23 декабря 1724 года царь Пётр I издаёт Указ об организации Первой Камчатской экспедиции. Её начальнику Витусу Берингу дано предписание: отправляться на Камчатку, построить там судно, плыть на нём на север вдоль берегов суши и «искать, где оная сошлась с Америкой». На тот момент практически забыто героическое плавание 1648 года, в ходе которого русским землепроходцам впервые удалось пройти на кочах водным путём из Ледовитого океана в Тихий, непредумышленно доказав существование пролива, отделяющего Азию от Северной Америки. В 1728 году, уже после смерти Петра Великого, в рамках завещанной им экспедиции Витус Беринг и Алексей Чириков на боте «Св. Гавриил» повторно откроют этот пролив, который, как и всё примыкающее к нему с юга море, впоследствии будет назван именем Беринга. Только в 1736 году историк Г. Ф. Миллер в архиве Якутской воеводской канцелярии наткнётся на документы, рассказывающие об экспедиции Алексеева – Дежнёва почти девяностолетней давности, и впервые опубликует их в «Примечаниях к Санкт-Петербургским ведомостям» в 1742 году.
Целью того исторического плавания 1648 года было отыскание пути с реки Колымы на реку Анадырь, о которой русские промысловики были наслышаны от представителей аборигенных народов. Инициатором и организатором экспедиции, взявшим на себя основную долю расходов по её подготовке, был холмогорец Федот Алексеев(ич?), по прозвищу или фамилии (на этот счёт мнения расходятся) Попов, приказчик (т.е. представитель, доверенное лицо) богатых московских купцов Усовых. А Семён Иванович Дежнёв, будучи опытным и уважаемым служилым человеком, был по собственному желанию и по просьбе Федота Алексеева «прикомандирован» к экспедиции во главе отряда казаков колымским приказчиком Вторым Гавриловым, обязавшись добыть на Анадыре определенное количество соболей для казны. В обязанности казаков входил сбор ясака со встречаемых по пути туземцев и военная охрана экспедиции. Сам Дежнёв, хоть и служил тогда в чине рядового казака, официально становился представителем государевой власти при Федоте Попове.
Первая попытка пройти с Колымы Студёным морем к востоку была предпринята нашими героями ещё в 1647, но в тот год караван из четырёх кочей упёрся в непроходимые поля плавучих льдов и вынужден был повернуть обратно. В течение зимы 1647/48 продолжалась подготовка к новой попытке, а к экспедиции тем временем присоединялись новые участники, торговые и промышленные люди. 20 июня 1648 года из Среднеколымского зимовья вышло в поход уже не четыре, а шесть кочей. Дежнёв в составе экспедиции непосредственно возглавил один из отрядов, в количестве 18 промышленных и служилых людей, составивший экипаж отдельного коча. В устье Колымы к мореплавателям примкнул коч Герасима Анкудинова, беглого казака во главе ватаги из трёх десятков таких же беглых людей, которые имели проблемы с законом и промышляли, в том числе, разбоем. Ещё на этапе подготовки экспедиции Анкудинов, руководствуясь собственными корыстными интересами, пытался занять место Семёна Дежнёва, т.е. стать представителем царской власти при Федоте Алексееве. Он оказывал давление на колымского приказчика, обещал собрать больше соболей, чем обязывался Дежнёв, пытался даже воспрепятствовать отъезду Семёна Ивановича путём подачи клеветнической жалобы через своего человека, однако ничего у Герасима не вышло, поскольку авторитет Дежнёва был явно выше, доверия и уважения к нему было заведомо больше. В походе отряд Анкудинова держался особняком от остальных.
По словам самого Дежнёва, число участников экспедиции составило девяносто человек. Далеко не все имена участников великого похода известны нам по скупым документам, дошедшим до современности. Среди них выделялись приказчики московского купца Гусельникова Афанасий Андреев и Бессон Астафьев. Приказчики Гусельникова возглавляли фактически свой отдельный отряд в составе экспедиции. Они везли большую партию товаров, среди которых было 200 пудов ржаной муки, различное промысловое снаряжение, холст, рыболовные сети, инструменты и пр.
В навигационный период 1648 года в северо-восточных морях сложились сравнительно благоприятные условия для плавания, более благоприятные, чем в предыдущие и последующие годы. Прибрежная полоса была свободна ото льдов. По свидетельству мореплавателей, на протяжении своего пути они нигде не встретили скоплений плавающих льдов. Массы льда были отнесены ветром и течением на север, вглубь Арктики, хотя отдельные плавающие льдины и могли попадаться на пути.
