Автор: Solo
Создан: 26.07.2024
Опубликован: 26.07.2024
(отредактирован: 26.07.2024)
Описание окружающей местности
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля...
Муса Залилов (или Джалилов - татарский звук "ж" пишется, как "з" или "дж") родился 15 февраля 1906 года в небольшом татарском селе Мустафино Оренбургской губернии и стал шестым ребенком в семье. Он, как и вся местная детвора, любил купаться в речке Неть, убегая из дома, пасти коней и скакать по бескрайним просторам степи, слушать песни, которые пела мама. Возможно, именно под влиянием матери лет в 10 - 11 он начал писать стихи, которые с упоением читал друзьям. Но первым известным произведением стало стихотворение "Барабыз" ("Мы идем"), сочиненное в 13-летнем возрасте - тогда его опубликовали в военной газете "Кызыл йолдыз" ("Красная звезда") под псевдонимом Маленький Джалиль.
Детство у него быстро прошло - время было такое: тревожное, переломное, перемалывающее страны и судьбы. Он учился в оренбургском медресе, изучая теологию, литературу, рисование, пение. В 1919 году вступил в комсомол. Еще подростком Муса успел повоевать на фронтах Гражданской войны против казаков атамана Дутова. После войны принимал активное участие в организации первых пионерских отрядов, писал детские стихи и пьесы. В 1927 году по направлению бюро татаро-башкирской секции ЦК ВЛКСМ Джалиль отправился в Москву для поступления на литературное отделение этнологического факультета МГУ. Там и познакомился со студентом юридического факультета Варламом Шаламовым, с которым делил одну комнату общежития.
После окончания Университета в период с 1931-го по 1932-й годы Муса Джалиль работал редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ. С 1933 года — завотделом литературы и искусства татарской газеты "Коммунист", выходившей в столице.
Он увлекался музыкой, литературой, спортом, любил встречи с друзьями и творческие посиделки. Всегда был весел и целеустремлен. И, несмотря на занятость, продолжал писать стихи. В 1934 году под псевдонимом "Муса Джалиль" вышли два поэтических сборника: "Орденоносные миллионы" на комсомольскую тему и «Стихи и поэмы». В национальных татарских (и не только) кругах он становится личностью заметной. С середины 30-х его зовут в Казань на должность заведующего литературной части Татарского театра оперы и балета. Но предложение он принял только в 1939 году. И тогда же его избрали ответственным секретарём Союза писателей Татарской АССР.
Он с равным успехом писал пьесы, эпические поэмы, песни, критические статьи. Его лирические стихи всегда отличались чистотой и проникновенностью, а переводы на татарский Пушкина, Некрасова, Шевченко, и других национальных поэтов были абсолютно неподражаемы. Рецензируя вышедшую в Москве в переводе на русский язык книгу стихов Джалиля, журналист и критик Семен Гамалов называл её ярчайшим примером идейно-художественного роста татарской поэзии и выразил уверенность, что "маленькая книжка стихов Мусы Джалиля доставит большую радость советскому читателю подлинной поэтичностью, сочетающей в себе железную волю с мягкой лиричностью, великий гнев с нежной любовью"...
Таким успехам, признанию и карьерному взлету оставалось только завидовать. И Муса Джалиль успел бы многое. Но... началась война.
С началом войны Муса Залилов, бывший большим патриотом, стал рваться на фронт. Он добровольно пришёл в военкомат и получил направление на курсы политработников. Известного татарского поэта хотели сберечь и предложили ему должность в тылу, но это Залилова не устраивало. Он настоял на том, чтобы его послали на передовую, - рассказывал RT военный историк Юрий Кнутов.
По другой версии, которую озвучила дочь поэта Люция Джалилова (её слова приводит АиФ), он получил повестку 13 июля – сначала его определили в артиллерийский полк конным разведчиком. Но отпираться и пользоваться положенной бронью не стал:
В это время в Казани состоялась премьера оперы «Алтынчеч», либретто к которой написал Муса Джалиль, – переносится в прошлое Люция. – Впоследствии мне рассказывали, что его отпустили в увольнение, и он пришел в театр в военной форме. Только после этого командование части поняло, кто у них служит. Джалиля хотели демобилизовать или оставить в тылу. Говорят, у него даже была бронь, но он сказал: "Пусть с бронью остаются другие. Мое место – среди бойцов. Я должен идти на фронт и бить фашистов"...
