презрели условности в виде разметки или запрещающих сигналов светофора. Пересечь сплошную, если нет встречки, – в порядке вещей. Так же незачем ждать зелёный, если на горизонте нет поперечной. Даже если ты везёшь людей в маршрутке. Причём ГИБДД такой стиль вождения ничуть не возмущает.

Дело в том, что у жителей Дагестана другая философия, иное мироощущение, чем «у нас в России». Это начинаешь понимать, несколько дней покатавшись по республике и пообщавшись с местными. Они проще, чем мы. В их жизни меньше формализма. И если за рулём такси сидит пятнадцатилетний пацан, все понимают: в первую очередь это суровая необходимость и лишь потом уже нарушение каких-то там правил.

В Хасавюрте находится крупнейший на Северном Кавказе православный храм – Знаменский собор. Он был построен в 1904 году терскими казаками к 300-летию дома Романовых. Собор пережил профессию склада ГСМ, пожар и разорение. Самое печальное, что он не избежал плотной застройки храмовой территории. Огромное здание зажато со всех сторон бетонным забором и домами и ютится на крохотном пятачке земли. Его даже сфотографировать толком трудно!

На входе дежурит полиция. После оттока из Дагестана православного населения в 90-е годы, опустел и Знаменский собор. Сейчас возродить былую красоту может только федеральная программа. Пока же главная архитектурная доминанта Хасавюрта выглядит здесь чужой…

Сувенирные лавки в Дагестане редки, но шикарны. Магниты сейчас можно купить практически в любом городе России, но такого разнообразия предметов с местным колоритом я не встречал больше нигде! Привезти подарок из Дагестана, чтобы не оставалось сомнений, что он именно оттуда, проще простого. Такие магазины – просто музеи антиквариата, предметов национальной одежды, посуды ручной работы… Чего тут только нет! На любой вкус и кошелёк, возраст и пол, мировоззрение и вероисповедание! Не товар, а фонды!

Дагестанский коньяк или ножи можно купить чуть ли не в любой точке страны, но есть вещи, которые можно купить только в Дагестане. Только за нал. Только оффлайн. Живьём побывав в магазине. Например, бейсболка… из каракуля! Понимаете, в ней весь Дагестан! Здесь и горское своенравие, и дерзкий пафос, и лубочная самоидентификация!.. Я бы не стал такое носить, но в качестве сувенира обязательно бы купил, если бы не цена. 4500!

«Это Дагестан, детка!» Сколько раз я произносил эту фразу за время путешествия… Потому что Дагестан – рай для этнодайвинга. Край непуганых традиций и своеобычия во всём. Вот памятник уроженцу республики, герою Советского Союза танкисту Эльмурзе Джумагулову. Танк. Думаете, массовый Т-34, что рассыпаны по постаментам всей страны? Или хотя бы старый ИС? Как бы не так! Современный Т-72! Потому что в этом регионе проще найти списанную боевую машину, возможно, ещё недавно участвовавшую в боях, чем отыскать тридцатьчетвёрку времён Великой Отечественной. Потому что Дагестан.

Обед был запланирован в Хасавюрте с расчётом попробовать национальной кухни. Но на центральных улицах есть всё что угодно: пицца, шаурма, беляши, суши – но только не чуду или хинкал! Почему?! В поисках хоть какой-то кавказской еды мы с пристрастием допросили Яндекс и нарезали пару кругов по центру города – ни-че-го. В какой-то подземной столовке нам повезло-таки найти нечто вроде колобков и тёмно-коричневый бич, напоминающий домашнюю кровяную колбасу.

Колобки оказались хасавюртовской версией чуду с крапивой. Гадость несусветная! Но судить о национальной кухне по первой же попавшейся тошниловке – это всё равно что сделать заключение о народе по первому встречному люмпену.

Гельбах
После Хасавюрта наша одиссея повернула на восток, чтобы двинуться «Прикаспийским проходом», через города, лежащие на узкой равнине между морем и горами.

Где начался настоящий дагестанский колорит, так это в Гельбахе. Плоские столбики старого мусульманского кладбища под косым гребнем горы Хадум – хоть сейчас на открытки!

Страшно представить, какого это всё века. Более новые захоронения движутся к отрогам и уже карабкаются на подножье. Здесь уже чёрный мрамор и роспись. Современно, но не менее интересно. На одной из плит изображён поверженный Рейхстаг, а эпитафия гласит: участнику боёв за Берлин. На других плитах – мусульманские святыни: Досточтимая Кааба, мечеть Масджид ан-Набави…

Мы тихо, стараясь не потревожить мёртвых и не привлечь внимания живых, прогуливаемся меж резных камней. Мягкая трава еле слышно волнится под нашими настороженными шагами. Неизвестно, как отреагируют местные на появление на их кладбище иноверцев, как себя поведут. Да и мы приключений не ищем – нам бы так, поглазеть. Не то чтобы страшно, но как-то не по себе.

Солнце давно прошло зенит и уже катилось за Кавказские горы. Тени от надгробий удлинились и поползли к востоку. Вдруг тишину упокоищ прорезал резкий звук помехи от включающегося громкоговорителя. Над Гельбахом, искажённый произношением и транзисторами, полился азан - призыв к молитве…

• Уаллааху акбарул-лааху акбыр!

Я с трудом удержался, чтобы не испачкать штаны… Но далось мне это нелегко… Взглянул на Лену, она тоже пребывала священном в ужасе.

• Хаййа аля ль-фалях, - нараспев читал муэдзин.

Азан – это почти что музыка. А грамотная аранжировка в виде гельбахского кладбища на фоне Хадумского поднятия заставила дослушать его до конца. Стоя, молча, не шевелясь. Здесь произошло первое погружение в этот особенный дагестанский мир, когда не только глазами, но и всем телом ощущаешь инакость происходящего вокруг тебя.

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть II/XII: Сарыкум и Махачкала

Самый большой бархан Евразии
Когда я узнал, что Самый Большой Бархан Евразии находится на территории России, да ещё и в какой-то тысяче километров от моего дома, я не поверил. Ведь я не мог не знать этого раньше. Я ж собаку съел на географии. Я ж с детства часами могу залипать в географические карты. Как я мог не знать такого факта?

Сарыкумские барханы расположены не в пустыне. Эта одинокая песочница находится на границе Прикаспийской низменности и предгорий Кавказа. Песок в современные очертания надуло сюда не более 5000 лет назад. Но, в отличие от большинства своих собратьев, Сарыкум, благодаря ветрам, дующим здесь попеременно со всех сторон 365 дней в году, никуда не движется. Нет необходимости даже закреплять его древонасаждением. Это позволило организовать на бархан туристическую тропу - деревянный настил, ведущий под самый гребень.

На высоте, где заканчивается тропа, находится смотровая площадка – настоящая Сахара! Ветер, раскалённый песок, ни одного растения, солнце… И потрясные виды на хребет Нарат-Тюбе. Сходить с тропы нельзя, но если прям очень хочется, то охранник не возражает. К чему эти условности, если взрослые бородатые дядьки, как дети, босиком готовы носиться, падать, вставать и снова бегать по жёлтому морю песка, визжа и смеясь от удовольствия!

Сарыкум - единственное место в Дагестане, где в течение пяти месяцев, с мая по сентябрь, среднемесячная температура не опускается ниже 20 C°. Августовским полуднем от жары не спасает даже ветер, направление которого, как флюгер, указывает редкая, растущая прямо в песке трава…

О том, как посреди отнюдь не пустынного Дагестана выросла величайшая дюна континента, древние сложили аж пять легенд. Впрочем, ни одна из них не претендует на звание официальной версии.

По одной из них Сарыкум (Жёлтые пески) – это могильный холмик над захоронением великана по имени Замти. По другой – то же самое, но уже над прикованным телом неверной супруги местного хана, звали которую Загидат.

Ещё одна легенда связана уже с реальными историческими персонажами. Железный хромец Аксак-Темир, он же Тимур, он же Тамерлан, ведя своё войско в поход на Тохтамыша, решил подсчитать силы и приказал подчинённым рассчитаться по порядку. Те, не зная математики, зачерпнули каждый по шлему песка и ссыпали его в одно место. Поглядел на гору песка Тамерлан и понял тогда: фиг знает, сколько нас точно, но будь хан Золотой Орды хоть трижды Тохтамыш, а Северный Дагестан ему не удержать!

Существует также красивая, но грустная и удивительно бессмысленная легенда о том, как один горский парнишка по имени Булат так хотел жениться на горянке Барият, что согласился на драконовские условия её отца Ибрагима. А тот, не желая выдавать свою ненаглядную доченьку за кого ни попадя, заказал песчаный холм за речкой Шура-Озень, с которого была б видна сакля их кумторкалинская. Дом то бишь. А песочек для этого следовало брать аж на морском побережье. Дескать, если любовь твоя достаточно крепка, то и холм тебе насыпать – раз плюнуть. Насыпал могучий Булат холм песчаный, увидел саклю ибрагимову, а на крыше той сакли стан женский. Поспешил к своей любимой да обнаружил в ней вдруг глубокую старуху. И себя не сразу признал – дряхлым стариком оказался, с седою бородой в колено. Стал быть, не заметил Булат, как всю жизнь потратил на напрасные земляные работы, ставшие потом Сарыкумом, а Ибрагим не догадался, что своим рационализаторским разумением оставил любимую дочь на всю жизнь старой девкою. А Барият вообще ничего не поняла… Мораль извлекайте сами, я не смог.

Наконец, есть версия, по которой в происхождении Сарыкума виновата баба. Жила она в замке на острове посреди озера, а за хлебом приходилось ей плавать на лодке «на материк». И вот охмурила она однажды сразу двух красавцев-братьев. И говорит им: кто превратит озеро в твердь земную, чтоб могла я на лошади в магаз гонять, тому я отдамся и стану женою. Разными путями пошли братья – один в Кубачи за саблей, что может рассечь утёсы, а другой - в Махачкалу за песком. Старшему повезло больше: пока младший пёр огромный мешок, чтобы засыпать озеро, тот нашёл подходящую сабельку и разрубил горы, которые, осыпавшись, замостили путь к замку хитрой женщины. Потрясённый неудачей младший брат рассердился и умер, а мешок его лопнул, оставив на том месте самый большой в Евразии бархан.

…И всё же как я мог не знать? Высота бархана по разным данным 252 или 262 метра, и, как утверждается многими источниками, это евразийский рекорд. Но есть в этой «самости» некоторое лукавство. Не могу привести авторитетные источники, но в сети попадаются и более внушительные цифры, более четырёхсот метров высоты имеются барханы в пустынях Гоби и Деште-Лут. Кроме того, высота от подножия дагестанского бархана до его гребня всего-то 150 метров, а 252 (262) – это над уровнем моря. Но опять же хитрость: море имеется в виду не Балтийское, которое служит нулевой риской для расчёта альтитуды любого объекта, а близлежащее Каспийское, которое имеет отметку -28 м, и вообще не море, а озеро. Ох, дагестанцы! Ох, хитрецы!

Но пусть вопрос евразийского абсолюта и остаётся открытым, зато российский рекорд очевиден – дюны Куршской косы Сарыкум бьёт вчистую. А других дюн в России вроде бы больше и нет.

Планы снять для ночёвки квартиру в Махачкале были отринуты. Подле барханов десятки уютнейших полянок в тени деревьев. На любой из них присутствуют следы костров, мангалы из подручных камней, вытоптанная трава – всё как везде. Но ни на одной поляне нет ни единой соринки. Мы расположились на ночлег на одной из таких полян. В майский выходной никому до нас дела не было, даже тем, о существовании кого в здешних местах я узнал, только прочтя приобретённую в музее Сарыкума книжку. Уже дома, конечно. Оказывается, бархан и его окрестности кишмя кишат скорпионами, фалангами, сколопендрами, тарантулами, каракуртами, пауками-скакунами… Здесь водится самая крупная и по совместительству самая психованая змея Европы – желтобрюхий полоз, а также самая ядовитая змея России, водящаяся у нас только в Дагестане - гюрза… Сказочное место!

Махачкала
Столица Дагестана, самого многонационального региона России. Столица республики, имеющей 14 (!) государственных языков, и это только реально функционирующих, не считая тех, которые не имеют своей письменности, но тоже считаются государственными. Столица субъекта, располагающего самым многочисленным мусульманским населением среди всех 85-ти. Центр!

Но город у меня восторгов не вызвал. Пыльный, душный, совсем не озеленённый, не очень чистый, с сухим, несмотря на близость Каспия, воздухом. И что самое грустное – совершенно безликий. По этому показателю из всех региональных центров, в которых я бывал, могу его сравнить разве что с Пензой.

Ну, и где тут самый главный променад? Если смотреть на карту, то сомнений не остаётся – должно быть Ак-Гёль. Это небольшое озерцо прямо в центре Махачкалы, отделённое от Каспийского моря песчаной косой, но имеющее с ним подземную связь.

Тут и памятник, и музей, и пешеходная зона – нам туда! Но на деле всё оказывается унылее унылого. На берегу озера какой-то давнишний недострой, явно рекреационного назначения, «Музей истории Махачкалы» со всех сторон красив, но внутри оказывается лишь картинной галереей местных художников, а траву вдоль дорожки не косили, кажется, с прошлого года – бурьян по грудь!

Такое ощущение, что махачкалинцам не до туриста, и вообще не до благоустройства собственной среды обитания. На этом фоне стоящие у озера пара макетов средневековой дагестанской архитектуры выглядят интересно, но как-то чуждо и странно.

На дорогах – та же вакханалия, что и в Хасавюрте. Броуновское движение. Хаос. Какофония из би-би, фа-фа и кря-кря. Дагестанский идол, символ удавшейся жизни, самый и единственный пацанский автомобиль – белая Приора! Заниженная, «на дисках» и в чёрную тонированная – это в качестве опций, но главное, чтобы белая и чтобы Приора! Это многолетний нестареющий тренд! Национальная фича! Самобеглый фетиш! «Дагестан – это край высоких гор и низких Приор» - баян, зато чистейшая правда. Или «Чем выше горы, тем ниже Приоры». А ещё я там услышал такое: что бы ты ни фотографировал в Дагестане, в кадр обязательно попадёт белая Приора. Подтверждаю: так и есть! Они всюду. Нередко набиты четырьмя-пятью выглядывающими поверх тонированных окон небритыми парнями. Фракшнл каршеринг по-махачкалински!

Попытка найти национальную кухню в столице республики оказалась более удачной, чем в Хасавюрте. Чуду с крапивой уже не был колобком, а напоминал, скорее, осетинский пирог.

Курзе на поверку оказались теми же пельменями, только кучерявыми.

В путешествиях по России, особенно по национальным республикам, я стараюсь попробовать местную кухню. Иногда это помогает лучше понять психологию народа, ну и просто любопытно поесть такого, чего никогда не ел. Так вот практически у любого народа России есть свои пирожки, свои пельмени, свой борщ и своя халва. Разница во вкусе, цвете, ингредиентах, внешности и способе приготовления – незначительная, в названиях – поразительная.