Но если льды не препятствовали плаванию, то экспедиция не раз сталкивалась с бурями и штормами, вызванными сильными ветрами. Плавание было долгим; далеко не все достигли желанной цели. Море волновалось и неистовствовало, волны превращались в водяные валы, швырявшие кочи, словно щепки, резкие порывы ветра рвали паруса и снасти… В одну из таких бурь два коча погибли. В другой шторм пропали без вести ещё два коча. Исследователи расходятся во мнении, где именно это произошло – в Чукотском море, или уже в Беринговом (челобитная Дежнёва позволяет двоякое толкование) – однако классической является версия, что в Чукотском, не доходя Большого Каменного Носа. Вероятно, эти суда также затонули, отбившись от каравана. Никаких документальных свидетельств о том, что какой-либо из этих кочей, отстав от экспедиции, возвратился на Колыму, не обнаружено, как нет и сведений о том, что хотя бы часть этих людей достигла берега и нашла помощь у аборигенов азиатского побережья. Однако существует романтическая версия, что один или оба пропавших коча были заброшены бурей к берегам Америки. Во всяком случае, дошло несколько свидетельств из XVIII-XIX веков о том, что ещё в середине XVII века на Аляске появились и основали своё поселение русские бородатые люди, чьи кочи были разлучены бурей и разбиты. Нельзя исключать, что это были люди из экспедиции 1648-го. Впрочем, конечно же, возможно, что это были участники иного, забытого, похода на восток.
Так или иначе, достоверно дошли до Большого Каменного носа, будущего мыса Дежнёва, только три корабля из семи – алексеевский, дежнёвский и анкудиновский. На календаре было начало сентября 1648 года, с момента выхода из Среднеколымска прошло 2,5 месяца.
Берингов пролив встретил мореплавателей неприветливо. Гулкие волны бушевали, разбиваясь о береговые скалы, неистовствовал ветер. Кормчие с трудом справлялись с рулевым управлением, стараясь держаться подальше от опасных скал. Здесь, в проливе, разбило коч Герасима Анкудинова. На помощь терпящим бедствие анкудиновцам пришёл Дежнёв. Человек настолько же великодушный, насколько и отважный, Семён Дежнёв оказался выше личных обид. С риском для жизни своей и своих людей он подошёл к гибнущему кочу и взял к себе на борт и Анкудинова и его отряд, исключая тех, кого поглотили бушующие волны. Характерно, что Семёну Ивановичу была абсолютно чужда мстительность. Ни в отношении своих лихих соотечественников, ни в отношении инородцев, с которыми казакам периодически приходилось вступать в серьёзные вооруженные столкновения, Дежнёв никогда не опускался до мести. Будучи дипломатом от Бога, он вообще не допускал напрасной жестокости. Что же касается Герасима Анкудинова, тот впоследствии перебрался на коч Федота Алексеева Попова и разделил с ним его судьбу.
Надо понимать, что плавание не представляло собой прямой рейс по морю от Колымы до Анадыри. Первопроходцы высаживались на берега, обследовали встречаемые по пути реки на предмет промысла, устанавливали контакт с местными обитателями… У восточной оконечности Евразии путешественники задержались на несколько дней или даже недель. Доподлинно известно, что в Беринговом проливе Дежнёв посетил острова Диомида (о. Ратманова и о. Крузенштерна, между которыми проходит современная российско-американская граница) и общался с тамошними эскимосами. Технически, для Дежнёва и Попова не было препятствий дойти и до берегов Аляски, но если даже они и побывали там, то, не сознавая географической важности своих открытий, не придали этому значения. По крайней мере, никаких письменных упоминаний о посещении большой земли напротив Большого Каменного Носа не сохранилось.
Известно, что во время одной из высадок на берег близ поселения «чухочьих людей» где-то в районе Берингова пролива невиданные прежде русские пришельцы были встречены местными жителями градом стрел, и в этом нападении был ранен Федот Алексеев. Казаки, как обычно, рассеяли нападающих огнестрельным оружием. Точное место происшествия неизвестно, но можно предположить, что это было поселение чукчей, а не эскимосов (то есть, в частности, не Наукан), поскольку особой воинственностью и агрессивностью отличались именно чукчи.