О своем прощании с отцом вспоминала вторая дочь поэта Чулпан, которой в тот момент было только 4 года:
Момент прощания в той комнате, где моя кроватка стоит (сейчас в доме - музей), я помню до сих пор. Я лежала больная, а он мне говорил, что уезжает... Кровати были железные, он холодил свои руки о кровать и клал мне на лоб. И это ощущение осталось со мной на всю жизнь.
Как бы там ни было, но уже в июле 1941-го Муса Залилов был отправлен на шестимесячные курсы политруков, по окончанию которых он еще 2 месяца оставался в тылу. Писал письма, звонил знакомым, в Москву, в Союз писателей с просьбой поспособствовать скорейшей отправке на фронт. Наконец, получил назначение во 2-ю Ударную армию.
В письме домой любящий отец радостно написал:
Милая моя Чулпаночка! Наконец поехал на фронт бить фашистов...
Он сразу оказался в гуще событий. В звании старшего политрука воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, благодаря творческому таланту стал корреспондентом армейской газеты "Отвага" 2-й Ударной армии. Именно командованию 2-й Ударной армии в начале 1942 года была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда, участвовать в Любанской наступательной операции, которой суждено будет оказаться самой трагичной в ходе боев за Северную столицу СССР. Попытки прорыва ни зимой, ни весной 1942-го не удались, захлебнувшись в превосходящих боевых порядках вермахта, завязли в непроходимых лесах и топких болотах. Бои затянулись до начала лета, когда подразделения РККА так и не смогли прорвать окружение.
Несмотря на мужество и героизм, проявленные красноармейцами в ходе длительных боев, на долгие годы 2-я Ударная армия в отечественной истории станет символом предательства, а на её бойцов ляжет тяжелая печать - "власовцы".
А ведь лишенные снабжения длительное время, брошенные в леса и болота на прорыв к Любани солдаты и офицеры действительно ежедневно совершали подвиги. Голодные (суточная норма хлебной крошки составляла всего 50 грамм) и оборванные до последнего сражались с врагом с оружием в руках. Наряду со всеми воевал и политрук Залилов. Когда во время атаки фашистов на позиции Красной Армии погиб командир, а рота едва не бросилась отступать, именно он остановил беспорядочное бегство:
Джалиль быстро оценил ситуацию. Он подбежал к отступавшим и воскликнул: "Не отступать! За мной, вперед!" - вспоминал те события один из сослуживцев Мусы Джалиля по 59-й стрелковой бригаде И.П. Паньков. - Отступление прекратилось. Бойцы второй роты, увлекаемые им, ринулись вперед, смяли наступающих гитлеровцев и вместе с первой ротой полностью разгромили фашистов...
Но то был только эпизод. Один из многих. И силы оказались неравны. Любавинской операции удалось оттянуть на себя значительную часть подразделений гитлеровцев, но потери, оценивающиеся сегодня более чем в 100 тыс. человек, стали дорогой ценой в боях за Ленинград.
С 17 марта и до конца июня 1942 года 2-я Ударная армия находилась практически в полной блокаде. Коридор шириной в 1 км и сужавшийся у деревни Мясной Бор до 300 метров постоянно переходил из рук в руки. Был обильно полит кровью и завален телами сражавшихся. В июне силы уже оказались на исходе.
В последнем своем июньском письме с фронта, адресованном казанскому другу, литературоведу Гази Кашшафу, Муса написал:
Я продолжаю писать стихи и песни. Но редко. Некогда, и обстановка другая. У нас сейчас кругом идут жестокие бои. Крепко деремся, не на жизнь, а на смерть…
С этим письмом он отправил свои стихи в тыл. Даже в тяжелейших условиях на передовой он действительно сочинял часто и много, стараясь в рифмованных строках отразить ужас происходящего. Всегда носил с собой толстую потрепанную тетрадь, в которой при каждом удобном случае делал записи. Но тетрадь не пережила суровой военной реальности, сгинув в небытие.
В ночь с 24 на 25 июня гитлеровцы взяли в плен более 30 тыс. бойцов 2-й Ударной армии и около 12 тыс. раненых. Командующий Армией генерал Власов сдался фашистам добровольно. Но разрозненные подразделения красноармейцев продолжали локальные бои.