Но всегда хочется чего-то особенного, не похожего ни на что. И, как правило, за этим «чем-то» нужно отправляться далеко вглубь «куда-то». Это я помнил, обедая в махачкалинской забегаловке. Так оно потом и вышло…

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть III/XII: Каспийск и улочки Дербента

Каспийск
Одной из самых ожидаемых точек дагестанского путешествия был город Каспийск. И главным образом – цех № 8 завода «Дагдизель».

Завод этот был основан в 1932 году для производства дизельных двигателей и морских торпед. Он же положил начало посёлку Двигательстрой, ставшему впоследствии городом Каспийском.

Двигательстрой! Похоже не на название посёлка, а на лагерную команду. Особенно если рявкнуть покрепче и приставить в конце что-нибудь уничижительное. Вот умеют, умеют наши придумать название городу! В пекло Касабланки, Барселоны, Флоренции и прочие Филадельфии! К чёрту Екатеринодар и Петербург! Даёшь Советск взамен Тильзита! И плевать, что он уже третий с таким именем в стране… Но Двигательстрой мог стать не Каспийском, а Сталин-Юртом, как предлагалось в 30-х годах. Да Боженька смилостивился.

Так вот, спустя несколько лет с момента строительства на берегу Каспийского моря завода и рабочего посёлка вокруг него, в двух километрах к востоку был построен цех № 8. Я не оговорился, именно к востоку. В море! Такое расположение корпуса было обусловлено, видимо, необходимостью испытания торпед. В цехе имелись какие-то производственные мощности, испытательное оборудование и даже кубрики с бытовой инфраструктурой для вахтовиков.

В 1966 году цех утратил свою надобность, и его забросили… Сейчас в этом призраке Советского Союза, раскачивая цепи, гуляет ветер, а он сам напоминает больше Форт Бойяр… Ну разве ж это не прекрасно?! Лабиринты заброшенного давным-давно секретного завода, который сам почти что крепость, да ещё и посреди Каспийского моря! Еду!!! В смысле плыву!.. Но тут случился облом… В начале мая Каспий штормило, а вода была ледяной. Прокат курортных плавсредств ещё не работает, рыбаки и частники на моторках везти отказываются – не ровен час перевернёмся… Ни доехать, ни доплыть…

Так близко и так далеко,
Так сложно и так легко.
В душе угасает последняя искра,
В ней не было смысла…

Эх, был бы этот «Форт Бойяр» где-нибудь на черноморском побережье Кубани или Крыма, местные мигом наладили бы туда паромную переправу или загатили настил. На дронах бы возили – только денежки плати! Но здесь туристов почти не бывает, и содрать с тебя несколько тысяч за час работы Хароном – некому… Ну, хвала Всевышнему, хоть бинокли на набережной платные. Осталось облизнуться с берега, протереть глаза от скупых слёз и припасть к окулярам. Тогда же появилась и моментально укоренилась мысль: я сюда вернусь.

Ещё одна интереснейшая диковинка Каспийска – экраноплан «Лунь». Ещё совсем недавно на ударный экраноплан-ракетоносец можно было свободно посмотреть в каспийских доках. Это помесь огромного самолёта с катером, на спине которого расположились пусковые ракетные установки. Короче, полулетящая, полуглиссирующая гигантская Катюша. Красавец! Но в связи с переводом базы Каспийской флотилии из Астрахани в Каспийск, всю военную инфраструктуру начали приводить в порядок и доступ к Луню закрыли. Быстренько, не задерживаясь, сфотографировал его сквозь колючку (за которую фокус и зацепился) и ретировался от греха. И тут облом!

Каспийск произвёл впечатление курортного городка с громадным туристическим потенциалом. Но лишь с потенциалом. Им бы почистить Каспий, обеспечить уверенность туристов в безопасности, развить туриндустрию, научиться делать магнитики и чурчхелу… И стало бы каспийское побережье с близлежащими окрестностями пусть не Сочи, но уж Геленджиком точно.

А ещё Каспийск поразил числом очень дорогих автомобилей на единицу населения. Такое количество новеньких Лексусов LX одновременно я, пожалуй, не видел даже в Москве. В дагестанских городах вообще довольно много крутых машин, начиная с Гелендвагенов 90-х годов, заканчивая свежими X5. Запохаживается мне, добрую часть этих машин до сих пор ищут в той же Москве…

Самое большое озеро на Земле
Оно же самое лукавое море на планете. Геологически Каспий является озером, так как не имеет главной морской характеристики – связи с Мировым океаном. Это крупнейшее как по площади, так и по объёму воды озеро в мире. Конечно, дагестанцы и слышать не хотят ни про какое озеро. Только море! Потому что озеро, пусть даже и самое большое, звучит не круто, а море – это статус! А это для среднего жителя Дагестана, судя по культу красивых автомобильных номеров, отнюдь не пустой звук. Хорошо, пусть будет море. И я мочил там ноги! Ожидания пляжного тюленства, правда, не сбылись: даже после десятисекундного пребывания по щиколотку в набегающих волнах в ушах начинало что-то звенеть. Какие там купания! Несмотря на то, что Каспийск находится на широте абхазского Сухума, май там – сезон не пляжный.

Дербент
Мы продолжали ехать на юг. В середине XIX века этой же дорогой путешествовал по Дагестану французский писатель Александр Дюма. Проезжая в районе современного Избербаша, он высунул своё большое лицо в окошко кареты и, указывая на гору, воскликнул: «Ох, ё! Так это ж Саша!» Только по-французски. Знаменитый драматург имел в виду русского поэта Александра Пушкина, профиль которого ему привиделся в очертаниях горы. И в самом деле, склон горы удивительно смахивает на пушкинский автопортрет. А к самой горе так и приклеилось – Пушкин-Тау.

Едем, вокруг равнина, справа видны горы, слева Каспий, людей – никого, и тут - бац! – отель с колоннами, атлантами и римскими орлами! Мне иногда кажется, что пафос придумали в Дагестане…

Наконец, мы добрались до Дербента, последнего пункта «цивильной» части нашей солнечной одиссеи. Опознать в этом населённом пункте российский город чрезвычайно сложно. Дербент похож одновременно на Баку и на Одессу, хотя, признаться, ни в одном из этих городов я лично не бывал.

До недавнего времени Дербент считался древнейшим городом страны. Он слепит желтоватым песчаником своих построек! На улицах беспорядочная вакханалия из людей, машин, стихийных продуктовых развалов прямо на тротуарах. Много ничего не делающих молодых мужчин, без толку сидящих в теньке на лавочках. Достаточно их и в чайханах, но в пивнушках ни души, как, впрочем, и самих пивнушек. Торговцы в тюбетейках, азербайджанская речь, навьюченные ослы… Я ощущал себя где-нибудь в ближневосточной провинции.

Талибы такие сладкоежки! Да-а-а-а

Но даже в этом древнейшем городе Северного Кавказа есть «старый город». И вот там-то реально Пакистан! Но о нём чуть позже. А пока мы с Леной неспешно шли от побережья, где сняли квартиру, на самый верх, к крепости Нарын-Кала.

На одном из перекрёстков - рыночек. Овощи, фрукты, всякие яства. Прямо на земле коврик, весы, бабушки в платочках, дедушки в круглых шапочках. У одного такого дедушки в пакете какие-то зелёные костянки. Диалог:

• Ас-саляму алейкум! А что это у вас?
• Алыча.
• Хм. А она спелая?
• Ну, конечно, спелый!
• А почему она зелёная, а не жёлтая?
• Э-э-э, так она жёлтый когда ещё будет! В августе!
• То есть всё-таки не спелая?
• Спелый, спелый! Бери, кушай!..

Мы купили жменьку на пробу. Не спелая! Потом я узнал, почему алычу продают зелёной. Из неё ткемали делают. А мы так поели. Пронесло. В смысле обошлось.

По пути к крепости много старинных двориков. Проходишь под арочкой, а там - крохотный анклав, свой мирок! По периметру три-четыре дома-квартиры, с самодельными надстройками, выполняющими роль вторых и даже третьих этажей, а в центре мощёный пятачок. Лесенки, колонка, виноград. Страсть как уютно! Одесские такие дворики. Люди доброжелательные, каждый интересуется, откуда мы прибыли, и норовит накормить или пригласить на ночлег.

А ещё в Дагестане какое-то потрясающее количество кошек! При почти полном отсутствии собак (за исключением чабанских алабаев). Вообще, собака там – страшное ругательство. Не в почёте она, а вот кошек – сколько хошь! Им даже в мечеть заходить можно! Так вот дагестанские кошки (уж простите за объёмные ретардации, но всякое путешествие делают детали), все как одна – длинномордые! Все! Как у льва харя!

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть IV/XII: Нарын-Кала

Нарын-Кала

Ещё в 2013 году, когда проводился мультимедийный проект-конкурс «10 чудес России», я залип на крепость Нарын-Кала. Она захватила меня. Но когда я узнал, где она находится, то расстроился: о путешествии в Дагестан я тогда и помыслить не смел. Но в 2018 году моя нога ступила на крутую каменную лестницу, ведущую к цитадели.

Всемирное наследие ЮНЕСКО. Возраст – более 12 веков. Крепость за всё это время неоднократно перестраивалась и обновлялась, по её стенам, как по годичным кольцам, можно читать историю Дербента.

Нарын-Кала, расположенная на холме, и стены, тянущиеся до самого моря, и в другую сторону, в горы, перекрывали Каспийские ворота, ход между Каспием и горами. Уж сколько хозяев сменила крепость, сколько раз защищала южан от северян, а потом северян от южан, а сколько раз её брали…

Повидала она немало, а теперь я смотрю на неё. В каждом камне слой даже не истории – легенд. Вот источник, из которого пил сам какой-нибудь всемирно известный Сасанид, вот ханские бани, где он прелюбодействовал со своими наложницами, вот специальные окошки, из которых защитники крепости поливали горячей смолицей штурмующих…

А вот сакральная штука – зиндан! Зиндан – это подземная тюрьма, такая кувшинообразная яма без окон и дверей, с гладкими стенами. Преступников туда помещали через отверстие в потолке и прикрывали решёточкой. Живьём их оттуда уже не вынимали… Гид рассказывал, что приговор подсудимому могли вынести разный: отпустить – это было хорошо, казнить – было нормально, плохо было попасть в зиндан. Там преступник без еды и воды мучительно умирал в собственных и чужих… э-э-э… продуктах жизнедеятельности. Стоит ли говорить, что «преступником» в те забавные времена можно было стать, например, просто разозлив хана или, скажем, случайно повернув голову в сторону бани, где в это время изволила принимать ванны его дражайшая супруга…

Как я потерял Лену
Бродили по крепости и наслаждались видом с её стен мы пару часов. Жарко, пить охота. С самого начала я заприметил на территории навес с холодильником, где продавали воду. «Догуляем – пойдём водички попить» - так мы договорились. Пошли по крепостной стене. А Лена жутко боится высоты, до дрожи в коленях.

Я пошёл обходить стену по периметру, а Лена спустилась на полпути и пошла «к воде», как она сказала. Сомнений тогда не закралось, «к воде», значит, к холодильнику, который мы приметили.

Я обошёл стену, спустился к торговой точке – Лены нет. Огляделся, подождал – нету. А должна быть! Вот что могла иметь в виду женщина, говоря «я пойду к воде»? Правильно, всё что угодно! Телефон недоступен, Вотсап не отвечает.

Я посмотрел у родника, в ханских банях, в туалетах, у баннера с изображением водопада… В зиндан заглянул – нету. Территория крепости немаленькая, я обежал её четыре раза, посмотрел везде, прошёл по трём музеям – сгинула и всё тут! Спрашиваю у билетёров на входе, не выходила ли?

• Да, да, мы вас помним, но нет, не выходила.

Тут меня ещё и выгнали за стены, увидев на ремне пистолет: «Туристический объект, нельзя!» Я потерял Лену в Дагестане! Класс, бть! Думаю, найду живой – убью нахрен. Пока я сидел на лавочке перед железными воротами цитадели и, выдумывая спич, мечтал о расправе, вышла Лена.

Выяснилось, вот что. Она, чтобы мне её было видно отовсюду (!), вышла на солнцепёк. А так как пеклище было нещадное, облачила все свои оголённые части в палантин и ничтоже сумняшеся мимикрировала под мусульманку. Я-то, нарезая круги по крепости, искал легкомысленно одетую для Дагестана европейку с голыми руками и глубоким вырезом декольте… Естественно, на чучело в хиджабе не обращал никакого внимания!

Магнитиком хотела откупиться, паршивица!

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть V/XII: Самый южный город России

Старый город
От крепости к Каспию, параллельно, на расстоянии 300-400 м друг от друга тянутся две стены. Именно ими и ограничивался когда-то древний Дербент. Сейчас город давно уже вышел из пределов этих стен, но там, внутри, до сих пор всё осталось почти так же, как было 1000 лет назад.

Как только проходишь в одни из ворот в крепостной стене, ведущих в старый город (каждые из которых имеют своё название и века лохматой истории), моментально погружаешься в какую-то иную реальность. Очень узкие улочки, по самым широким из которых едва протискивается автомобиль.

Развевайся где-нибудь на крыше бело-зелёный флаг с полумесяцем и звездой, здесь вполне можно было бы снимать кино про Талибан. Из-за блёклых туфовых стен домов город кажется как будто выжженным, выцветшим на палящем солнце. Тем ярче пестреют на них яркие вывески о любви и мире во имя Аллаха и даже ковры с вышитыми шахадами.

«Дагестан и Россия – вместе навсегда» - такой лозунг можно встретить повсюду. Но одно его существование говорит о том, что всё-таки врозь. И надписи эти непременно меж двух триколоров (один без другого не вешают) – бело-сине-красного - российского, и зелёно-сине-красного - дагестанского. Будто бы это не одно часть другого, а союз двух равнозначных частей.

В разговоре с местными догадка подтверждается:

• Вы откуда?
• Ростов, Самара.
• А, ясно. Из России.
  Островное мышление!

Но общий колорит колоритом, а встречаются в хитросплетениях улочек старого города и настоящие мамонты архитектуры! Круглая башенка, ничем особо не выделяющаяся на фоне старинных домиков. Местные её не замечают, туристы не ходят. Подходишь ближе, а там скромненькая такая табличка: «UNESCO. Памятник архитектуры федерального значения. Мечеть с минаретом. VIII век»…

И она, судя по мегафонам на крыше, действующая! Вот это связь времён! Вообще разных мечетей возрастом по тысяче и более лет за крепостными стенами с десяток,одна бородатее другой. Но культовыми сооружениями их можно назвать только с точки зрения религии, но не туризма. Не распробовали ещё. Музеефицирована оказалась разве что Девичья баня (уже недействующая, к сожалению), но и там нужно было постучаться в какое-то окошко, позвать какую-то бабушку, которая ещё ходила куда-то за ключами.

