Многие великие князья и цари пытались навести порядок на дорогах Московии. Жаловались им постоянно и знатные и простые люди и на разбойников, и на тех, кто осуществлял перевозку грузов и пассажиров. Заявляли жалобщики, что извозчики неимоверно завышают цены за провоз. При Иване Грозном был создан основной законодательный акт – Судебник 1550 года. В нем строго регламентировалась оплата за проезд: «…А езду от Москвы до Коломны полтина, до Каширы полтина, до Хатуни десять алтын, до Калуги рубль, до Ярославца полтина, до Боровска полтина, до Вышеграда полтина, до Кременска двадцать алтын, до Можайска полтина, до Оболенска полтина, до Звенигорода две гривны, до Дмитрова десять алтын, до Радонежа четверть [рубля]… до Стародубских князей отчины полтора рубля, до Мещеры два рубля, до Углеча рубль, до Бежецкого Верху полтора рубля, до Романова городка рубль с четью, до Клина полтина, до Кашина рубль, до Твери рубль, до Зубцова рубль, до Опок рубль, до Хлепни сорок алтын, до Торшку рубль с четью, до Вереи полтина…» Так что в XVI веке поездка из столицы в любой город была дорогим удовольствием. В те времена корова стоила примерно 3 рубля, овца – 1 рубль, а курица – 1 алтын, то есть 3 копейки. Впрочем, на дороговизну поездок жаловались всегда. Судебник 1550 года регулировал не только оплату поездок, но и работу «ездоков», занимающихся извозом, и «неделщиков» - судебных приставов. «…А какову обиду или продажу ездок кому учинит и уличат его в том, и тот иск взяти на неделщике, от кого тот ездок ездил, а ездока казнити торговою казнью. А держати неделщику до семи ездоков, а болши семи ездоков неделщику не держати. …А которого ездока изымают, а тот ездок в книгах у кормленных дьяков ни у которого будет неделщика не писан, и того ездока казнити торговою казнью; …которого ездока изымают, а он ездит в том же городе от ыного неделщика, и того ездока казнити торговою казнью да кинути в тюрму; а будут тому ездоку исцы, и те иски все взяти без суда на том неделщике и на ездоке, от которого ездит…»
Шли годы. Прорастали травой, уходили в забытье, ветшали одни дороги, появлялись новые. Но больше их становилось на Руси. Правители стремились наладить регулярные сообщения между важнейшими городами и селениями. От этого зависела ее экономическая жизнь и оборонная мощь государства.
В XVIII веке появилось много новшеств и в перевозке пассажиров, и в доставке корреспонденций: установлена поверстная плата за почтовых лошадей; по всем губерниям империи созданы станции, а при них – трактиры; утвердилась единая такса за доставку писем, в зависимости от их веса.
В XVII-XVIII веках в России были в основном мостовые и фашинные дороги. Во времена правления Петра I начали строить каменные. А спустя несколько десятилетий после его смерти появились и шоссейные пути. В те годы в Подмосковье возникло множество ямщицких поселений и городских кварталов. Может быть, тогда же и появилась поговорка: «Где ямщик – там и песня, и звон бубенцов».