20 сентября оставшиеся кочи были уже в районе мыса Чукотского (южная оконечность Чукотского п-ова), а далее в Беринговом море очередная буря навсегда разъединила кочи Семёна Дежнёва и Федота Алексеева. Этим двум замечательным людям больше никогда не довелось встретиться. Организатору экспедиции не суждено было попасть на Анадырь – его коч отнесло далеко на юг, и отряд продолжил путь на юго-запад, к неведомому ещё Камчатскому полуострову. Многие погибли от цинги и в стычках с немирными коряками. По всей видимости, алексеевцы стали первыми русскими людьми, достигшими Камчатки. В 1697 году землепроходец Владимир Атласов услышит от камчадалов рассказы о том, что много лет тому назад в устье речки Никулы жили несколько русских. В XVIII веке выдающийся путешественник и исследователь Степан Петрович Крашенинников в своём фундаментальном труде «Описание земли Камчатки» напишет: «Но кто первый из русских людей был на Камчатке, о том я не имею достоверных сведений и лишь знаю, что молва приписывает это торговому человеку Федоту Алексееву, по имени которого впадающая в р. Камчатку речка Никуля называется Федотовщиной». Развалины русской избы в устье р. Никулы сохранялись ещё во времена Крашенинникова.
Побитый бурей корабль Дежнёва также был выброшен на берег значительно южнее устья Анадыря, где-то на Олюторском берегу. Случилось это 1 октября 1648 года, на сто второй день путешествия. Надвигалась зима… Дальнейший поход на Анадырь, теперь уже по суше, волею судьбы возглавил Семён Дежнёв. Под его началом оказалось 24 человека, составлявших к этому моменту экипаж его коча. По знанию иль по интуиции, опытный Дежнёв избрал верный путь к Анадырю-реке – на север…
Тяжелейшие испытания ждут первопроходцев на диких гористых берегах, в неприветливой и безлюдной зимней чукотской тундре. Пеший путь до Анадырского устья займёт десять недель. Только половина отряда переживёт первую зиму, холодную и голодную. Но всё преодолеет Семён Дежнёв вместе с горсткой выживших товарищей. Летом они поднимутся по Анадырю до становища анаулов в среднем течении реки, где устроят свой опорный пункт – зимовье, будущий острог Анадырск (сегодня на этом месте стоит село Марково). В дальнейшем Семён Дежнёв сумеет добыть в Анадырском заливе большое количество ценной моржовой кости для казны, и ещё много лет будет безупречно нести свою трудную казацкую службу, полную походов, приключений и опасностей.
В 1898 году, в ознаменование 250-летия великого географического открытия, самый восточный выступ-мыс горного массива Большого Каменного Носа по справедливости назовут в честь Семёна Ивановича. Крайняя восточная точка Евразии обретёт своё название: мыс Дежнёва.
История памятника Семёну Дежнёву
В ознаменование полувекового (1858-1908) юбилея присоединения Приамурья к России Приамурский отдел Императорского Русского Географического общества задумал открыть в Хабаровске памятник С. И. Дежнёву, объявив конкурс на проект монумента (почему именно Семёну Дежнёву, а не тому же Геннадию Невельскому – загадка... ну да не суть). Идея установки памятника С. Дежнёву очень понравилась генерал-майору М. С. Латернеру, хабаровскому старожилу и знатоку истории края. Обладая неплохими художественными способностями, он решил поработать над проектом. Эскиз вскоре был готов, но требуемые заданием бюст и барельефы художнику не удавались, в особенности последние, которые должны были показать кочи Дежнёва в плавании и его зимовку на пустынном берегу. Литературные изыскания и некоторое количество любительских фотографий, виденных М. Латернером в музее Хабаровска и у лиц, плававших в Беринговом море, ему мало помогли. Видя, что при таких условиях он не может создать ничего оригинального, отвечающего громадной самобытности Дежнёва, М. Латернер решил предпринять поездку на Север, дабы лично ознакомиться с теми местами, которые 260 лет назад открыл Дежнёв, и бытом тех инородцев, которых он привёл под высокую руку Белого царя.
Командир Владивостокского порта И. А. Матусевич любезно предложил Латернеру воспользоваться военным транспортом «Шилка». По плану похода «Шилка» должна была обойти Камчатку, Командорские острова, побывать у мыса Дежнёва, а также пройти вдоль северного побережья Чукотки, насколько позволят льды. Такая программа плавания вполне отвечала намеченной генералом цели, и 7 мая 1908 года он покинул Владивосток, предупредив Совет Приамурского отдела РГО, что модели бюста и барельефов к памятнику будут доставлены им осенью, по возвращении из плавания.