Если я останавливался и с интересом фотографировал каждого такого ископаемого динозавра, проглядывающего в современность из глубины веков, то местные были к ним совершенно равнодушны.

Достопримечательностью для них были мы! Женщины выглядывали из окон, дети звали родителей, чтобы те на нас посмотрели, мужики о чём-то шептались, показывая на нас друг другу глазами. Мы с Леной очень выделялись среди аборигенов – и одеждой, и физиономиями, и аппаратурой в руках, и поведением… Но заходили в такие «блошиные тупики» дербентских трущоб, куда на Родине ещё бы подумали соваться.

Мы подходили к главной жемчужине старой части Дербента – Джума-мечети. На одной из улиц я заметил металлические трубы, горизонтально вкопанные под углом друг к другу в мостовую. Я ещё пошутил: «Смотри, Лена, лежачие полицейские!». Шутка состояла в том, что разогнаться на такой улочке до скорости, которую принудительно нужно было бы ограничивать, невозможно в принципе. Только я это проговорил, из-за угла в рёвом вылетела драная гангста-копейка на такой скорости, что нам пришлось вжиматься в стену! Неужели и впрямь лежачие?

Дербентская Джума-мечеть. Картина маслом…
Представьте. Северный Кавказ. Подворье мечети под кронами огромных 800-летних восточных платанов. Над входом в мечеть – вязь стихов из Корана. Тут и там снуют прихожане, готовятся к праздничному намазу. На лавке сидит женщина, укутанная с головы до пят. За плечами у неё под накидкой угадывается горб рюкзака. Из-под полы торчит дуло пистолета… В глазах – тревога… Рядом с ней сидит мужчина. Она хочет тайно передать ему оружие, но боится, что это заметят…

Что произойдёт дальше? Можно пофантазировать. Сейчас женщина неуверенным шагом зайдёт в мечеть, дёрнет кольцо и, с именем Аллаха на устах, совершит свой последний «подвиг». А мужчина будет ждать снаружи готовый помочь ей в этом, если та в последний момент вдруг решит передумать…

Как вы уже догадались, женщина – это Лена, а мужчина – я. Стоп! Как это могло с нами произойти? В какой момент путешествия сценарий так круто изменился, что привёл нас к такой нелепой ситуации? Рассказываю…

Дербентская Джума-мечеть – древнейшая мечеть России и всего СНГ. «Джума» означает «Пятничная», то есть главная, как бы «Собор». Перед входом на территорию табличка с информацией о том, чего нельзя. Правила вполне соответствовали общечеловеческим и нашим личным, за исключением двух моментов. Одежда Лены не совсем удовлетворяла требованиям Шариата, а у меня с собой было огнестрельное оружие, с которым тоже нельзя. Но на входе охранник выдал Лене покрывало, в котором она утонула вся (чистая шахидка!), а я предупредил о стволе и пообещал, что в саму мечеть заходить не стану, только пофотографирую снаружи. «Ну давай, - говорит охранник, - только не свети!»

Сама Джума-мечеть – это «крепость» с маленькими окошками-бойницами и мощными контрфорсами. Рядом медресе – типа «церковно-приходская школа» и духовная семинария. Во дворе необъятные платаны, едва ли не ровесники самой мечети. Плиточка, много клумб с цветами и лавочки в тени деревьев. Людей почти нет. Очень уютно! Присели. Ну как же не зайти-то в саму святыню, хоть одним глазком не посмотреть на самую старую мечеть страны изнутри? Лена отважилась. Разулась, зашла и через полминуты вышла. А я? Мне ж тоже интересно! Тихохонько передал подержать пистолет Лене: «Я быстро!».

Первое, на что обращаешь внимание в мечети, мягкие ковры. Они так и тянут посидеть на себе. Внутри – густой сумрак. Лишь бледный лучик солнца озаряет стрельчатые своды, да тускло горит арабская вязь на плазме в дальнем углу. Здесь так тихо, прохладно и хорошо, что я залип. Уселся на ковёр, облокотился на колонну и обмяк. Не знаю, сколько я так просидел, но когда вышел, во дворе уже собирался народ… Я вернулся к Лене, сел рядом, а она мне ствол из-под полы: «Забирай быстрей, сейчас накидку снимать, а мне его некуда!». А вокруг люди, смущать их не охота, на нас и так все смотрят. Сидим, озираемся и думаем, как бы половчее исхитриться да пистолет в кобуру спрятать. Вот так и расфантазировались, как это могло бы выглядеть со стороны.

Синагога, армянская церковь и оговорка по Фрейду
В XIX веке в верхней, самой древней части Дербента, селились мусульмане, в средней, ближе к морю – евреи, самую нижнюю занимали армяне и русские. Синагога Келе-Нумаз не является древней, она была построена в 1914 году, а в 2010-м и вовсе разобрана и перестроена с использованием старых камней. Я ни разу не бывал в синагоге, поэтому мне было вдвойне интересней.

Молельный зал был пуст. Здесь, среди подсвеченных могендовидов, семиствольных минор и священных томов Талмуда, притаился внушительных размеров стул, больше похожий на трон.

• Надо такой себе заиметь, - подумал я. – Поставлю дома и буду на нём восседать. Княжить домашними!

Потом мне объяснили, что это за стул… Оказалось, что это не столько предмет мебели, сколько вещь сугубо ритуальная. Используется он для… э-э-э… нарушения целостности организма. Вот тебе и трон… Нет уж, знаете! Сидите на нём сами!

Армянская церковь Сурб Аменапркич не многим старше, 60-е – 70-е годы XIX века, но это уже памятник федерального значения, всемирное наследие ЮНЕСКО. На стенах – следы от шрапнели, оставшиеся с Гражданской войны. Внутри – музей ковра и декоративно-прикладного искусства.

Что, впрочем, не мешает приходить сюда армянам ставить под иконами свечи и крестить детей.
Внутри церкви экскурсовод, дагестанская азербайджанка, около часа рассказывала об особенностях старинного дербентского быта. Как вдруг разговоре промелькнуло такое:

• Южный Дагестан – это от азербайджанской границы до Махачкалы, а от Махачкалы до границы Москвы – это Северный Дагестан.

Эвоно как! Так-таки прям и до Москвы? Причём это уже заученная формулировка, нам она её повторила в разговоре дважды. А ещё то же самое услышали от неё наши спутники, гулявшие отдельно. Или всё-таки оговорка по Фрейду?

Гуляли мы по Дербенту до самого вечера. Главное посмотрели, но всего всё равно не осилили. Как минимум ещё на один день здесь можно было бы задержаться. Но план экспедиции звал в горы, пора было поворачивать на запад и пыльными перевалами уезжать всё дальше от цивилизации городов.

Усталость, шум каспийского прибоя в сотне метрах от нашего балкона и ночные трели сверчков быстро погрузили в сон. Всю ночь мне снились длинномордые дагестанские коты, неспелая алыча, Лена, жалобно выглядывающая из зиндана, и шахады, развевающиеся от Махачкалы до Москвы…

ДКК
На следующий день, прежде, чем рвануть в горный Дагестан, мы заехали… Куда? Правильно, на Дербентский Коньячный Комбинат. По пьяни так сразу и не выговоришь, но внутри павильона эти слова журчат музыкой, переливаясь и играя на солнышке, словно струи пятилетнего коньяка!

И опять – ровно в десять! – щелчок замка, и через минуту в фирменном магазине при заводе человек двадцать! И вновь перед моим взором искрящиеся россыпи коробочек и бутылочек, а слух ласкает звяканье толстого стекла, наполненного прозрачной коричневой карамелью… Запасы коньяка и граппы из Кизляра быстро таяли, а впереди были ещё сотни и сотни километров и целая куча приключений. Ну и как, спрашивается, было не затариться двумя ящичками в дорогу? Но тут, под эту ритмичную лезгинку разновкусных произведений и перезвона разномастных ёмкостей главное было не пуститься в пляс, сжимая в кулачках последнюю экспедиционную кассу. Но как же ж это, ёж тебя наколи, было сложно!

Дозаправка в воздухе прошла благополучно. Всё! На запад! В горы! К облакам! Пока Лена, зажмуриваясь от страха, вцепившись обеими руками в руль, вела Калину между острых камней дагестанского просёлка, я под предлогом работы с картой втихаря откупорил одну. Маленькую. Сначала помещаешь немного коньяка в рот, но не глотаешь, а, как учили, под язык. И ждёшь… Во рту теплеет… Язык немеет… Когда начинает слегка пощипывать, проглатываешь и опять ждёшь… В пищеводике разливается приятный жар… Долго не просиживая - вторую порцию, под язык. Сладостное ожидание под ореховый привкус уже рисует новые каракули ощущений… Проглатываем… Следом тоненькую косичку адыгейского сыра… Теплота опускается в животик, заполняет собою всю брюшную полость… Пара поворотов по серпантину и третий глоток… Пять секунд томления – вот она! Кровь приливает к голове, мышцы расслабляются, в ногах появляется лёгкость. Мир вокруг цветнеет, сознание приобретает ясность и чёткость, тревоги отступают и уже кажутся глупой суетой. Ноги сами начинают отбивать октавы народного дагестанского инструментала, текущего из динамиков – левой – раз, правой – три, левой - раз, правой - три. Гармоники комуза и палитры кавала, инкрустированные динамикой нагары, сплетаясь в оркестр, носятся меж горных пик, вьются перед капотом, зазывая всё дальше и дальше. Во, теперь поплыли!

В сердце Дагестана, среди горных аулов, вроде бы, не принято вот так, среди бела дня лакать коньяк. Но так кто ж лакает! Это ж искусство! Восстановление нормального высокодуховного мироощущения и настроения! Чистая творческая экзистенция! Баракаллаху фикум, братья! Ваше здоровье!

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть VI/XII: Табасаран

Чудеса территориальные
Как я уже писал, Дагестан – это обитель множества народов. Республика говорит на примерно тридцати (!) разных языках трёх (!) языковых семей. И это не считая наречий, увеличивающих это число ещё на треть! Такого средоточия разных языков нет больше ни в одном территориально-административном образовании не только России, но и мира! Жители двух рядом расположенных аулов, говорящих на одном языке, могут не понимать друг друга – так сильно отличаются диалекты и говор. И во всём этом многообразии трёхмиллионного Дагестана связующим языком, который понимают все, является русский. Русских в Дагестане, кстати, всего около ста тысяч.

Но если равнинные регионы России в условиях многонациональности превращались в плавильные котлы цивилизаций, то Дагестан по сей день остаётся салатом “Оливье” сосуществующих вместе, но таких разных культур. Эта разность во всём – в национальной одежде, в обычаях, в образе жизни, в кухне.

Дагестан по преобладающему в том или ином районе этносу неофициально делится на регионы. Я попытался изобразить карту республики, которая отражала бы нахождение таких регионов относительно друг друга. Конечно, карта сделана с некоторыми допущениями и неизбежными условностями, но в целом она достаточно наглядно справляется со своей задачей. Вот, что получилось:

И ещё пару слов о контурной географии. Если рассматривать карту административно-территориального деления Дагестана, можно прийти в ужас от излома границ районов. Кроме того, она (карта) просто изобилует анклавами и «протуберанцами». Крошечное сельское поселение на севере республики, где-нибудь в степях Кумыкии, может административно являться частью района, основная часть которого лежит от него километрах в двухстах, в горной Рутулии! Только потому, что в тот аул Божьей дланью когда-то занесло рутульцев.

А ещё в Дагестане есть уникальное для России явление в административном делении районов – так называемый Бежтинский участок. Это одновременно и отдельная территориальная единица, и при этом часть Цунтинского района. ХЗ, как это…

Сторожевая башня Кемах
Село Зидьян-Казмаляр медленно таяло в зеркалах заднего вида, терялось из виду в облаке пыли, поднимаемом нашей Калиной. Дорога взбиралась всё выше, в горы Восточного Кавказа. Через несколько километров подъёма мы выехали на хребет небольшой горы (метров 600 над уровнем моря). Слева от нас, примерно в дюжине километров, появился оставшийся внизу Дербент, за которым до горизонта разлился бескрайний Каспий. А прямо перед нами возникла сторожевая башня Кемах, вернее, то, что от неё осталось.

Некогда система таких башен, разбросанных по вершинам гор над Прикаспийским проходом, выполняла роль охранной сигнализации при приближении неприятеля. Завидев врага на дальних подступах, на башнях по цепочке зажигали костры, оповещая защитников крепости об угрозе. Тем самым у Нарын-Калы было какое-то время, чтобы подготовиться к отражению штурма.

Сейчас от башни остался один гнилой зуб – полуразрушенная каменная стена. Трудно представить, сколько ж ей лет. Здесь мы в последний раз встретились всемером (два наших экипажа и трое крымчан, тоже путешествовавших по Северному Кавказу, которых мы встретили ещё в Дербенте).

Здесь же бросили последний взор на относительно светскую часть Дагестана, перед тем как пуститься в его дремучую, живущую по своим, неизвестным нам законам, часть. Мы покидали Лезгистан и направлялись в историческую область Табасаран. Я не знал тогда, чего ожидать от путешествия в глубины горного Дагестана. Я ожидал всего и был готов ко всему. Так мне тогда казалось.

Пещера Дюрк. Победить предрассудки
Делать то, что боишься. Это единственный способ побороть себя. Начавший рваться в прошлогодней экспедиции по Северному Кавказу шаблон необходимо было дорвать, сжечь и пепел тоже сжечь.

Прости меня, мама. Знай ты, куда я нарисовал свой путь, ты бы меня не пустила. Поэтому я не раскрыл тебе всех деталей путешествия, когда усыплял твою тревогу, приукрашая задуманный маршрут…

Дорога в горы, среди которых затерялся аул Хустиль, местами пролегала в густых зарослях леса. О сотовой связи приходилось только помышлять. Глухие, дикие места оживляли только трели и щёлканья неведомых птиц. Вскоре мы въехали в небольшой аул. Твою ж мать, так я и представлял себе Сердце Дагестана! В одном из дворов женщины в платочках, душ тридцать, скопом стряпали какую-то еду – кажется, на всё село. Рядом, за околицей, небритые мужчины в круглых шапочках таким же кагалом слаженно что-то мастерили из брёвен. Сонмище детей разной степени чумазости стайкой носилось между ними, выкрикивая что-то на своём языке.

Приезд двух неместных машин в забытый Богом аул, где живёт не больше нескольких сотен человек, не мог остаться незамеченным. Дети облепили машины, а мужчины бросили работать. Мы прошли мимо них, кивнув и проронив нетвёрдое «салам», но я чувствовал, что нас провожают десятки глаз. Целью нашего приезда была… Нет, я не могу… Прочтите это вслух: Пещера Дюрк на крутом обрыве горы Даркдаг. А?!! Меня в детстве бабушка такими словами пугала. Поэтому я никогда не лазил в подвал… А здесь был даже не подвал, а тёмная двухуровневая пещера, к тому же считающаяся мусульманской святыней. Вот там-то наверняка должна жить какая-нибудь табасаранская Хока!