Какие бы суровые законы не принимали власти, а извозчики все равно пытались обмануть своих пассажиров. Так и норовили получить с них лишнее за проезд. Боролись с этой напастью по-разному: жаловались начальству, ругались с извозчиками, а иногда пускали в ход кулаки. Трудно судить, насколько помогали подобные меры против дорожных обирал. Может, для устрашения нерадивых «ездоков» и была придумана байка о «забывчивом ездоке», о «вечном скитальце дорог». Коль не может с лихоборами сладить начальство, так пусть хоть припугнет их нечто мистическое. Поговаривали: сам Николай Васильевич Гоголь запустил слух о страшном проклятии для нерадивых ямщиков. А некоторые утверждали, что опасный пассажир даже принимал обличье великого писателя. Как правило, «забывчивый седок» нанимал тройку в Первопрестольной. Выбирал для поездки дальние уголки Московской губернии. То в Талдом могло ему понадобиться, то в Шатуру или куда-нибудь в Микулино-Городище. Обещал он ямщику не скупиться. В облике его ничего приметного или настораживающего, поначалу, не было. Правда, молчал он всю дорогу, а на вопросы отвечал коротко и недовольно. Когда приезжали в пункт назначения, и ямщик, как обычно, просил «чуток надбавить, барин, за хорошую езду», пассажир извлекал из кармана странный кожаный мешочек. Из него отсыпал медные алтыны. Ровно 66 монет, не больше и не меньше. Если, пересчитав горсть медяков, ямщик продолжал канючить надбавку, то, молчавший всю дорогу, пассажир вдруг начинал недоуменно озираться и вопить: - Ты куда завез меня, шельма?!.. В Воруй-городок заманил, каналья, пустая душа?!.. Погубить замыслил?!.. Ану, гони - правь, куда велено!.. Тут-то и начиналось несусветное. Оглядывался ямщик и ничего понять не мог: только что прибыли в селение, а вокруг уже ни улиц, ни изб… И несется ошалелая тройка во весь опор по незнакомой дикой дороге. И нет с лошадьми сладу, никакой силой не остановить их. Орал ямщик, вожжи на кулаки наматывал да на себя что есть мочи тянул: - Куда?!.. Куда вы, дьяволы разлетные?!.. Очумели, будто волчьим духом в головы шибануло!.. Замрите, окаянные!.. А тройка в ответ еще быстрее мчалась, еще тревожней стук копыт, лошадиный храп да звон колокольчиков. Оборачивался бедолага-ямщик к пассажиру. А от того - никакой поддержки. Лишь ухмылялся и бормотал: - Позабыл я, куда ехать надобно. Будем теперь носиться по дорогам, пока все шестьдесят шесть алтын не почернеют. Тогда и память ко мне вернется, и кони сами собой угомонятся там, где я пожелаю… Молил ямщик «забывчивого седока» избавить его от наваждения и остановить коней. Но тот будто не слышал бедолагу. И тройка все неслась, не ведая усталость: безостановочно, и днем и ночью, в метель и в ясную погоду. И не встречались на их пути ни люди, ни верстовые столбы, ни огоньки деревень и городов...
Причудлива побасенка, да, может, какой-то был в ней толк. Неспроста, наверное, даже в середине XX века рассказывали старики из Вереи, Лотошино, Можайска о «забывчивом седоке». Говорили при этом, кто – с усмешкой, а кто – вполне серьезно. Сообщали старики и приметы, связанные с удивительным пассажиром: - Если ночью навстречу тебе несется во весь опор тройка, слышатся отчаянное ржание и мольба ямщика, - не зевай, сворачивай с дороги. Да еще выгреби из карманов все монеты и швырни их подальше в сторону. Тройка «забывчивого седока» непременно повернет туда. Не сделаешь этого – потянет за собой нечистая сила на вечное скитание. - Неужели в наше время кто-то верит в подобные предрассудки? – удивлялись слушатели. - Просто так, на веру, ничего не принимаем, но давние приметы соблюдаем. Сами так делали и другим советуем… - обычно отвечали рассказчики. Еще один недобрый знак «забывчивого седока» - «тяжелая подкова». С виду обыкновенная, сразу и не поймешь коварный подвох. И находил ее путник и радовался: думал, принесет она удачу. Однако, происходило наоборот. Что ни шаг – то беда. Обладателя тяжелой подковы начинали одолевать жгучие ночные видения. Появлялся «забывчивый седок» и грозил, требуя вернуть находку. При этом сам ее в руки не брал, а манил за собой. Почему он так поступал? Никаких объяснений «забывчивый седок» не давал. Избавиться от тяжелой подковы невозможно. Выбросишь проклятую, а она непонятным образом возвращается. Да еще тяжелее становится. Так меченый бедой и маялся с окаянной находкой и вскоре превращался в вечного скитальца. Ходил горемыка по городам и селениям, предлагал встречным «тяжелую подкову», и люди от него шарахались и стороной обходили. Давно лихие тройки заменены автомобилями. Казалось бы, нет повода и вспоминать о «забывчивом седоке». Нет места ему в дорожных историях XXI века. И одинокие путники, и водители, и даже прагматичные инспектора дорожного движения иногда жалуются на странные ночные видения. Чудится им далекий темный силуэт тройки, слышится ржание коней и мольба и стоны ямщика. Как тут не вспомнить исчезающие бесследно автомобили, вместе с водителями и пассажирами, и другие таинственные путевые истории?!.. Швыряют ли в сторону от дороги монеты или как-то по-другому защищают себя от нечистой силы, завидев ночную зловещую тройку – об этом современные рассказчики умалчивают.