26-го июня, предприняв очередную попытку вырваться из окружения, у деревни Мясной Бор старший политрук Муса Залилов получил тяжёлое ранение в грудь. Его, потерявшего сознание, практически бездыханного немцы отправили в тыл.
Позже он напишет в стихотворении "Прости, Родина!":
Кто посмеет сказать, что я тебя предал?
Кто хочет в чем-нибудь бросить упрек?
Волхов – свидетель: я не струсил,
Пылинку жизни моей не берег...
С этого момента и на долгие годы никто на родине не знал, куда исчез знаменитый советский поэт: жив ли... мертв ли... или вместе со многими однополчанами позорно перешел на сторону врага. И только спустя годы, благодаря историкам, писателям и многим неравнодушным людям удалось по крупицам восстановить его жизненный путь, начиная с плена в Ленинградской области и до жестокой казни в берлинской тюрьме Плётцензее.
В плену он назвался учителем Мусой Гумеровым. Но скрывать истинное лицо удавалось недолго: слишком много людей вокруг знало знаменитого татарского поэта Мусу Джалиля и политрука Мусу Залилова.
Едва оправившись от ран, он попал в польский Демблин, где гитлеровцы создавали подразделения из военнопленных, в т.ч. и национальный легион "Идель-Урал". Лидеры татарской общины Германии, давно присягнувшие на верность фюреру, мечтали об образовании своего государства, агитируя захваченных в плен солдат и офицеров РККА воевать на стороне Гитлера. После победы им обещали богатое будущее. Выбор у пленных был невелик: смерть или предательство.
Мусе Залилову удалось избежать службы в легионе. Он не был военнослужащим. Ему выдали паспорт иностранца и прикрепили к восточному министерству в качестве чиновника, отвечающего за удовлетворение запросов татар на службе Третьему рейху. Муса ездил по военным лагерям, проводя культурно-просветительскую работу, и гитлеровцам это нравилось: им требовался лидер, человек, к которому прислушаются и за которым пойдут. И вчерашний политрук и гениальный татарский поэт как нельзя лучше подходил на эту роль.
Главный идеолог НСДАП считал, что тюркско-мусульманские народы более близки к арийцам, чем все остальные, проживавшие на территории Советского Союза, и поэтому они должны ненавидеть русских. Кандидатов в легионеры отделяли от других военнопленных, освобождали от тяжёлой работы, лучше кормили, лечили, - рассказывал в беседе с RT писатель и режиссёр-документалист, методист Музея Победы Андрей Купарев.
Свободу передвижения и частые контакты с солдатами Мусы Джалиля было решено использовать в интересах хорошо законспирированного антифашистского подполья, возникшего в "Идель-Урал" практически одновременно с формированием национального легиона. Подпольщики стремились идеологически разложить и изнутри взорвать легион, насчитавший около 40 тыс. бойцов, подготовить легионеров к побегам, к восстанию, к переходу на сторону Красной Армии. В их распоряжении оказалась типография пропагандистской газеты "Идель-Урал", издававшейся нацистами и эмигрантскими кругами с осени 1942 года. Они наладили выпуск антифашистских листовок на татарском и русском, благодаря работе в отделе радиовещания Министерства пропаганды принимали сводки Совинформбюро.
Отбирая артистов для созданной в легионе хоровой капеллы Муса Залилов вербовал новых членов подполья. Пользуясь относительно вольным передвижением сотрудничал с «Берлинским комитетом ВКП(б)», возглавляемым полковником Николаем Степановичем Бушмановым.
Активная деятельность антифашистского подполья принесла свои плоды: легионеры в составе вермахта не выполнили в полном объеме поставленных перед ними задач. Так, отправленный 14 февраля 1943 года в Витебск 825-й батальон национального легиона "Идель-Урал" уже 21 февраля поднял восстание, в ходе которого более 500 бойцов с оружием в руках присоединились к белорусским партизанам. Личный состав остальных 6 батальонов легиона при попытке отправить их на фронт также часто переходил на сторону Красной Армии и партизан, что требовало от немецкого командования отвлекать значительные силы вермахта для стабилизации ситуации.
Окрыленные такой удачей антифашисты стали готовить масштабное восстание легионеров, осуществить которое им было не суждено. В ночь на 12 августа 1943 года гестапо арестовало Мусу Залилова и 10 его товарищей и, заковав в кандалы, отправили в одиночные камеры Моабитской тюрьмы в Берлине, где содержались политзаключенные, в т.ч. участники неудавшегося покушения на Гитлера.