За низенькой дверью, над которой трепыхалось зелёное знамя, была крутая, почти вертикальная лестница.

Там внизу клубилась мгла, слабо разбавленная электрической лампочкой у входа. Я разулся и встал у порожка. Прости меня, мама. Но мне надо туда. Ху!..

Несколько осторожных шагов – и я оказался в приятной прохладе подземелья, а мои ноги тут же утонули в мягких коврах. Каждый паломник, который посещал Дюрк, считал своим долгом притащить сюда ковёр. Ими устлано всё! Сколько, интересно, здесь слоёв, десять? Двадцать? Ходишь, как по перине!

Глаза привыкли к темноте и стали замечать всё больше деталей. На выступах, куда не положишь ковра, там подушки с бесчисленными шахадами и даже вытканным фасом имама Шамиля, национального героя Дагестана.

Было очень тихо. Вот сидишь так, вслушиваешься в тишину, и вдруг подумалось: если меня будут искать… Ну… вдруг… Меня ж здесь никогда не найдут. Закопают мои неверные косточки в глубине пещеры Дюрк на обрыве горы Даркдаг, а несимпатичный бородатый мужчина поставит себе ещё одну зарубочку на кинжале… Бр-р-р!

Говорят, раньше пещера была аж семиуровневой, но обвалилась, и теперь осталось только два этажа. Спускаемся дальше.

Внизу ещё одна небольшая комнатка. В дальней стене угадываются незакреплённые породой каменья, видимо, оставшиеся после обвала входа на следующие уровни. Сбоку у стены что-то типа высокого естественного постамента - ложе, устеленное коврами и пледами. Из-за нависающей стены находиться там можно только лёжа или сидя. Я залез, нашёл там тюбетейку. Примерил. Подошла.

Мы вылезли из пещеры. Всё. Я был в самом Логове, в мусульманских подземельях, затерянных в Сердце горного Дагестана. Предрассудки были посрамлены. Теперь мне сама табасаранская Хока не сестра!

Когда вернулись в аул, дети уже разбежались, мужчины, как ни в чём не бывало, продолжали мастерить что-то из брёвен, а женщины всё так же готовили еду. К нам подошёл горец лет шестидесяти. Почти без акцента поинтересовался, откуда мы и какие планы на вечер. Оказалось, что в этот день у них какой-то праздник, и на него собираются все. В смысле весь аул. И он был бы рад пригласить нас на празднование. Признаться, очень хотелось остаться. Но мы решили ехать дальше. Тут вернулись дети, крича свои скороговорки на табасаранском…

Кто считает немецкий язык грубым, пусть съездит в Дагестан. Их язык со всеми этими рычащими «р», хрипящими «кх» и ударением на согласные даже из детских уст звучит угрожающе! Табасаранский считается одним из самых сложных языков мира и даже занесён по этому поводу в Книгу рекордов Гиннесса. Одних только падежей существительных 48 (!).

• Как, - спрашиваю я нашего нового знакомого, к слову сказать, учителя с высшим образованием, - этому языку можно научиться и научить?

Пожимает плечами, улыбается: «На всё воля Аллаха!»

Крепость Семи братьев и одной сестры, или Как я пил с Табасаранами
Легенды – жанр сам по себе эпический, а горские легенды так просто переполнены сакральными тонкостями и знаковыми числами. Одно лишь название нашей следующей точки вызывало неподдельный интерес: Крепость семи братьев и одной сестры.

Предание доносит до нас следующее. Жили-были семь богатырей. И была у них красавица-сестра и собственная крепость, которую они использовали для проживания и охраны дороги, ведущей к близлежащим селениям. Так как находилась она на крутой горе, взять её штурмом было почти невозможно. И вот однажды злой враг (по разным вариантам это были персы или арабы, а может быть даже монголы) хотел прорваться в табасаранские земли, но богатырская крепость сделать этого им не давала. И так уж вышло, что сестра семи братьев влюбилась в предводителя захватчиков. А тот, собака, воспользовался доверчивостью горянки и подговорил её сделать шкодлу. В обмен на обещание оставить братьев в живых, красавица должна была замочить оружие родственников в соляном растворе, дабы лишить их возможности защищаться. Что она и сделала… Дальше вариации легенды сильно ветвятся, однако к итогам приводят похожим. Наутро братья обнаружили свои ружбайки в рассоле, а сестру – виновато избегающей общения. Тогда братья всё поняли, загрустили и побили сестрицу. Камнями. Ну, как побили… Насмерть закидали. А сами были вырезаны басурманами.

С тех пор поступок этой женщины стал среди табасаранов символом то ли подлости, то ли глупости, то ли неотвратимости наказания. А заодно и жертвенной сущности любви. В напоминание о тех временах остались стены от небольшой, трапециевидной в горизонтальном сечении крепости, которая возвышается на крутой горе над красивыми горными пейзажами и бегущей среди них дорогой.

На чистой солнечной полянке перед крепостью стояли две машины, Приора с номером 666 и Веста. Из раскрытых дверей барабанила зажигательная кавказская мелодия. За импровизированным столом под раскидистым деревом сидели три табасарана. Смуглые небритые парни примерно моего возраста жарили бараний шашлык и выпивали. Да, я мог бы пройти мимо, обыкновенно избегая визуального контакта. Но мне нужно было доморить кое-каких детских монстриков, которые уже сдали свои привычные позиции и вот-вот готовы были покинуть мою душу.

Подогреваемый выпитой фляжкой коньяка я вытянул в приветствии руку и поздоровался:

• Салам, братцы!
  Они перестали жевать и уставились на меня:
• Салам!

Безошибочно опознав во мне приезжего, тут же поинтересовались, откуда, мол. С Дона, говорю. После прошлогодней экспедиции по Северному Кавказу и нескольких дней в текущей одиссее, по Дагестану, я даже не сомневался, что меня сразу пригласят за «стол». Уже и место себе приглядел. Так и произошло.

• Выпьешь с нами?
• Не откажусь.

Налили. Познакомились, разговорились. Тут и шашлык подоспел. Трое дагестанцев угощали меня водкой «Русский лёд», я их – коньяком «Старый Дербент»… Не наоборот! Пьют, что кони, одну за другой, и мне подливают!

• А как же, - спрашиваю, - все эти разговоры? Религия разве не запрещает?
• А каждый сам для себя выбирает, - говорят, - запрещает или не запрещает. Здесь с этим свободно. Дагестан в этом отношении – не Чечня.

За разговорами прошёл час. Это люди из какого-то другого мира. Не испорченные. Они так отличаются от своих соплеменников, которых я привык видеть за пределами Кавказа. Они другие. Кстати, легенду о крепости Семи братьев и одной сестры легендой они вовсе не считают. Говорят об этом, как о реальной истории, приводя в подтверждение факты. Рассказывают, что до относительно недавнего времени, пока не проложили асфальт, у дороги, которая проходит под горой, стояло чучело этой самой «сестрицы», и все, кто проходил мимо, считал своим долгом плюнуть или кинуть в неё камень. Говорят, возле чучела были горы камней, а вокруг – ни одного. Собираясь пройти той дорогой, люди специально брали с собой из дому камень… Такова сила традиций.

Был вечер. Мы хотели ещё успеть взглянуть на Хучнинский водопад, поэтому пришлось покинуть новых знакомых и уехать.

Но после мы вернулись к крепости, чтобы разбить там лагерь для ночёвки. Уж больно полянки с видом на горы понравились! Наутро, когда мы уже паковали вещи в машины, подъехал полицейский УАЗик. У меня проверили документы, поинтересовались, спокойно ли прошла ночь и не надо ли нам чего. Я уже не удивлялся.

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть VII/XII: Даргистан. Кала-Корейш Adventure

В кроличью нору
Этим же утром наш с Леной экипаж остался в одиночестве. Наши волгодонские спутники решили продолжить путешествие самостоятельно. Вместе с ними мы потеряли и их внедорожник, который при необходимости мог бы вытащить из грязи, свозить за запчастью в ближайшее село, если вдруг Калина встала бы посреди горного перевала с какой-нибудь поломкой. А практически все гиблые места маршрута, не сулившие Калине лёгкой жизни, лежали ещё впереди.

От села Хучни до следующей точки нашего путешествия было всего около 80 км, но половина из них была весьма непростой. До асфальтированной дороги Маджалис – Уркарах было ещё 40 км грунтовых серпантинов. Несмотря на невысокую скорость, пыль за машиной стояла столбом, а так как окна были приоткрыты (без кондея в жару по-другому невозможно!), проникала и в салон, покрывала мелкой дисперсией всё, что там находилось.

Горная часть Дагестана давалась Лене нелегко. Если она была за рулём, то старалась двигаться по серпантину максимально близко к скале и, соответственно, максимально далеко от обрыва. Даже если для этого приходилось ехать по встречной, а под колёсами были большие острые камни. Но это ещё полбеды. Когда приходила очередь сидеть на штурманском, она сворачивалась калачиком, зажмуривалась и тихохонько поскуливала, пока не заканчивался перевал.

Так мы и въехали в следующую историческую область республики – Даргистан. На подъёме от Уркараха до селения Кубачи, в сторону от дороги торчал скромный указатель «Кала-Корейш 4 км». Казалось бы, всего-то ничего, но эти четыре километра стали для Калины и для Лены настоящим испытанием. Узенькая дорога спускалась круто вниз. Местами валялись огромные валуны или поваленные деревья. По виду дороги было видно, что пользуются ею не часто – на межколейном бугорке трава росла иногда по пояс. На особо крутых участках приходилось ехать с тормозом в полу, а сыпучка под колёсами нередко заставляла их блокироваться, и машина скользила юзом. Вдобавок к этому на некоторых узких петлях серпантина Калина не могла зайти в поворот с первого раза – заезжать в шпильку приходилось в два, а то и в три приёма. Только столбы, висящие на проводах (я не оговорился!) вдоль дороги могли косвенно подтверждать то, что в конце пути мы что-то должны найти. Я очень надеялся тогда, что это будет не болото… Но с каждым километром уверенность в этом таяла – такие глухие места мы проезжали. Не знаю, сколько мы ехали эти чёртовы четыре километра, но Лена уже раз пятьсот пожалела, что не пошла пешком.

Кала-Корейш
Кала-Корейш – это древний город-крепость, столица средневекового феодального владения, один из первых центров распространения ислама на Северном Кавказе. Его основатели, корейшиты, выходцы из Мекки, возвели город на вершине горы, стоящей у слияния пяти рек. Лучше места для обороны и придумать сложно. Крепость Кала-Корейш была построена в VII (!) веке, а последних жителей расселили оттуда только в 1930-х.

Дорога закончилась небольшим лужком с аккуратной бетонной табличкой о том, что мы достигли музейного комплекса духовной святыни Дагестана «Кала-Корейш». Лена впервые за четыре километра выдохнула, и мы ступили на тропу.

Конечно, я готовился к экспедиции. Собирал информацию, рассматривал фотографии из интернета. Но я ожидал увидеть полуразрушенный, поросший сорняком мавзолей на вершине горы, и не более… Но то, что мы увидели, стало для меня настоящим откровением. Кала-Корейш – довольно большой каменный город, окружённый по периметру высокой стеной с оборонительными башнями.

Внутри – остатки построек, тропинки «улиц», действующая мечеть… Вокруг открывается вид на вершины гор, лежащих где-то внизу. Тихо-тихо, только трещание кузнечиков в траве да птичьи переливы на деревьях.

Так по мёртвой столице Кайтагского уцмийства мы прошли несколько сот метров, но когда вывернули из-за угла на «главную площадь», к центру города - обомлели. За столиком у мавзолея сидело человек двадцать! Почти все – женщины в цветастых хиджабах. Мы на мгновение застыли, рассматривая неожиданную картину, они же принялись что-то восклицать, махать руками и приглашать к столу. По всеобщему ликованию было похоже, что они давно нас ждали, и вот наконец! В смысле, блин?!!

Нас окружили. Усадили за стол, из огромного закопчённого чайника налили кипятка и заварили чаю. От всяких конфет, пироженок, сухофруктов на столе рябило в глазах. «Садитесь, гости дорогие, угощайтесь, устали с дороги, небось!»

После того, как нас напоили и накормили, женщины принялись с нами фотографироваться. Меня обступили со всех сторон, а Лену укутали в свои разноцветные платки. Чтобы не отсвечивала. Они, как потом выяснилось, местные, из Махачкалы, но тоже путешествуют.

А вот по-настоящему местных, кубачинских, оказалось лишь трое – старик, его сын и пацан, видимо, внук. Они-то и держат здесь всё хозяйство… Говорят, что мы сегодня не первые приезжие и наверняка не последние. Сегодня уже прошло несколько групп и ещё ждут.

М-да… Я за всю историю скитаний по стране, наверное, ещё не заезжал в такие перди. И уж точно не встречал в таких пердях такого туристического траффика!

Когда женщины, нафотографировавшись, ушли, у Лены в Фэйсбуке добавилось с десяток новых контактов. А мы остались с хранителями комплекса. Разговорились о том, о сём. Речь зашла о домашнем вине и о религиозных ограничениях в его злоупотреблении. Отец и сын переглянулись. Потом, невербально соглашаясь, одновременно чуть заметно друг другу кивнули. Старший залихватски махнул рукой, дескать, ай, была - не была, и скрылся в полумраке своей хижины. Но через секунду выглянул: «Вино, коньяк?».

• Вина!

Домашнее вино разлили по большим рюмкам. Оно было сладким и тягучим. Старик пригубил и отставил, остальные надегустировались изрядно. Пока взрослые разговаривали, пацан позвонил в Кубачи и попросил бабушку приютить нас на ночлег. «Ну, не оставлять же, в самом-то деле, дорогих гостей на улице!»

Гулять по закоулочкам города давно ушедшей эпохи после такого приёма было легко и приятно. Я заглянул, пожалуй, всюду, куда было можно и нельзя. Забрался в усыпальницу кайтагских уцмиев, посидел в мечети IX века, залез там в молельную комнату… Подумать только, этим камням почти полторы тысячи лет! Прислоняешься лбом к камням и думаешь: Новая Зеландия ещё не была заселена, а эта штука тут уже стояла!

Из норы!
Настало время выбираться обратно. Это было ещё веселей. Там, где мы, спускаясь, боялись не остановиться и срезать пару петель серпантина напрямик, теперь могли просто не подняться. Лена приняла на штурманском кресле свою привычную позу калачиком, а я врубил первую и дал газу… Пока не начались повороты, этот оксид метала уверенно шёл вверх, но там, где поворачивать приходилось в два-три присеста и потом стартовать в довольно крутую горку, Калина стала надрываться. По нескольку раз, не дотянув до следующего поворота, мы скатывались задом на тормозах на исходную позицию и начинали снова. Часто, рассыпая в стороны щебень, машина сползала на исходную, едва успевая остановиться перед обрывом за кормой.

