Сидя в пределах окольцованных городов, укутанных в асфальт, сложно представить себе, что есть такие регионы, которые до сих пор не имеют круглогодичной связи с остальной частью страны. Да что далеко ходить. Пять лет назад у нас не было единой дороги связывающей запад и восток. Ее и сейчас нет, но формально как бы и есть. Если изучить вопрос поглубже, то оказывается ровно половины страны полгода недостижима на колесном транспорте. Попросту на половине территории страны круглогодичных дорог нет и сейчас. В такие города как Печора, Нарьян-Мар, Салехард – можно попасть только зимой по зимнику – временной дороге из льда и снега.

Так ведь оказывается, что есть в составе современной России такие города, в которые и зимой попасть невозможно. Нет там и зимников. Совсем нет. Например, Воркута – регион, связанный с материком только железной дорогой. И наконец, апофеоз – есть такие города, в которые и железными дорогами не попасть. И это не малоизвестные поселки в сибирской тайге. Нет. Это громадный конгломерат нескольких городов, в которых живет четверть миллиона человек – вдумайтесь, четверть миллиона. И название этих городов знает каждый житель, они у всех на слуху. Это Норильский Промышленный Регион, города Норильск и Дудинка.
Возможность доезда в эти города не рассматривается даже теоретически. От ближайшего асфальта в Уренгое Дудинку отделяет почти тысяча километров абсолютно безмолвной и безжизненной тундры. Здесь нет ничего. Все грузы сюда доставляются исключительно по воде. Или в навигацию, а это три месяца, по великому Енисею из Красноярска, или же по опасному Северному Морскому Пути. Люди же в основной своей массе живут в НПР как на острове, изредка покидая его на воздушном транспорте. Единственный аэропорт Алыкель известен на всю страну постоянными задержками и закрытием воздушного пространства по метеоусловиям.

Таких регионов в стране несколько. Это пресловутая Воркута (уже этим летом кажись покоренная), это Камчатка (куда еще не скоро прикатится колесо) и НПР. 20 лет назад в междуречье Таза и Енисея геологи открыли новое месторождение нефти. Месторождение гигантское и будущее России на 30 лет. Три года назад лицензию на разработку Ванкора получила Роснефть. Закипела работа. Ведь в голую тундру надо завести миллионы тонн груза – буровые и домики для вахты, трубы и топливо. Завоз на Ванкор по воде возможен только во время половодья. По высокой воде баржи поднимают вверх по течению. Это всего один рейс. Нередко уйти они уже не успевают. И потянулся в тундру зимник.


Вся Сибирь это огромное плоское пространство от уральских гор и до Енисея на несколько метров выше уровня моря. Глобальное потепление, если оно поднимет уровень на этот десяток метров, оставит ВСЮ Сибирь под водой. Геологически это дно бывшего океана, и именно этот факт привел к тому, что тут недра пропитаны нефтью и газом.



Летом обширные пространства представляют собой одно сплошное болото. Ездить здесь колесный транспорт не в состоянии в принципе. Ситуацию спасает только гусеничный подвижной состав. И только с наступлением крепких морозов болото застывает, реки встают и возможна организация зимника.

Зимник это временная дорога, которая живет пока болото держит вес дороги и транспорта. Зимники бывают магистральные, их строят специальной техникой, переправы намораживают до нужной толщины, да и вообще всячески ухаживают за ним. Сложно представить, но большинство таких зимников ведомственные и проезд по ним частного транспорта попросту невозможен. Есть зимники и созданные за счет бюджета, по таким можно ездить всем, но с обязательной регистрацией на въезде и выезде на специальных КПП. Жизнь на зимнике сложна и своеобразна. Тут не бывает кафешек и заправок. Вся жизнь концентрируется в местах, где живут дорожники обслуживающие зимник. Такие места называют пикетами и расположены они на значительном удалении друг от друга.

Другая категория зимников, которых тоже достаточно на зимних просторах, это так называемые зимники стихийные. Их прокладывают водители грузовиков сами. Такие зимники возникают в тех местах, где уж власти нет никакой, но людям-то выживать надо. И работящие люди, владельцы очень тяжелой техники, объединяются в колонны и уходят пробивать зимник. Обычно это колонна нескольких трехмостовых УРАЛов одиночек. Иногда они уходят в тундру на недели. Пробить зимник задача очень трудная и ответственная. Ведь в большинстве своем едут они без карт и ЖПС-ов, по одним только им ведомым приметам.