Путешествие генерала Латернера на северо-восток России продолжалось почти четыре месяца. После поломки на «Шилке» паровой машины он пересел на пароход «Каммора», на котором добрался до мыса Дежнёва, посетил Петропавловск-Камчатский, Ном на Аляске и Командорские острова.
Возвращаясь назад во Владивосток и обдумывая всё виденное, вспоминая слышанное от многих людей в разговорах, М. Латернер задался вопросом: какого рода памятник нужен Дежнёву и где – в Хабаровске или в другом месте? И рассудил он так, что память великих людей должна увековечиваться не просто монументами, а общеполезными учреждениями, поскольку каждый монумент является лишь украшением того или иного места, мало говорящим уму и ничего не говорящим сердцу, тогда как общеполезные учреждения могли бы много дать тому и другому и заставить потомков с любовью вспоминать имя человека, потрудившегося на их пользу.
По итогам своего путешествия Латернер пришёл к выводу, что памятник знаменитому казаку, проведшему большую часть жизни на северо-востоке Азии и не представлявшему себе будущего г. Хабаровска, также вряд ли знавшему о существовании р. Амур, должен быть там, где он работал, а не там, где ныне собрана кучка интеллигентов. Но так как памятник в виде монумента, даже работы гениального художника, поставленный среди тундры, вызывал бы у появившегося там путешественника только улыбку, то, по мнению Латернера, это должен быть общеполезный объект. Таковым мог бы стать маяк на восточной оконечности Азии, со спасательной станцией при нём. На фронтальной стороне маяка Латернер предлагал установить мраморную или чугунную доску с обозначением главных дел С. Дежнёва.
Придя к такому заключению, М. Латернер отказался от продолжения работ по проектированию бесполезного монумента на одном из хабаровских бульваров.
В результате, идея возведения памятника С. И. Дежнёву в Хабаровске не получила дальнейшего развития, зато предложенный Латернером вариант – памятник-маяк у мыса Дежнёва – оказался востребован и реализован в Советское время.
В 1910 году, через два года после Латернера, приамурский генерал-губернатор П. Ф. Унтербергер предпринял плавание «для обозрения отдаленных владений» Приамурского края на той же «Шилке», теперь уже под командованием капитана II ранга А. Н. Пелль. В пути П. Ф. Унтербергером была высказана идея ознаменовать посещение «Шилкой» Северного Ледовитого океана установкой на мысе Дежнёва памятника этому первопроходцу в виде большого деревянного креста...
30 августа судно подошло к эскимосскому посёлку Наукан (в отчёте Унтербергера – Нунукан), расположенному в 7 км к юго-западу от мыса Дежнёва. Крест было решено возвести в 200 м от северной границы поселения, на естественной возвышенности, известной как гора Ингегрук, ибо на самом мысе Дежнёва монумент поставить не представлялось физически возможным – этому препятствовали крутые скальные берега и более чем полукилометровая высота мыса над уровнем моря. Совместными усилиями команды транспорта и жителей Наукана брёвна были выгружены и подняты на берег. Генерал Унтербергер описывает эти события следующим образом:
«Шилка» встала на якорь недалеко от берега и вскоре на нее прибыл на байдаре один из торгующих чукч Напасак, пользующийся особым влиянием в селении. Через него были заказаны три байдары в помощь нам при выгрузке и доставке на берег отдельных частей креста. Байдары вскоре прибыли и спущенные в воду брусья были отбуксированы к берегу. Место для постановки креста было выбрано вблизи селения на отдельной возвышенности, около 300 фут над уровнем моря, на которой выступала внаружу скала из серого мрамора. Составные части креста были собраны в г. Петропавловске. Крест, около 7 саж. высоты, состоял из двойных лиственничных брусьев, скрепленных железными хомутами с насаженными по концам железными бугелями. Доставка креста на высоту, хотя и в разобранном виде, составляла значительные трудности. Горы спускались к берегу крутым обрывом и для втаскивания одного 3-х саж. 4-х вершк. бруса приходилось назначать от 30–40 человек. Кроме деревянных частей, на место работы подтаскивались железные части, проволочный трос, переносная кузница, наковальни, уголь, цемент и др. В подноске и подтаскивании много помогали чукчи (на самом деле, эскимосы, т.к. именно они составляли население посёлка; между чукчами и эскимосами русские зачастую не делали различия – прим. DisaV), причем обратил на себя внимание по силе один, который, перекинувши через плечо бухту проволочного троса весом около 7 пуд., внес ее до верху, не останавливаясь. Команда и офицеры транспорта работали без устали, стремясь скорее закончить работу, боясь, что при перемене ветра берег затрет льдом и прекратится сообщение с судном. Работа на второй день еще не была окончена, между тем лед шел по морю все гуще и гуще и гнало уже целые ледяные поля с намерзшими на них глыбами до 5 саж. высотою.