…В жизни каждого путешественника, вопреки здравому смыслу ищущего приключений на пятую точку, когда-нибудь наступает свой «винтергевиттер». Прорваться или погибнуть, покорившись воле обстоятельств.

Над Доном угрюмым идём эскадроном…

Старт! Аккуратно, чтобы не сорвать колёса в пробуксовку на сыпучем грунте, но максимально быстро, чтобы не заглохнуть и не скатиться назад, мы пустились в лобовую.

На бой вдохновляет Россия-страна…

Хрепя трансмиссией забираемся на уступ. Тормоз! В шпильке на полочку. Шаг назад, колесом в камень - чтоб не скатиться. Новый подъём.

Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, надеть ордена!

Пять тысяч, хлопок дисков сцепления, наверх! Бедная Лена уже не поскуливала, а выла волком. Наконец, не выдержав стресса, она вышла из машины и пошла пешком, то и дело оборачиваясь на свою милую сердцу Калину.

Километра через два нам навстречу выехал Паджеро Спорт на зубастых колёсах, с воронежскими номерами. Мы стоим на пятачке перед очередным подъёмом, уступаем. Они спускаются. Слышно, как стрекочет АБС, колёса мелко подклинивают. Они уже проехали половину пути в Кала-Корейш, поняли, что это за дороженька, и тоже, наверняка, были от неё не в восторге. И тут они увидели нашу Калину… Пассажиры Паджерика, проезжая мимо нас, прилипли к окнам. В их глазах отчётливо читалась мысль: «вот вы е…тые!..» Как нам потом объяснили, туда без полного привода никто не ездит. Просто мы этого не знали.

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть VIII/XII: Даргистан. Кубачи

Царство кольчужников
В Кубачи мы приехали к вечеру. Нас уже ждали. Она представилась как тётя Асса.

• Ну, что вам показать?

А что нам показывать, мы уже и так как в музее! Кубачи – это горный аул на высоте примерно 1700 м над уровнем моря. Старая часть его маслом растеклась по одному из хребтов Даргистана. Дома жителей похожи на ласточкины гнёзда и находятся как бы один над другим. Понятия «улицы», если говорить о старой части села, тут не существует в принципе. Есть проходы. Адреса – квартал такой-то, дом сякой-то. Крыши многих домов одновременно являются соседскими террасами. Вот это пентхаус, чтоб меня черти взяли!

В селе проживают представители даргинского субэтноса – кубачинцы. Около тысячи лет, с VI по XV вв. аул был столицей независимой области Зирихгеран. Персидское название Зирихгеран означает то же, что и турецкое Кубачи – кольчужники. Ходит много легенд о том, кто такие кубачинцы и откуда они пошли. По одной из версий, они потомки генуэзцев, занесённых волею судьбы и осевших здесь в незапамятные времена. В средневековье кубачинцы были широко известны как мастера по изготовлению оружия и доспехов. Сейчас мировую известность аулу с населением 3000 человек делают ювелиры. Художественный комбинат, обрабатывавший в лучшие годы до 3,5 тонн серебра ежегодно, давно закрыт, но в каждом доме ремесло процветает. Но о ювелирке чуть позже. А пока тётя Асса вела нас к «Девичьей башне», чтобы рассказать и показать Кубачи сверху.

На вершину башни в несколько этажей вели внутренние деревянные лестницы. Пока я долез до последнего, появилась отдышка. Немолодая Асса лезла за нами. Но на верхней площадке ей хоть бы что! Затем слазила вниз, за экскурсоводом, опять взлетела по лестнице наверх – как ни в чём не бывало! Потом, походив кубачинскими «проходами», я понял, в чём дело. Если всю жизнь изо дня в день ходить с вершины села к подножью за водой и обратно с полными кувшинами, то три-четыре пролёта лестницы покажутся сущими пустяками!

Экскурсовод, молодой парнишка, и Асса часа полтора рассказывали нам об истории и жизни села. Когда мы стояли на Девичьей башне, далеко на склоне горы Лена увидела какие-то мелкие фигурки.

• А это что там за пять столбиков?
• Это не столбики. Это женщины сидят.
• А что они там делают?
• Ну, гуляют. Вышли, залезли на гору, сели в рядок и трындят. А где ещё?

Никаких денег за экскурсию с нас не взяли, но ночлег предложили.
И вдруг в Кубачах мы встретили и познакомились с воронежцами, которых видели на дороге к Кала-Корейшу, и с их проводником Хасбулатом. С ними сходили в школьный музей, где Лену приодели горянкой.

Солнце спряталось за горы и наступила ночь. Мы с Леной ещё прошвырнулись по лабиринтам горного аула, позаглядывали в окна с дрожащими, словно от керосиновой лампы, огоньками. Страсть как хотелось где-нибудь здесь заночевать, посмотреть, как всё устроено изнутри. Нам даже предлагали: идёт навстречу незнакомая тётка, поздоровалась, мы ответили.

• Откуда будете?
• Ростов, Самара.
• Ночевать есть где?

Клянусь, кроме приветствия, я не пропустил ни слова диалога! Причём это не бизнес, денег ведь не берут! Гости – это святое! Я ещё не раз встречу такое в Дагестане. Но поехали мы на базу к Хасбулату, куда он повёз воронежцев. Решение это сделало нам вечер…

Как я пил с даргинцами
Не успели мы приехать на базу к Хасбулату, как нас усадили за стол. Надо сказать, было это как нельзя кстати, так как съестные запасы экспедиции остались в машине уехавших волгодончан, а в нашей оставался только подножный корм. Присев, я тихо офигел. Стол уже ломился от еды, а Саимат, жена Хасбулата, всё наставляла и наставляла. За столом сидели мы с Леной, двое воронежцев с дочкой и сам Хасбулат. Но будь нас даже втрое больше, съесть всего этого за один вечер мы бы всё равно не смогли… Мне кажется, если прислушаться, мы бы услышали, как стол тихонько трещал от количества поставленной на него еды. Чего тут только не было! Глаза разбегались от всяких национальных блюд и прочих яств…

Хинкали – традиционное дагестанское блюдо… За такие слова в Дагестане можно получить по роже. Потому что хинкали – это грузинские пельмени. Самое же известное блюдо Дагестана – хинкал, которое ни к хинкали, ни к пельменям не имеет никакого отношения! У каждого дагестанского народа хинкал свой, отличающийся от других порой настолько, что в нём не сразу определишь только вариацию того же самого, но из другого региона. И по виду, и по вкусу, и по способу употребления.

Дагинский хинкал в исполнении Саимат выглядел как наваристый бульон с помещёнными туда большими и плоскими ромбами теста. На вид содержимое тарелки было, возможно, съедобным, но особых предвосхищений не вызывало. У меня на Родине это называлось бы «пустой суп». Но когда я попробовал на вкус, то не поверил собственным рецепторам! Готов поклясться, я не припомню, чтобы когда-нибудь ел что-то вкуснее! Хасбулат оторвал ломоть мягкого лаваша и поставил передо мной соусницу. В ней была очень аппетитно пахнущая белая масса.

• Без чесночного соуса даргинский хинкал – не хинкал, – говорит. Это был контрольный в голову… Я забыл про всё на свете. Но после нескольких ложек вернулось озарение: у меня ж в машине есть бутылочка кизлярки! Но Хасбулат покачал головой:
• У нас алкоголь – харам! – Обведя взглядом наши погрустневшие лица и насладившись произведённым впечатлением, хитро заулыбался, вынул из-под стола кувшин коньяка и поставил перед нами:
• Шучу!

В застольных разговорах пролетела ночь. Когда мы ложились спать, во мне плескалось не меньше литра домашнего коньяка. Толстенный мягкий матрас мгновенно пленил меня в свои объятия и не дал додумать мысль о скором неизбежном утре.

И оно наступило… Я открыл глаза. Передо мной был белый потолок. Из открытого окна доносилось щебетание птиц. Голова была свежей и ясной. Я лежал и думал, что я либо умер, либо ночное застолье мне приснилось – так несоответственно ожидаемому было состояние. Но в коридоре я встретил вполне осязаемых живых воронежцев, и по слегка недоумённому выражению их лиц я понял, что всё было наяву, и они тоже удивлены.

На кухне нас уже ждал завтрак. Стол, как и прежде, был заставлен от края до края. Домашнее масло, свежее молоко, пахнущий жаром лаваш, самодельные сладости…

• Ребята, это всё нужно съесть, продукты все натуральные, долго храниться не будут, - приглашал к столу Хасбулат.

По моим меркам так завтракать (обедать, ужинать) называется «от пуза». После таких застолий можно заниматься только одним делом – лечь и не шевелиться! Спрашиваю Хасбулата:

• Вы всё время так едите? Или только когда гости приезжают?
• Всё время.
• Три раза в день?
• Да.
• Много мяса, масла, молока, всё жирное… Почему вы не весите килограммов под 150? [Хасбулат и Саимат люди довольно стройные!]
• Много работаем на свежем воздухе.
• И всё?!!
• Ну, ещё продукты все свои, натуральные, без примесей.

Да, в их качестве мы убедились. Раньше рассуждения стариков о том, что когда-то продукты были вкуснее и полезней (ага, небо выше, деревья зеленее!) я принимал за брюзжание. Теперь я понимаю, что, возможно, они были правы…

Хозяева угощали нас всем, что у них было, а было у них немало! Метух (ореховая халва) с чаем шёл на ура. Желудок уже протестовал (он и вчерашнее-то ещё не переварил!), но глаза заставляли его принимать всё новые и новые порции. Отдельно стоит сказать об урбече. Урбеч – это густая жидкая масса коричневого цвета, которая делается из высушенных семян льна (а также конопли или других семян). Добавляя мёд и масло, получают сладкую жижу, которая не только вкусна и очень питательна, но и обладает сильным тонизирующим действием. Но главная фишка урбеча – его фрикционное свойство. Прикол такой. Помещаешь ложечку в рот, закрываешь пасть… а открыть не можешь! Смесь связывает зубы так, что нужно прилагать силу, чтобы разжать челюсти! Это было для меня неожиданно – а эти ржут! Это у них аттракцион такой для несведущих.

Когда я пробовал урбеч, Лена отлучалась, а когда вернулась, наступила моя очередь издеваться.

• Ленчик, попробуй-ка, отличная штука! Зачёрпывай побольше!

Лена зачерпнула, положила ложку в рот – ычч! А рот-то не открывается! Даргинцы в хохот! Я под столом! Лена бы и сама смеялась в голос, да только вот беда – рта раскрыть не может!

Настало время расплатиться и двигать дальше.

• Хасбулат, спасибо большое, накормил, напоил, спать уложил. Сколько с нас?

Он помялся и взял какую-то смехотворную сумму, и то, видимо, лишь для того, чтобы мы не чувствовали себя обязанными. Потрясающие люди, эти дагестанцы!

Кубачинская ювелирка
Чтобы помочь утробе в переваривании даргинского гостеприимства, мы решили ещё немного погулять по Кубачам. В свете полуденного солнца аул не выглядел живее, чем ночью. Он, конечно, красив, необычен и колоритен, но я никак не мог избавиться от мысли, что это всё же трущобы. Гуляя между дворов, а иногда и сквозь них по извилистым тропкам, я вдруг подумал, что жизнь этих людей в отдалённом горном ауле очень отличается от привычной мне жизни на равнине. Оттого и менталитет жителей гор не может быть похож на менталитет степняков. Это ведь почти закрытое сообщество, их обычный мир ограничивается собственным аулом, где все друг друга знают. Мировоззрение базируется на совершенно ином отношении к соседу и, тем более, к гостю.

Практически в центре поселения – кладбище. На высоких резных надгробиях самые разные даты, есть и старинные, и относительно свежие. На некоторых из них сверху прикреплена квадратная горизонтальная плита, типа столика, а на некоторых таких столиках ещё и «пумпочка». Спросили у местного, что это означает.

• Плита ставится на надгробиях мужчин, а «пумпочка» у тех, кто «носил шапку».

«Носил шапку», по видимому, означает «был уважаемым человеком», старейшиной, может быть, главой аула.

На закуску была кубачинская ювелирка. Как я уже писал, мастера-златокузнецы живут здесь в каждом доме. Там же занимаются и своим ремеслом, передавая умения из поколения в поколение. Ювелирное дело преподают даже в местной школе. И да, в крошечном селе есть ювелирный магазин!

«Родники мои серебряные, золотые мои россыпи»! В прошлой жизни, я, наверное, был сорокой. Очутившись в блестявеньком мире цацочек, я даже поздороваться забыл. Я даже и не подозревал, что Кубачинцы делают такой ассортимент. Посуда и оружие, предметы быта и, конечно, украшения. Под изделиями вместо цены - номерные коды. Чтобы узнать, сколько что стоит, нужно назвать код продавщице, а она, посмотрев в каталоге, назовёт цену. Понимая, что все предметы из чистого серебра, выполненные известными во всём мире мастерами, я выбрал какой-то скромненький сувенир и назвал код… Кхм… Цена не просто укусила, а впилась зубами в карман и так повисла. Про кавказский кинжал в ножнах, инкрустированных самоцветами, я и спрашивать постеснялся. Нет, цена оправдана, так и должно быть. Это просто я не готов покупать драгоценности в экспедиции, замышлявшийся как бюджетная. Но на небольшое колечко с соломоновской надписью всё равно хватило.

Кубачи – это столица дагестанского колорита. Фавелы кварталов, ломящиеся от изысканных угощений столы и сверкающие миры штучных произведений ювелирного искусства накрепко засядут в воспоминаниях о путешествии сюда. Вот это я называю этнодайвинг!

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть IX/XII: Лакия

Пунктирная дорога
Мы направлялись дальше на запад, за горные хребты, туда, где карабкаются на верхушки скал и сбегают в безымянные ущелья вьющиеся дороги Лакии. До условных границ Даргистана мы проехали без проблем. По петляющей гравийке можно было ехать не больше 30-40 км/ч, но окружающие виды заставляли забыть о времени.

Начиналась Лакия. По мере прохода наезженных ответвлений от нашего пути дорога становилась всё менее ходовой. И без того неширокая, она сузилась, под колёсами стали попадаться камни. Скоро упала и скорость, не превышая 20 км/ч, а подвеска ловила пробои. Лена заёрзала.

Вскоре дорога испортилась совсем. Мы подъехали к какому-то селу. Колея завернула за забор и… исчезла, упёршись в реку… Я вышел и огляделся – другого пути в том направлении не было. Мы пешком вернулись к домам, постучались, чтобы спросить дорогу. Пока ждали, когда выйдут, осмотрелись. «Село» на поверку оказалось двумя покосившимися саманными домиками с овчарней. Перед крыльцом стояла мёртвая, уже полуразложившаяся «Шестёрка», а чуть вдали сверкающая белая Приора. «На дисках»!

