С 5 февраля 1871 года до своей смерти в 1893 году в деревне Батищево, в своём имении, жил и работал известный учёный — агрохимик Энгельгардт А. Н. В деревне находилось его опытное хозяйство.
Про А.Н.Эндельгардта уже есть тайник: Письма из деревни [TR/14817]
В этом тайнике раскроем А.Н. Эндельгардта с другой стороны. Да и о Батищево поговорим.
В Батищево Эндельгардт прибыл в 1871 году, морозным февральским днем. От безмолвных заснеженных равнин тянуло могильным холодом. Само имение давно стояло в запустении: поля заросли березняком, усадьба наполовину развалилась. Относительно жилым был лишь маленький флигель, где разместился новоявленный помещик. Чуть обжившись на новом месте, он начал вникать в суть стоявших перед ним проблем, изучая «обстановку на местности».
Ему предстояло поднимать Батищево из руин.
В крепостнической среде была выработана надежная и всем доступная по простоте своей система ведения хозяйства: «Считалось выгодным распахивать как можно больше земли под хлеб, хотя, благодаря отсутствию удобрений, урожаи были скудные и давали не больше зерна на зерно. Все-таки это зерно составляло излишек, который можно было продать, а о том, какою ценою доставался тот излишек мужичьему хребту, и думать надобности не было».
Знакомясь с соседями по имению, Энгельгардт, которого, вообще-то, удивить было трудно, судя по всему, испытал настоящий шок. Коллеги-хозяева, у которых он поначалу пытался разжиться добрым советом или познакомиться с интересным хозяйственным начинанием, поразили его своей полной некомпетентностью: «Не говорю уже о теоретических познаниях, но и практических знаний, вот что удивительно, нет. Ничего нет, понимаете…» Тем не менее эти «хозяева» держались на плаву и в новых условиях, по мнению Энгельгардта, исключительно благодаря «старому заведению». Заведение это состояло в следующем. Своих ресурсов, чтобы хоть как-то свести концы с концами, большинству мужиков просто не хватало: не хватало ни пахотной земли, ни покосов; ближе к весне не хватало хлеба насущного. Предоставить все это мог только сосед-помещик, что он, как правило, и делал весьма охотно: за отработки — на своей пашне, на своем покосе. Это позволяло помещику вести хозяйство дедовским способом, основываясь, как и при крепостном праве, на представлении «обеспеченной растяжимости мужицкого труда»… «Система хозяйства, — писал Энгельгардт, — остается у большинства все та же: сеют, по-прежнему, рожь, на которую нет цен и которую никто не покупает… овес, который у нас родится очень плохо; обрабатывают поля по-старому, нанимая крестьян с их лошадьми и орудиями; косят те же плохие лужки, скот держат, как говорится, для навоза, кормят плохо…»
Батищево ничем не отличалось от большинства хозяйств нечерноземной полосы: в имении на 450 десятин земли под пашней было всего 66; на них в трехполье высевали рожь и овес; скот был «навозной породы». Обычными были и доходы, как правило, равные нулю; нередко хозяйство приносило прямой убыток. Начинать Энгельгардту пришлось буквально в чистом поле — в этом отношении эксперимент был близок к лабораторному. Никаких средств, которые можно было бы вложить в разоренное поместье, у него не было.
Сразу после приезда в Батищево перед Энгельгардтом встал вопрос о том, как он сам будет жить, что есть, как одеваться, и вопрос этот он решил быстро и последовательно, исходя как из задач, которые перед собою ставил, так и из тех условий, в которых ему приходилось действовать. Шокируя окрестных помещиков, он «перевел старосту в дом, поручил его жене готовить мне кушанье, взял для прислуги и работ молодого крестьянского парня, завел всего одну лошадь, стал разъезжать одиночкою, дома никакого не устраивал» — то есть первым делом сократил все непроизводительные расходы до минимума. Весь этот, с барской точки зрения, «аскетизм» не только позволил высвободить средства для хозяйства — он формировал самого хозяина, освобождая его от всего ненужного и лишнего, раскрепощая его дела.
Своеобразным рычагом, позволившим перевернуть застывшее в запустении хозяйство, стал лен. Собственно, не было секретом, что эта техническая культура приносит до 100 рублей валового дохода с десятины; следовательно, при правильной постановке дела может дать 50–60 рублей чистой прибыли. Однако под лен приходилось поднимать запущенные участки земли — облоги; от работника здесь требовались прилежание и сноровка, от орудий — добротность и надежность, от хозяина — постоянные хлопоты. Энгельгардта подобные соображения, естественно, не смутили. «Подлаживаться ко льну» он начал с первого же года, отвел под него две десятины, над которыми трясся, как над малым ребенком, и, хотя посевы сильно побила земляная блоха, получил-таки прямой доход. На следующий год под лен было запущено уже четыре с половиной десятины и т. д.
По мере того как в хозяйстве появлялись деньги, Энгельгардт пускал их в оборот: заводил хороших рабочих лошадей, железные плужки, стал нанимать батраков — то есть переустраивал хозяйство в самых его основах. Распахивая облоги, он вводил в хозяйственный оборот новые земли и все дальше уходил от рутинного трехполья, истощившего и без того небогатую почву. После льна на этих богатых питательными веществами землях отличные урожаи давала рожь; тем временем старопахотные земли отдыхали под травой, клевером, тимофеевкой на радость год от году растущему батищевскому стаду; следовательно помимо молока, масла и прочего постоянно увеличивалось и количество удобрений.
Практически из ничего Энгельгардт сотворил образцовое хозяйство. Это произвело сильнейшее впечатление на тех, кто печалился об оскудении поместного дворянства. Долгожданный Колумб, открывающий помещикам новые пути, наконец-то появился! Именно так характеризовал владельца Батищева консервативный публицист С. Ф. Шарапов, восторженно писавший: «После долгих трудов и усилий разрешен Энгельгардтом вопрос о наилучшей среднерусской системе хозяйства, пригодной для огромного пространства десяти или пятнадцати губерний… Он выяснил научные основы, связал ряд опытов в строгую науку, и эта наука стала азбукою среднерусского землевладельца».
В конце жизни он с головой ушел в разработку вопроса об искусственных удобрениях, по-прежнему стремясь хоть как-нибудь — не мытьем, так катаньем — ослабить узел, душивший русскую деревню.
После смерти Энгельгардта Министерство сельского хозяйства, организовало в Батищево опытную сельскохозяйственную станцию. Крупномасштабные работы развернулись в 1930-е годы, когда была создана «Западная областная опытная станция полеводства». В период 1929—1941 годов работниками станции выведено 11 высококультурных сортов льна; в 1937 году она была награждена орденом Трудового Красного Знамени; в 1940-е годы Смоленская область давала десятую часть льноволокна в стране.
Батищево было полностью сожжено в годы Великой Отечественной войны, поэтому опытная станция была организована на новом месте — в деревне Шокино Кардымовского района.
В деревне Батищево родился гвардии старший лейтенант Алексей Панасов. Он работал на опытной станции. В августе 1940 года Панасов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Именно он первым обнаруживший в мае 1945 года останки Гитлера и Евы Браун.