Стараясь выведать замыслы подпольщиков и их имена, Мусе сломали руку и раздробили пальцы. Его пытались сломать морально, но ничего не вышло. Именно в фашистских застенках, перед лицом неминуемой смерти поэт испытал небывалый творческий подъем. Обреченный на казнь он спешил. Торопился высказать недосказанное, радовался жизни и клеймил позором нацистов, возомнивших себя богами. Именно в тюрьме Муса Джалиль создаст цикл пронзительных стихов, получивший название "Моабитские тетради", которые навечно впишут его имя в историю.
На последней странице одного из блокнотов Джалиль оставит завещание потомкам:
К другу, который умеет читать по-татарски: это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен… Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и заточении. Он беспокоится за них. Поэтому если книжка попадет к вам в руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь...
До февраля 1944 года Муса Джалиль с другими подпольщиками содержался в Моабитской тюрьме. Затем их перевезли в Дрезден для участия в заседании военного трибунала 2-го имперского суда Третьего рейха, состоявшегося 12 февраля.
Для всех заключенных подпольщиков национального легиона "Идель-Урал" приговор был один - смертная казнь на гильотине. После зачтения решения суда группу отправили обратно в Берлин мучительно дожидаться конца.
В архиве тюрьмы Плетцензее, где совершались страшные казни на гильотине, и превращенной после войны мемориальный комплекс жертвам нацизма, до сих пор хранится карточка регистрации смерти Мусы Мустафовича Залилова.
Утром 25 августа 1944 года Джалиля и других подпольщиков привезли в Плетцензее. Это было последнее утро в жизни поэта...
По сей день остается тайной, что гитлеровцы сделали с телами казненных: предали ли земле или сожгли в печах, развеяв пепел?
Что будет с его честным именем Муса Джалиль нисколько не сомневался, потому что пусть и не по собственной воле, но он оказался в германском плену. Еще в ноябре 1943 года им было написано стихотворение "Не верь!", адресованное жене и начинавшееся строками:
Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал»,—
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня...
В послевоенном СССР информацию об антифашистской деятельности Мусы Джалиля и других подпольщиков из «Идель-Урала» поставили под сомнение, подвергнув скрупулезной проверке. К тому же один из бывших военнопленных по неизвестной причине сообщил органам госбезопасности о бегстве коллаборациониста Залилова, пособника генерала Власова, на Запад. В 1946 году МГБ СССР завело на него розыскное дело по подозрению в измене Родине и пособничестве врагу. Его жену вызывали для допросов, а сборники стихов изъяли из библиотек. Имя Мусы Джалиля исчезло со страниц книг и учебников.
Правда о бессмертном подвиге поэта проклевывалась медленно, буквально по крупицам. И во многом благодаря именно творчеству, которое многих прошедших горнило страшной войны, не могло оставить равнодушными. В январе 1946 года в советское посольство в Риме гражданин Турции, бывший военнопленный Казим Миршан принёс тетрадь со стихами. Сборник отправили дипломатической почтой в Москву, передали в министерство иностранных дел, затем в МГБ и в СМЕРШ. В том же 1946 году узник Моабитской тюрьмы Нигмат Терегулов передал в Союз писателей Татарской АССР блокнот с шестью десятками стихов, который Джалиль лично отдал ему на сохранение. А спустя год еще одну тетрадь и предсмертную записку Мусы Джалиля передал сосед по камере, бельгийский антифашист Андре Тимерманс, принеся стихи в советское посольство в Бельгии. Был и ещё один сборник стихов из Моабита, его привёз бывший военнопленный Габбас Шарипов.
В 1949 году близкий друг Мусы Джалиля татарский писатель Гази Кашшаф, который не верил в официальную версию его предательство, познакомил с одной из "Моабитских тетрадей" Константина Симонова. Именно с этого момента началась активная борьба за восстановление честного имени поэта.
В 1952 году дело о государственной измене в отношении Мусы Залилова было закрыто. А в 1953 году Константин Симонов опубликовал стихи в "Литературной газете", рассказав его реальную историю. В 1956 году Симонов разыскал Андре Тиммерманса и взял у него интервью о последних месяцах жизни Джалиля. В том же году за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Мусе Джалилю было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). А на следующий год присуждена Ленинская премия за цикл «Моабитская тетрадь»...