Вышел дед. Выслушав мой вопрос, он бодро взялся показать нам дорогу. Мы прошли за забор к реке, перед которой стояла Калина, и дед уверенно показал через реку рукой – туда! Я подумал, что он не понял вопроса.

• Нет, мы на машине, нам нужна дорога на Вачи.

Он так же уверенно повторил жест… Я смотрел на него и думал: «Вот кто из нас дурак?» За рекой, на противоположном берегу, в направлении костлявой руки был крутой подъём, на котором к тому же не было даже следов от колёс. Я ещё раз, медленно, обстоятельно сформулировал задачу:

• Нам надо проехать на Вачи. Машина – вот она, на этой стороне. А туда нам как?
  И снова уверенный жест напряжённой рукой в реку:
• Туда ехать!
• В реку?!
• Да. Нормально.
• А мы проедем?
• Приора ездит.
• Когда речка пересыхает, наверное?
• Сейчас ездит!

Да ну нахрен!.. Если Калина захлебнётся, мне Лена не простит… Пока дед показывал мне дорогу, Лена переминалась у домов. К ней подошла женщина:

• И откуда ж вы?
• Ростов, Самара.
• Не голодные?
• Нет, что вы!
• Журналисты что ли?
• Нет, просто в отпуск поехали.
• Хм. А в машине продукты есть?
• Да, конечно! И сыр, и колбаса!
• И занесло же вас в такую глухомань… Может, всё-таки накормить вас?

…Река. Сцепление, поворот ключа, рычаг в нейтраль.
«…прибежище мое и защита моя…»
Короткий разгон и Калина, вспарывая гладь, плюхается в воду…
«…от сети ловца, от гибельной язвы…»
Фары утонули.
«…Ужасов в нощи, стрелы, летящей днем…»
Где-то сзади забурлила канувшая в пучину выхлопная.
«…Падут от страны твоея тысяща и тьма одесную тебя, к тебе же не приближится… Да где ж этот чёртов берег?!»
Лена закрыла лицо руками.
«…на руках понесут тя, да не преткнешься о камень ногою своею…»
Стараясь держать волну перед капотом, мы проплыли поперёк реки и взлетели на крутой берег. Вода потоками лилась из-под крыльев, из подкапотного пространства. Завизжал ремень генератора. Мы остановились и обернулись. Да ну нахрен! Изучая ватерлинию на боку Калины, я отбил крест – как мы не хапнули?!

Но это ещё были цветочки… То, что началось потом – ни словом сказать, ни пером описать. Дороги не было. Была слабая-слабая колея, вернее, чуть примятая трава от давно проезжавшей тут машины. Следуя ей, мы и поехали дальше. Когда я рисовал маршрут, меня, видно, попутал чёрт. На некоторых картах лакская часть дороги до села Вачи была проложена пунктиром. Тогда я не придал этому значения, позабыв о том, что мы поедем на лениной Калине, а не на моём Патриоте, который я продал за месяц до того. Сомнения были лишь в проходимости моноприводной машины по грязи и в бродах, но геометрическая сложность дороги меня не пугала… О чём, чёрт подери, я думал?..

Та «медленная» дорога, которой мы ехали до реки, по сравнению с этой казалась автобаном. Двигались мы крадучись, поднимаясь всё выше в горы. Следы от предыдущей машины исчезли вместе с травой и оставалось только направление. Его мы примерно определяли только благодаря Яндекс-навигатору [храни Аллах его серверы]. Слабая колея то появлялась, то исчезала вновь, то опять появлялась, чтобы распасться на три разных направления. Вокруг – красотища неописуемая, но каждый мой мускул был напряжён оттого, что «кругом 500», дороги нет, а возвращаться очень далеко. Да и в каком направлении возвращаться, теперь уже тоже не очень понятно.

Скоро мы достигли пастбища, где роилось стадо овечек. С ними же был и чабан – ей богу, как в мультиках! – в бурке, папахе и с кривой загнутой клюкой выше себя. Ну, слава Богу, хоть кто-то нам подскажет дорогу. Если она существует, конечно.

Я вышел из машины, а старик уже бежал навстречу. Ему б хоть с кем поговорить – и то отрада, скучно ж, небось, одному. Чабаном оказался древний старик, щёки впалые, щетина седая, зубов почти нет. Подбегает, улыбается, тянет сухие ладошки.

• Ас-саляму алейкум, - говорю.
• Ва-алейкум ас-салам!
• Подскажи, отец, как нам проехать на Вачи.
  Старик застыл, ловя каждое слово, даже ухом повернулся.
• Как проехать на Вачи?
  Радость на его лице сменилась смесью удивления и разочарования. Я понял, что он не понимает ни слова из того, что я сказал. Я повторил.
• Как нам добраться до Вачи? Дорога. Ехать, понимаете? Вачи. – Я перешёл на язык жестов.
  Старик вновь заулыбался щербатым ртом и замахал в сторону:
• Вачи! Вачи!
• Туда ехать, да?
• Вачи! – Показывал он в сторону перевала.
  Я сел в машину и мы тронулись. Медленно преодолевая глубокие канавы, Калина карабкалась в гору. В зеркало я видел, как старик шёл за машиной, маша нам вслед:
• Вачи! Вачи!..

В такие моменты я жалею, что в экипаже нет штатного фотографа или оператора. Самые интересные моменты путешествий случаются неожиданно, когда ты к ним меньше всего готов. Водитель занят управлением, у штурмана тоже своих забот хватает, да и вообще в моменты волнений обычно не до фотоаппарата. А охочий до пикантных моментов экспедиции специальный человек смог бы раскрасить отчёт интересными ситуативными фотографиями. Увы, нас было только двое.

И головы наши были заняты в тот момент дорогой. А подумать было о чём. В том направлении, куда показывал чабан, был только один относительно адекватный путь – через перевал. В подъёме можно было различить старую дорогу, но она была настолько размыта талыми водами, что представляла собой глубокие рытвины. Клиренса явно не хватало. Угол подъёма выявил и другие нехватки – мощности и полного привода. С места в гору Калина просто не ехала. Кое-как взобравшись до середины «первого пролёта» серпантина, пришлось остановиться перед выглядывающей из земли каменной ступенькой. И без того еле тянущей Калине она была не по зубам…

В горах понятия «объехать» или «найти другую дорогу» не существует. Вернее, это означает «вернуться на исходную», каковой в нашем случае был аул Кубачи. А это потеря целого дня, укорот на несколько пунктов экспедиционного вишлиста и - главное - дыра в самооценке. Я взглянул на Лену:

• Если мы хотим тут проехать, то дальше только ходом.

Это, конечно, сулило нам оставить на перевале какую-нибудь нужную запчасть, но по-другому никак. Лена покорилась.

Начиналась самая «весёлая» часть одиссеи «Солнечный Дагестан». Отрезочек недобрый, чую, коварством дышит. Взяв максимальный разгон, я взлетел на «дорогу». Каменная ступенька отозвалась звонким «блам» из-под днища. Кажется, мы погнули защиту… До первой петли мы долетели, не сбавляя скорости, но на втором отрезке серпантина подъём был ещё круче, а таких «ступенек» больше. Но места на разгон, как и выбора, уже не было…

Шашки вон! В атаку марш-марш! Аллюр три креста!!! Не сбрасывая газа, мы бросились на штурм нового подъёма. «Блам, блам, блам» - только и слышно было из-под днища. О защите уже речи не шло – не пробить бы картер! Очередная петля осталась позади. Удерживая газ максимально нажатым, почти не отпуская его на обрывистых витках, мы проехали так несколько «пролётов».

Вершина казалась уже близко, как пошла голая, будто взрезанная чем-то порода с оголёнными краеугольными камнями. Затормозить - означало скатиться задом к подножию горы и начинать всё сначала. Газ! Стараясь объезжать самые лютые острия, я повторял про себя: “Только бы не порвать боковину, только не боковину. Ладно, не больше одной – второй запаски нет…”.

Выскочив на плато на вершине перевала, мы, наконец, смогли остановиться. Я вышел посмотреть, ничего ли не течёт из-под днища и не повреждены ли диски. Раскалённый двигатель, остывая, гулко потрескивал. Я был так разгорячён окончившимся родео, что не замечал ничего вокруг. Ко мне подошла Лена и толкнула в бок – глянь, мол. А там…

Лена посмотрела на высотомер в навигаторе – 2500! Вот что бывает, когда ездишь пунктирными дорогами…

Кумух. Интернационал по-лакски
Аулы Кубачи и Вачи разделяют всего 57 километров. Учитывая горный характер дороги, я закладывал на неё два часа. Мы потратили шесть, сравнявшись в скорости со средневековыми гонцами-почтальонами. Выход на асфальтированную трассу показался нам избавлением.
День уже клонился к вечеру, когда мы достигли одной из неформальных столиц Лакии – Кумуха. Горы, теснящие с двух сторон речушку Казикумухское Койсу, в закатных лучах отливали тёмно-коричневым. На вершине одной из них мы увидели то, ради чего ехали эту самую сложную часть маршрута – крепость Бургай-Кала. Построенная в XV веке, она охраняла «царскую дорогу». В общем-то, если не ездить перевалами, то ничего «царского» в ней нету. Монарший статус её можно почувствовать, лишь сбив ноги на горных тропах или свернув там же в рулет защиту двигателя. Нам повезло – мы прочувствовались.

У крепости на бетонном кубике безо всякого видимого занятия сидели две бабушки. Как водится, затцепили незнакомых прохожих: кто, мол, откуда, за чем хорошим? Стали разговаривать. Настало время прояснить ещё один вопрос и разрушить очередной кавказский миф.

Для дагестанцев, как и для других народов Северного Кавказа, национальный вопрос очень важен. Это и один из самых первых вопросов, который задают при знакомстве, и основная характеристика человека. Например: «Продал я на прошлой неделе свою белую Приору, чечен купил» или «Сосед мой, аварец, ездил в Кизилюрт, туда, к кумыкам…».

• А как, спрашиваю, у вас тут разные народы друг к другу? Дружат или как? Не бодаются?
• Да ну, - говорит, - что вы! Какой там! Тут у нас все живут в мире.
• А к смешанным бракам как относятся?
• Да пожалуйста! – фыркает, машет рукой бабуля. – У нас вообще село многонациональный, мой брат на армянке женат, а сосед так вообще таджик! Никаких предрассудков.
• А вот это что за стела, там, вдалеке? – Лена показала рукой на памятник на вершине горы.
• Это памятник космонавту, Герою Советского Союза Мусе Манарову, нашему земляку.
  [Это который родился в Баку, учился в Харькове, доучивался в Чувашии, окончил институт в Москве, а взлетал с Байконура]
• Неужели земляк?
• Да. Потому что лакец. Чем бы вас угостить?.. – Разговорившись, задобрела бабушка. - О! А хотите парного молока?
  Я отказался, а Лена согласилась.
• Сейчас, корова придёт.
• В смысле? Как это «придёт»? Куда?
• Сюда придёт. Ей уже пора.

В нескольких метрах от нас стояло нечто, напоминающее пугало – палка, торчащая в земле, обвешанная множеством платков. А чуть выше, на горе – зиярат, мусульманский объект поклонения. Вначале я подумал, что про такое же чучело мне рассказывали в Табасаране, и что лакцам, как и табасаранам, тоже нужно во что-нибудь плевать и кидать камни. Оказалось, чучелко – это действительно символ персонажа из легенды, но, в отличие от табасаранской «сестры», это не жертва талиона, и значение для местных жителей имеет прямо противоположное.

По легенде, одну лакскую девушку насильно, как водилось в старину, выдали замуж за турка. Будучи гордой и свободолюбивой, она от него сбежала. 40 дней и ночей чапала она в любимую Лакию, но на пороге родного села упала замертво от голода и изнеможения. Теперь на этом месте незамужние девки повязывают платочки. Чтоб муж нормальный попался. Справедливости ради скажу, что умереть с голоду в Дагестане, да ещё под открытым небом – это надо прям постараться. Видно, девушка была настолько горда и свободолюбива, что бежала не только от нелюбимого турка, но и ото всех местных жителей, что попадались ей на пути. Аж пятки влипали!

…Ровно в восемь. Из-за бугра. Появились рога. За ними вышла остальная корова. Подошла к хозяйке. Та подставила кружку и нацедила горячего парного молока. И тут угостили!

Продолжение следует…

[Stereometria]

Так привык каждое утро читать про новые приключения в Дагестане, что неожиданный перерыв испортил утро(
Три части еще? Ждууу!!!::

[Aurora_Borealis]

Часть X/XII: Дорогами Аваристана

Верхний Гуниб
Аваристан или Авария – самая протяжённая историческая область Дагестана, а аварцы – самый многочисленный народ республики. Наша одиссея уже повернула на север, чтобы через несколько дней завершить круговой маршрут по горам Кавказа.

В Гуниб мы приехали уже затемно. К счастью, я уже знал, куда ехать, так как наши друзья крымчане уже заселились у самого плато в огромном гостевом доме. Ночные огни Гуниба вертикально поднимались ввысь, куда-то в звёздное небо. Чтобы достичь природного парка, нужно было подняться крутым серпантином, так осточертевшим бедной Лене.

…Рассказывать о Верхнем Гунибе, побывав лишь в крошечной его части – это нечестно. Чтобы увидеть все, хотя бы основные его прелести, нужно два-три дня. Собственно, изначально так и было запланировано, но планы изменились. К тому же в дом, где мы ночевали, на следующий день должен был с неофициальным визитом прибыть сам Владимир Васильев, и. о. главы Дагестана, поэтому нам «не продлили».

Природный парк «Верхний Гуниб» - это эллипсовидное плато, лежащее на высоте до 2352 метров над уровнем моря. С восточной стороны, через аул Гуниб, он серпантином спускается в долину Каракойсу, а севера, юга и востока скалами обрывается в пропасть, изолирующую плато с трёх сторон. В середине плато вогнутое, а края задраны, получается как бы высокогорная чаша, где, несмотря на высоту, почти никогда не бывает ветра, а число солнечных дней в году достигает 300. Кроме того, Гуниб – это идеальная естественная крепость. Цитадель! Верхний Гуниб считается крутейшей достопримечательностью Дагестана.

Помимо мест и артефактов, связанных с историческими событиями (здесь, например, был пленён предводитель кавказских горцев XIX века имам Шамиль), плато притягивает путешественников умопомрачительными видами на горный Дагестан и вершины Главного хребта.