Ухудшившаяся ледовая обстановка заставила экипаж «Шилки» поднять якорь и отойти в более спокойное место – бухту, в которой находился Дежневский пост (к западу от Наукана, обогнув мыс Пээк). 1 сентября «Шилка» вернулась к Наукану и тогда был установлен пятнадцатиметровый крест. На 1 м он был заглублен в землю и возвышался над землей высотою почти в 14 м (6,5 саженей). К кресту была прикреплена медная табличка с памятной надписью. Но простоял этот крест сравнительно недолго. Уже в 1928 году он был разрушен.
В 1943 году деревянный крест с прежней табличкой восстановил учитель Уэленской школы, писатель Николай Иванович Максимов (1911-1993). В 1939 г. он переехал на Чукотку и начал работать учителем, а затем – директором школы в Уэлене. В 1942-1945 г.г. был редактором газеты «Советский Уэлен», где опубликованы его первые произведения. В 1945 г. Максимов переехал в Порт-Артур, где преподавал в школе для советских военнослужащих, а затем переселился в Хабаровск. Там Максимов не забыл о Чукотке – писал роман (закончен в 1952), действие которого происходит по берегам Берингова пролива, и обращался в различные инстанции по поводу создания нового, советского памятника Дежнёву у мыса Дежнёва. Свою инициативу Максимов активизировал в 1948 г. – в год 300-летнего юбилея плавания Семёна Дежнёва…
Итогом обращений Максимова стало постановление Совета министров СССР № 4670 от 17 декабря 1948 г. за подписью тов. И. В. Сталина, которое обязало Главное управление Северного морского пути соорудить в 1949 году памятник С. И. Дежнёву на мысе Дежнёва. Надо сказать, что история креста 1910 года отражена и в романе «Поиски счастья» (в ); правда, в художественном произведении инициатива возведения памятника приписана гардемарину Ивану Тугаринову – помору и русскому патриоту, – а не классово чуждому генералу Унтербергеру.
Между тем, начальство Главсевморпути не сочло возложенную на него задачу приоритетной и не особо торопилось с возведением памятника. К 1953 году строительство всё ещё не было начато. 13 февраля 1953 г. Н. И. Максимов вновь обращается в Совет министров, указывая, что ГУСМП так и не построило памятник. Лёгкий «волшебный пендюль» сверху помог процессу ускориться. В 1954-1955 г.г. на возвышенности Ингегрук у Наукана был построен маяк, а в 1956 году на маяке был установлен бюст Семёна Дежнёва.
В памяти науканских эскимосов сохранились воспоминания о возведении памятника С. Дежнёву. Яков Тагъёк вспоминал: «Под новый памятник проводили взрывные работы, выравнивали площадки …. Науканцы подняли с берега бюст С. Дежнева с помощью двух шестов, к которым привязали его лахтачьими ремнями. Когда бюст поднимали наверх, почти все науканцы спустились на берег. Они взвалили его на плечи и подняли по склону горы наверх. Одни на плечах несли, другие помогали с помощью ремней тянуть вверх. Бюст очень тяжелый. Он весит около полтонны».
В 1958 году, всего через два года после возведения памятника Дежнёву, самое восточное поселение страны – Наукан – было закрыто в связи с транспортной труднодоступностью и близостью к враждебным теперь США, на территории которых у науканских эскимосов имелись родственники (вековые контакты населения двух частей Берингии прервались ещё в 1948-ом, когда было запрещено свободное передвижение через пролив). Жителей переселили в Нунямо, откуда они потом перебрались в Лаврентия и в Уэлен, а часть молодёжи – в Анадырь... До 1972 года в урочище Наукан продолжала действовать метеостанция, но затем была закрыта и она. Сегодня, помимо знаменитого памятника-маяка, туристов здесь встречают каменные основания эскимосских яранг с костяными вешалами для байдар да деревянные руины метеостанции.