Прямо от самого «нашего» домика начиналась извилистая крепостная стена, уходящая по границе плато куда-то наверх, за край горизонта. Там, за горизонтом, над обрывом, она венчалась круглой орудийной башней. Заползши вдоль стены по отрогу, мы подошли к краю… Нет, оно, конечно, и снизу было понятно, что наверху меня ждёт нечто невероятное. Да что там снизу, даже на трёхмерной карте Гуглоземья это выглядит потрясно! Но как я ни готовился, сдержать восхищённых ругательств не сумел. Чтоб я сдох…

Путешествуя по России, я давно избавился от стереотипных представлений о своей стране. И всё равно всякий раз, оказываясь в уголках, где волки гулять боятся, я не перестаю удивляться: Россиюшка, ты ли это?! Местные меня бы поправили: «Э-э-э, брат, это Дагэстан!».

Ватан
Я сознательно пропущу следующую часть нашего маршрута, Гамсутль, потому что рассказ о нём требует отдельной части, и перескачу на несколько часов вперёд, когда мы уже добрались до мемориального комплекса «Ватан».

В 1741 году иранский завоеватель Надир-шах («Гроза Вселенной») был разгромлен в Аваристане. К этому времени шах уже владел Южным Дагестаном, независимым оставалось только Андалалское вольное общество – несколько селений на территории нынешней Аварии. Непобедимое 52-тысячное войско подошло к Андалалу, и Надир-шах послал парламентёров с тем, чтобы договориться об их добровольной сдаче. В лучших традициях витиеватого восточного изъяснения, он писал жителям вольного общества: «Нас так много, как звёзд на небе, а в океане рыб» К письму прилагалась мерка пшена: «Сосчитайте, и вы поймёте, сколько нас…».

Андалалцы тоже за словом в карман не лазили. Они вернули завоевателю зерно, а вместе с ним петуха: «Как одному петуху нетрудно съесть всё это зерно, так и нам под силу сокрушить всё ваше ср…ное войско!».

Совет старейшин разослал во все уголки Андалала призыв к борьбе, на который тут же откликнулось огромное количество народа, и уже на следующий день к Хицибскому полю подтянулись народные дружины. Завязался кровавый бой, в результате которого персидский владыка потерял большую часть своего войска и бежал в Дербент. Горцы не только сохранили свою автономию, но и сорвали замыслы Надир-шаха покорить земли от Кавказа до Астрахани и завоевать Европу. Вдохновлённые победой Андалала, горцы тут и там организовывали восстания, и вскоре Юждаг полностью освободился от персидского владычества. С тех пор в Иране бытует поговорка: «Если шах глуп, пусть идет войной на Дагестан».

В 2004 году на месте сражения был воздвигнут мемориальный комплекс «Ватан», что можно перевести как «Отечество».

Салтинский подземный водопад
Переночевав в горном селении Чох, мы с Леной и крымчанами двинулись дальше. Я разгадал один рецептов Божьего промысла. Там, где соединяются горы и вода – жди природных чудес. Будь это скалистое морское побережье или горная река – работает безотказно!

Подземный водопад. Звучит, правда? Но уверяю, он не только ласкает слух названием, но и выглядит так же круто. Это, пожалуй, самый причудливый природный фокус, который я когда-либо видел.

Небольшая горная река Бакдакули у селения Салта вдруг ныряет под землю и исчезает в каменных лабиринтах. Но если спуститься ниже по течению, то руслом можно пройти в пещеру, которая спрятала эту речку. В полную воду не обойтись без резиновых сапог (река-то холодная, горная!). Но нам повезло, потому что в мае её дебет почти иссякает. В начале каньона, который предваряет вход в пещеру, по-над стеной на скорую руку сколочены помосты с перилами, но в самом подземелье - только по воде. Через пару сотен метров по беспросветному ходу мы оказались в каменном зале. Вверху – круглое отверстие, откуда сочатся тонкие струйки Бакдакули. Водопад как бы продырявливает несколько горизонтальных перегородок и образовывает озерцо, из которого вода течёт дальше, на выход. Это всё под землёй. В «потолке» только узкая щель да дырка в небо.

Правда, то, что в начале пути казалось нам везением, плохо отразилось на самом виде водопада. Его бурных потоков, сделавших ему славу, мы не увидели. Май. Не сезон. Но даже когда нет воды, водопад поражает воображение. Интересно, в России ещё где-нибудь есть такое?

Гунибская ГЭС
В горном Дагестане всё особенно. Если еда – то только национальная, аулы – сплошь многоуровневые кварталы, песни по телевизору – только местных исполнителей и коллективов, разумеется, с толстым налётом этнической особенности (а вы знали про цветущую буйным цветом дагестанскую эстраду? Я – нет!). Я уже не говорю про автомобили, в которых издалека можно угадать дагестанскую принадлежность. Вот что национального можно было ожидать от такого стандартизированного, сугубо функционального объекта, как гидроэлектростанция? А вот поди ж ты…

Плотина Гунибской ГЭС имени Расула Гамзатова запирает реку Каракойсу. Рядом, как бы вырастая из скалы, высится стилизованный под родовую башню комплекс «Андалал». На смотровую площадку ведут полсотни ступеней, а оттуда – вид на ГЭС и окрестные горы…

Погрузившись с головой в местную самобытность в начале одиссеи по Дагестану, я не выныривал из неё до самого Хасавюрта на обратном пути.

Дагестан – не просто набор невидалей, он сам по себе достопримечательность. Он пропитан своеобычностью, как губка. И даже древняя родовая башня у края плотины воспринимается здесь как органичная её часть, как будто по-другому и быть не может. А виды… Да что виды… Кукушка сползает – вот какие виды…

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть XI/XII: Город призраков

Гамсутль

Лене, окончательно пресытившейся дорогами над обрывами, стало плохо… В самом начале подъёма она запротестовала: «Дальше мы пойдём только пешком!» Под натужный рёв двигателя и уговоры мы всё же проехали несколько обрывистых шпилек, но на очередном повороте Лена замахала руками, вышла и хлопнула дверью. Былой девиз «ехать, пока едется» уступил место холодному расчёту хозяйки машины. Мы поднимались по серпантину, ведущему, пожалуй, в одно из самых удивительных мест Дагестана, а может и России.

Тропа вела сквозь лесистые отроги горы с непроизносимым названием Гамсутльмеэр. Всего-то полтора километра мы преодолевали около часа. Хвоя, камни, обрыв, опять хвоя, опять камни, родник, и, отодвинув перед лицом очередную лапу сосны, я увидел Это… Аул-призрак, знакомый мне только по нарытым из интернета картинкам, точно такой же, каким его видели мастера фотографии, открылся моему взору…

Рассматривая фотоматериал, готовясь к поездке, я укрощал свой пыл разными доводами: профессиональная аппаратура, фотошоп, монтаж, квадрокоптеры… Ведь в реальности обычно всё прозаичнее. Но не в этот раз. Так бывает только с самыми крутыми местами на свете.

Синее бездонное небо было подёрнуто рваными серыми облаками. Гордые орлы, расправив свои большущие крылья, сопротивлялись потокам ветра, зависали над пропастью, высматривали добычу. Крики пернатых хищников падали с небес в заброшенные кварталы, эхом отражались в каменных лабиринтах. Тишина звенела в ушах. На острой горе плотной стеной пустых домов возвышался покинутый город. Мы подходили к самой сокровенной, самой таинственной кладези Дагестана, Гамсутлю – аулу-призраку.

Гамсутль – одно из древнейших сохранившихся поселений на территории России. Сколько именно ему лет, никто не знает (Дагестан – пока terra incognita не только для туристов, но и для исследователей). Возраста этих камней называются разные, вплоть до 6000 лет (что ж, от дагестанцев можно услышать и не такое!), что чуть ли не в полтора раза перекрывает египетские пирамиды.

Но есть и подтверждённые факты. Однажды на территории аула была найдена надгробная плита с загадочной надписью, которая не соответствовала ни одному из многочисленных языков современного Дагестана. Отдали на экспертизу и выяснили: древнеиранский. Возраст – не менее 2000 лет…

Гамсутль в переводе означает «у подножия ханской крепости». Есть предположение, что на вершине 1500-метровой горы Гамсутльмеэр основал свою резиденцию один из завоевателей Юждага, а подножьем расположились дома его войска.

Строения жёлтого кирпича настолько органично вливаются в рельеф, что трудно различить, где заканчивается дом и начинается скала. А иногда различить и вовсе невозможно – зачастую жильё возводилось как пристройка к скале, материнская порода горы играла роль одной или даже двух стен, а порой и крыши! Уже не говоря о том, что внешние стены домов само собой являются смежными с соседом.

Камни для строительства добывали тут же. Интересно, что о богатстве хозяина дома можно было судить не только по количеству этажей, но и по тщательности обработки камней. Некоторые «кирпичи» и сегодня выглядят вполне презентабельно.

Когда-то в Гамсутле жило до 3000 человек. Сейчас в это трудно поверить, но здесь были магазины и школа, родильный дом и больница, мечеть, ставшая впоследствии клубом. А ещё сюда приезжал передвижной кинотеатр (та узкая тропа, по которой мы поднимались, раньше была автомобильной дорогой).

Гамсутль погубила холера. Из нескольких тысяч уцелело только 40 человек. Спустя около полувека не стало и их. Последний житель, «мэр Гамсутля», как он себя называл, сначала уехал из аула, но потом нашёл причины вернуться и жил здесь один. Умер он в 2015 году, навечно оставив древнее поселение призракам прошлого.

А они здесь всюду… Парят на лестничными маршами, мечутся под сводчатыми арками, сквозят из окон давно оставленных домов. Ты видишь их не глазами и слышишь не ушами, но ощущаешь нутром. Они ещё витают здесь, охраняя тень истории, и держат открытыми двери домов. Открытые двери… Даже в заброшенных селениях…

И ещё раз о сервисе
Дагестан – один из самых дотационных регионов России. Но вот катаешься по горам, по Каспийскому побережью, и думаешь: они же сидят на золотой жиле! Что мешает развить туриндустрию и поднять её на уровень черноморских курортов? Раньше я думал, что дело в своеобразном менталитете кавказцев. Чушь собачья! Они рождены для приёма гостей! А количество интересных маршрутов, природных объектов и исторических мест на квадратный километр территории зашкаливает. Добавьте сюда пёстрый национальный колорит, традиции гостеприимства, кухню, музыку, да манеру разговора, в конце концов!.. Тут же клондайк для путешественника! Чем таким притягивает к себе, допустим, то же Дивноморское, что о нём знают все россияне? Чё все прутся в эту Анапу, что летом моря не видно от людей? Почему никто не знает, что такое Кубачи, Нарын-Кала, цех Дагдизеля № 8, Сарыкум, Кала-Корейш… Один Гамсутль чего стоит! Это ж готовый аттракцион! Сюда очереди могли бы выстраиваться, но никто не знает, что у него под боком, под самым носом. А сколько их ещё, неизведанных, неизвестных никому «Гамсутлей» там, в горах. Почему из этого нельзя делать деньги? Не частным проводникам, а на республиканском уровне? Ей богу, с таким потенциалом грех бедствовать. Может быть, я преувеличиваю значение туристической отрасли экономики? Но ведь многие страны живут за счёт турпотока. Почему нельзя настроить горнолыжек по горам и пляжей по побережью, и заткнуть за пояс Турцию с Египтом?.. Ну ладно, хотя бы отечественные черноморские берега разгрузить.

Но интересен такой факт. Все гостевые дома, в которых мы ночевали или проезжали, были недостроенными, находящимися на этапе завершения работ. Там отделку не закончили, тут туалет не построили, здесь ступеньки в целлофане. Видно, что регион потихоньку начинает развиваться в этом направлении, но развитие это только-только начинается.

А вот что, если Дагестан всё-таки сможет? Если превратится в равную альтернативу известным курортам не только для отдельных путешественников, а для всех? Понаедут сюда толпы туристов с детьми, наводнят собою прибрежные города и межгорные аулы. Запрудят машинами дороги и без того тесных улочек. Хлынут и станут тоннами вывозить отсюда местное гостеприимство. И Дагестан изменится… Это сейчас здесь закрытое сообщество, радующиеся любому новому гостю люди, не испорченные в большинстве своём деньгами, не тронутые этой развращённой глобалистской заразой межчеловеческих взаимоотношений. Рано или поздно «цивилизация» проникнет и в горы, как это уже случилось с крупными городами республики. И тогда Дагестан превратится в ещё один Краснодарский край, ещё один Крым, красивый и притягательный, но уже без широко распахнутых дверей…

Но это дело туманного будущего, а пока мы катались по дикому, неизведанному краю, и в этом была его прелесть. Ведь каждая точка, неогламуренная, неопопсовившаяся, была открытием, сопровождающимся валом положительных переживаний под треск рвущихся шаблонов… Это мой любимый звук. Ненавижу штампы!

Авария в Аварии
…Я смотрел на красную горящую пиктограмму давления масла и не знал, что думать. Осмотр машины на месте ни течи, ни падения уровня масла не выявил. Варианта оставалось только два: либо навернулся датчик (в таком случае поломка ремонтировалась путём наклеивания чёрной изоленты на лампочку), либо скончался масляный насос. Второе было значительно хуже.

Был ли в Согратле (ближайший к Гамсутлю населённый пункт) автосервис и масляный насос на Калину – это был вопрос. Но до Согратля надо было ещё доехать. Мы стояли почти на самом верху серпантина, по которому Лена так боялась ехать. Машина и сама-то по себе там еле проползала, а если её, стуканувшую без масла, придётся эвакуировать?

Согратль. Под вечер. На улицах ни души. Никого вообще! Где все? Идёт участковый. Я спросил, где тут можно в это время найти сервис. Вместо того чтобы рассказывать куда ехать, он сел в патрульный УАЗик и велел ехать за ним. Через 10 минут мы были на каком-то автосервисе у дороги на Согратль. Полицейский сам о чём-то поговорил с механиками и те принялись за диагностику. Крымчане, Эля, Аня и Сергей, тоже были с нами.

Датчик! Двигатель за последние дни пережил много стресса, вымывшийся от нагрузки нагар забил нужные отверстия девайса и тот крякнул. Тут же, на сервисе, ребята нашли рабочий датчик от Калины и заменили его. Бесплатно.

Пока я в ожидании ремонта стоял и рассматривал длинномордых котов и самодельные пикапы,

работники автосервиса собирались в кружок, чтобы рассмотреть Элю. В этот день она оделась не самым подходящим для Дагестана образом, и неискушённые горцы высыпали из боксов посмотреть. Ох, и довольные ж у них были рожи!

Аня прошипела Эле в ухо: «Садись в машину, а то мы тебя не отобьём сейчас…». Эля послушалась, мы поехали, а дагестанские механики улыбались и махали нам вслед. Ну, то есть Эле, конечно…

Продолжение следует…

[Aurora_Borealis]

Часть XII/XII: Обнять необъятное

Гора Дарада
После Сулакского подземного водопада наши пути с крымчанами вновь разделились, и мы поехали в разные стороны. После всего увиденного, я уже не знал, чего хотеть, хотя вишлист был ещё длинным.

Дорога всё той же гравийной змеёй уползала на северо-запад. Хребтами и долинами, петляя по серпантинам, мы то и дело останавливались, чтобы сфотографировать очередной природный шедевр. И чем выше забирались, тем круче и круче открывались виды.

Информацию о точках интереса в Дагестане нужно не просто искать – её надо нарывать. Иногда просто визуальным сканированием Гуглокарты, километр за километром. Таким способом я нашёл несколько интересных мест, достойных посещения, которых нет в даже интернете. Одно из них - гора Дарада. Сама по себе относительно невысокая (около 1600 м), но какие виды открываются с её вершины! Горы… Что вы со мной делаете…

Справа ровное, как стол, высокогорное Хунзахское плато, впереди косая макушка Карадахского хребта, слева пуп горы Тлилимеэр (около 2400), под горизонтом белые папахи трёхсполовинойтысячников, а где-то там, внизу – реки, дороги, аулы, белые Приоры… И неослабевающий ни на секунду поток ветра! Стоишь так на краю и всем существом чувствуешь свободу. Ото всего. Похочу – на юг, Джурмутским ущельем к азербайджанской границе, похочу – в противоположную сторону, Ирганайским берегом на Сулакский каньон, а похочу – через хребтину и долиной напрямки, к знаменитому Тоботу. Выберу любое направление, и точно знаю, что не ошибусь.

Карадахская теснина
Карадахская теснина – это узкое ущелье, образованное рекой Квартах. Его дно лежит на глубине 150 метров, а ширина местами не превышает трёх. Получается такой узкий ход между отполированных водой каменных стен, длиной метров 200. В «потолке» видно только очень узкую полосочку неба, и то не всегда. А в некоторых местах над головой меж стен позастряли громадные валуны – можно представить, какой силы потоки могли их сюда занести. Очень красиво, но фотоаппарат, к сожалению, здесь бессилен. Только воочию.

В Карадахской теснине произошёл забавный конфуз. На входе мы с Леной встретили москвича, с которым раньше где-то на просторах Дагестана пересекались и познакомились. Лена задержалась, а я с ним пошёл дальше по теснине. Не дойдя до конца, он вернулся, где наткнулся на Лену. Она мне потом рассказала, какой диалог у них с ним произошёл:

• Ты один? А где ж твой спутник?
• Да пошёл он нах…р!
• В смысле? Что случилось?
• Разоср…лись!
• Как так? Чего не поделили?
• Да ну его!
• А он где вообще?
• Не знаю, уехал. Психанул.
• Куда уехал? На чём?

И тут собеседники поняли, что говорят о разных людях. Лена обо мне, а москвич о друге, который поехал с ним кататься в Дагестан.

Блошиные тупики
В Хунзах мы приехали часов в 9 вечера, было уже темно. В планах было разложить палатку где-нибудь над обрывом, чтобы с утра проснуться с видом на… Чтобы было понятно, я немного поясню, что такое Хунзах.

Это село расположено на Хунзахском плато на высоте 2000 метров над уровнем моря. Плато рассекает Цолотлинский каньон, на краю которого и стоит Хунзах. «На краю» - это буквально, некоторые дома аж немного свисают над обрывом (он, видимо, подсыпается). Стены каньона довольно отвесные, и с другого «берега» село выглядит прямо вах круто. Но самое главное, что с уровня наклонной равнины, где расположилось село, в каньон спадает Хунзахский водопад, один из красивейших водопадов Дагестана. Собственно, ради него мы и приехали в Хунзах.

Но в поисках выхода на край села, к каньону, на слабоосвещённых закоулках аула мы блуканули. Навигатор выдавал только серое пятно с надписью «Хунзах» и улиц не знал. Ёще бы, там чёрт ногу сломит! Улочки очень узкие, строившиеся в расчёте на то, чтоб лошадь проехала, не более. Полно тупиков, ни о какой системе в расположении улиц и речи нет. Тыркались мы там долго. Иной раз было так узко, что приходилось складывать зеркала и торчать в окна, чтобы не стесать бочины. В итоге мы плюнули на затею с палаткой и поехали искать цивильное прибежище. Тут и начинается история про люстры в пол…

Люстры в пол, или Как я пил с Аварцами
Где искать приюта в Хунзахе или Арани (это рядом), мы не знали. Яндекс тоже. Мы остановились спросить об этом полицейского, стоявшего на тротуаре. Как вы думаете, что произошло дальше?

• Зачем гостиница? Поехали ко мне!
• Поехали!

Расул, сержант полиции, сдавал дежурство в 22:00. Жил он в 20 километрах от Арани, где нёс службу, в селе Гоцатль Большой.

• Как вам дагестанские дороги? – Спрашивает.
  Мы с Леной состроили какие-то гримасы, отражающие, на наш взгляд, всю глубину впечатлений от дагестанских дорог.
• Когда поедете за мной в Гоцатль, аккуратно, имейте в виду, что у нас на узких подъёмах уступает тот, кто поднимается, тому, кто спускается. [Вопреки ПДД! – прим. авт.]

Что ж. Кажется, я начинаю вникать в дагестанскую философию. Я поймал себя на мысли, что я понимаю, почему так, а не наоборот… Ну да ладно.

Мы проехали за белой «четыркой» 20 км, свернули с трассы, и начался подъём в какой-то горный аул. Высоко над нами, где-то в ночной мгле горели неоном арабские буквы, означающие имя Всевышнего. Знаете ли вы, что такое горный аул? Вот я, например, раньше думал, что горным он называется потому, что расположен в горах. Например, как Хунзах – на плато на высоте 2000 м. Но настоящий горный аул – это нечто иное. Это когда гора, а дома прямо на склоне, среди скальных выступов. Это когда селение больше по вертикали, чем по горизонтали. Вот в такое село мы и ехали.

Подъём был крут, заходить на него приходилось с полным дросселем, иногда с буксами. Асфальта под колёсами, конечно, не было – он здесь не держится. Поднимались мы всё выше и выше, вокруг стояли убогие хатёнки, кривенькие дворики. А подъём все не кончался… По всем признакам нас ждала лачуга и кушетка. Мы уже успели смалодушничать: куда он нас везёт? Может быть, не стоило соглашаться? Уже б почивали где-нибудь в хостеле с видом на водопад…

Остановились мы, кажется, только на самом верху, потому что дорога просто кончилась и упёрлась в какое-то подворье. Всюду лежали разные доски, кирпичи, стояли прицепы. Ну, точно, бть!.. Сейчас нам постелят в сарае! Впотьмах мы прошли через двор, зашли на крыльцо. Расул открыл дверь в дом. Лена, до этого смотревшая под ноги, чтобы не вступить во что-нибудь неприличное, ступила на порог и подняла голову. Я видел, как она вдруг изменилась в лице. На нём было крайнее удивление, рот сам собой открылся. Она обернулась на меня: мол, я одна это вижу? Я заглянул ей через плечо, и моё лицо тоже приобрело такое же выражение. Чтоб меня кошки драли!..

Это был дворец! На полу лежал толстый ковёр. По-над рельефными бежевыми стенами стояла дорогая мебель из дерева и кожи. За стеклянными дверцами шкапа лучился хрусталь, а с высокого потолка, расплёскивая мягкий свет, свисала нетривиальных размеров люстра. Ну, не в пол, конечно, но всё равно большая, она-то и произвела на нас с Леной то неизгладимое впечатление. Такой контраст подъездных пейзажей и внутреннего убранства дома забронзовел в воспоминаниях и превратился в идиому «у Расула, где люстры в пол».

Но только залом дворец не заканчивался. В лучших кавказских традициях нас провели на кухню, за стол. Ну, в самом деле, где б я ещё увидел кевларовый холодильник, как не у сержанта полиции в селе Гоцатль Большой Хунзахского района Дагестана! Под стать была и остальная мебель.

Надо ли говорить, что угощали нас всем, что было в доме? Под домашнее вино и разговоры прошёл вечер. Расул рассказывал, что сам рубил кайлом в скале ровную площадку под дом. С этим в горном ауле настоящая беда. Кстати, в старые времена стоимость земли в горах Дагестана определялась следующим образом. К оценке привлекались два барана, которых ставили рядом на продаваемом участке. На спины им клали палку. Если уклон позволял палке удержаться на спинах, тогда земля считалась ровной и стоила баснословных денег. Если же падала, это означало, что поверхность необходимо было ещё приспосабливать под строительство или земледелие, а это резко снижало её стоимость.

Не лучшим образом в горной глуши обстоят дела и со стройматериалами. Их Расулу приходилось возить за 120 км, аж из Махачкалы. Это ж сколько бабла надо?! Да уж, строительство такого дома в данных условиях может обойтись в целое состояние, при том, что за вложенные деньги его в этой местности никому не продашь.

• А как же, - спрашиваю, - сюда грузовики с кирпичами заезжают? Тут-то и на Калине не ровен час забуксовать можно!
• А никак, - говорит. – Грузовик привозит всё только к началу аула, к подножью горы. А оттуда на прицепах. Всем селом. Здесь так принято. В Гоцатле, где мы живём, я знаю всех. В Арани, где работаю, тоже. В моей телефонной книжке две тысячи номеров. Все друг другу помогают, иначе не выжить.
• А работа как? Что с преступностью?
• Да так, по-мелочи. Тут у нас если кто дров наломает, соберётся весь аул и научит уму-разуму. Засранцы здесь не задерживаются. Того, кто считает себя выше других, научают «по-свойски» и те уезжают…
  …Ага, «к нам, в Россию», - подумал я, - «представлять» свою нацию…

Утром мы вышли на крыльцо. Передо мной по всему горизонту простирались складки горных вершин, а вниз по склону оползнем стекали крыши хатёнок и дворы, непонятно как ютящиеся между ними. Расул и Патима одарили нас подарками и проводили. Зная местные традиции, мы уже возили с собой в машине на такой случай разные «алаверды».

Водопад Тобот
Мы вернулись туда, где на краю Цолотлинского каньона жался и немного свисал над обрывом Хунзах. Название села, по одной из версий, произошло от аварского «Хун бахъ», что можно перевести как «умер и возродился». Хунзах действительно много раз разрушался и восстанавливался заново.

Водопад Тобот был из тех объектов, которые сподвигли меня на это путешествие. Посветлу мы легко нашли подъезд к краю, откуда он был хорошо виден. С вершины плато вниз обрывалась узкая, но длинная коса одного из красивейших водопадов, которые я когда-либо видел. Книзу он расширялся, почти распадаясь в водяной пар, в котором не исчезала вибрирующая радуга. Рядом низвергался ещё один водопадик, поменьше. Грохот падающей с высоты до 80 метров воды колотился меж стен ущелья, отражался эхом, уносился вдаль, далеко за Хунзах.

Идиллическая картина… Такую живопишут авторы эпических сказочек и постановщики фэнтэзийных киношек. Правда, на фотографиях из сети водопад выглядел кристально белым, а в день нашего приезда из-за прошедших дождей его воды были серо-коричневыми и слегка приземляли пейзаж. Но это уже было не важно… Всё равно…

Я сидел над обрывом, глядя на это великолепие и свесив в пропасть ноги. Всё равно… Кажется, здесь пришло осознание точившего меня всё последнее время чувства. Вокруг красивейшие горы, прямо передо мной нереальной красоты водопад, который я так мечтал увидеть… А впереди ещё два дня запланированных красот, Кезеной-Ам, Ахульго, Чиркей, Гимры… Но я вдруг понял, что ничего из этого меня больше не прёт. Передозировка… Я вспомнил, как тогда, за столом у Хасбулата я не мог насмотреться на тарелки с гастрономическими изысками, но желудок уже не мог воспринимать пищу. Под завязку! Так и здесь. Как бы ни были круты виды, как бы ни мечтал я о них, как ни близко от меня они теперь были, впитывать все эти впечатления я больше не мог… Всё, перекатался Эльдар Викторович. В психологии это называется эмоциональным выгоранием. Перенасыщение. Нужно было отлежаться пару дней в тёмной комнате и всё это переварить. Мы двинулись в обратный путь. Начало одиссеи, бывшее всего десять дней назад, казалось таким бесконечным прошлым, покрывшейся патиной историей.

…
…Я влюбился. В Дагестан, в его невиданные природные богатства, неизученные (скорее не популярные) пласты истории, в многогранную пестроту своеобразных обычаев, потрясающее гостеприимство, неразгаданные тайны, горячие наречия и широкую душу аборигенов. Спасибо ему за всё это и, главное, за разрушение информационной мифологии, коей я был опутан все эти годы до путешествий по Северному Кавказу.

Но я лишь нырнул без акваланга, а впереди - океан! Сколько ещё сюрпризов таит он в себе. Материала здесь ещё на несколько экспедиций вперёд. Я сюда ещё вернусь. Обязательно.
Храни Аллах Дагестан.

[Звезда]

Эльдар, ОГРОМНОЕ СПАСИБО ТЕБЕ ! Невероятно крутое путешествие , сумасшедшеклассный рассказ о нём! Каждый день ждала продолжения и молчала, как бы боясь спугнуть твою творческую мысль.
ВОСТОРГ!)

[Aurora_Borealis]

Rere

Спасибо, Ань!
Старался

[gremling]

Как? Сериал закончился? Даёшь второй сезон!
Это было суперинтересно. Что завтра читать - не представляю. Когда-то, в далеком феврале 2003 года поднимаясь к крепости Нарын-Кала мы были полны впечатлений от увиденного. А тут… Захотелось, вот прямо сорваться и поехать. Особенно спасибо Лене за то что пузотёрочка прошла, пусть со скрипом, но прошла.
Огромное спасибо за этот рассказ.

[Aurora_Borealis]

(tu)(tu)

@gremling

Как? Сериал закончился? Даёшь второй сезон!
Это было суперинтересно. Что завтра читать - не представляю. Когда-то, в далеком феврале 2003 года поднимаясь к крепости Нарын-Кала мы были полны впечатлений от увиденного. А тут… Захотелось, вот прямо сорваться и поехать. Особенно спасибо Лене за то что пузотёрочка прошла, пусть со скрипом, но прошла.
Огромное спасибо за этот рассказ.

Второй сезон не скоро. У меня ещё тут небольшое дельце есть - побывать в 32-х оставшихся регионах страны. А потом, кто знает, куда заведут пути-дороги.
Я сейчас работаю над отчётом по августовским Северам '18, но это будет так, зарисовка.
Спасибо за отзыв!

[MagDi]

Эльдар! Это сногсшибательное повествование классного до сумасшедствия путешествия! Читала взахлёб! Спасииииибо!!!
Лена, и тебе спасибо!! Без тебя рядом всё было бы по-другому!
Ребята, вы супер!

[Marikello]

Эльдар, спасибо!
Очень красочно и живо!
Действительно, ждали новый день молча, чтобы не спугнуть мысль.
Теперь будем ждать отчеты с оставшихся 32 регионов. (tu)