Основная сложность в набивке зимника ложится именно на первую колонну. Именно она утрамбовывает колею для всей зимы. Именно по их следам едут всю зиму остальные. Там где УРАЛ не едет своим ходом, там он применяет прием, который и носит непосредственное название «набивать». Делается это так. УРАЛ трогается с первой передачи, и в момент когда грузовик останавливается, выжимается сцепление. УРАЛ откатывается и маневр повторяется вновь и вновь, как бы подминая под себя снег. За одни раз УРАЛ пробивает совсем чуть-чуть, а иногда и ничего не пробивает. Однако, так возникает зимник. В совсем тяжелых случаях, это в Якутии бывает, применяют следующий метод. На бампера привязывают бревна, и в зад первой машины встает вторая, потом третья. Вот так они и толкаю друг друга пробивая особо тяжелый перемет. Бывает, что у первой машины снег лезет через капот на крышу. Техника там умирает очень быстро. Но за сезон-два окупается. Ведь такие подвиги оплачиваются очень щедро. Два года назад рейс обычной фуры из Надыма в Салехард 300км стоил около 3 тысяч долларов.
Возвращаясь к Ванкору. Сеть магистральных зимников на Ванкор соединилась с сетью стихийных зимников в единую систему и Дудинка получила теоретически возможный выход на материк, а мы соответвенно возможность проезда на остров. Чем в марте 2008 года мы и не преминули воспользоваться.
Итак, зимник на Ванкор.

Последняя железнодорожная станция – Коротчаево. Это город-спутник Старого Уренгоя. Именно отсюда началась покорение нефтеносного Севера. Здесь начинается наш маршрут. Здесь наша сильно потрепанная в битве техника должна первый раз вступить на снег зимника и не выезжать на асфальт долгих полторы тысячи километров. После всех злоключений, что с нами произошли по дороге сюда, экспедиция была на грани срыва. Самым правильным было пожалуй сдаться и потихоньку ехать домой. Однако, природное упрямство помножено на оптимизм и волевые качества экспедиционеров и мы здесь.

У нас есть четкая экстремальная цель – Норильск, и есть цель запасная Игарка. На первый вариант мы скорее всего уже не попадаем. Л200 в крайне плачевном состоянии и выезжать на дикий зимник – равносильно самоубийству. У нее нет лебедки, нет переднего бампера, все завязано хитрыми проволочками. На честном слове и на одном крыле. А вот вторую цель мы попробуем.



Между Коротчаево и Уренгоем река – Пур. Полноводная река размером с Дон в нижнем течении. Здесь три официальных переправы. Причем все три принадлежат известным брендам – Лукойл, Роснефть, что-то еще не помню.



Через одну из них с нас взяли даже плату за проезд, хотя по другой пропустили бесплатно. Здесь последняя заправка. Заправляем все баки и все канистры. По нашим подсчетам 350 литров на экипаж должно хватить. Здесь дизель стоит значительно дороже чем на континенте. Мы пожалуй первый раз за заправку отдали по 8 тысяч рублей одноразово.



Докупаем продуктов, очень удобно оказалось хранить заморозку в тулевских боксах. И выезжаем в неизвестное для нас.

Сперва идет очень хороший асфальт. Это достаточно новая дорога проложенная по вечной мерзлоте в северный город Тазовский. Проложенная, естественно, не просто так. Тазовский это опорный пункт газодобычи. И фактически сейчас это вахтовый поселок без постоянных жителей. Такие поселки оказались более функциональными, чем основательные города как Надым или Новый Уренгой. Ведь вахтовику не надо театра и детского сада, не нужна мощная инфраструктура. Здесь люди приезжают на вахту, отрабатывают и едут к семье. А люди здесь со всего бывшего союза, кого только нет.

Зимник же на Ванкор начинается ровно на пересечении Полярного Круга. Здесь направо на восток уходит отворотка в поле и сразу огромная площадка для отстоя техники. Шлагбаум, за которым и начинается зимник.



Доступ на него исключительно по пропускам Ванкорнефти. Сделать такие пропуска оказалось задачей почти не выполнимой. Не спасало ничего, ни письма из редакции, ни обзвон знакомых. Пока за дело не взялся Саша Елкин. Низкий поклон. Александр живет в Новом Уренгое и не побоюсь этого слова является полномочным послом всех экспедиционеров в регионе. Найти его просто, заходим к тойотоводам и спрашиваем. Пропуска нам ребята сделали через администрацию мера Нового Уренгоя. Короткая проверка на въезде, инструктаж, досмотр автомобилей на предмет оружия и алкоголя и мы на зимнике. Дело в том,что исторически этот регион еще в царские времена поглощен сухим законом. Сначала это было связано с заботой о коренном населении, сейчас это внутрикорпоративная политика. Роснефть запрещает на своих объектах всякий алгоколь, и жестко за его наличие карает – нас штрафами, вахтовиков увольнением.

Первая ночь на настоящем зимнике. Утро замечательная погода, короткий завтрак и мы выезжаем на Ванкор. До площадки здесь 280 километров тайги, переправа через сильно ветвистую реку Таз. Зимник тут – это отлично выглаженная волокушами полоса шириной метров 30, три автомобиля расходятся легко. Навстречу огромный поток очень тяжелой техники. Трубовозы, прицепы. В попутном не менее плотный, только уже груженный. Почти вся техника новая. А как они едут. Почти не притормаживая, залетают в горки с разбега, в заносах метут прицепами. Одно загляденье. Весь день едем и любуемся пейзажами.



По сторонам громадное количество упавшей с зимника техники. Именно упавшей. Сейчас расскажу. Ведь как строят зимник. После того, как болота замерзают на будущую трассу, траектория которой уже проложена топографами летом в обход крупных болотин, выходят строители. Нет. Зимник не чистят. Его прикатывают. Едет по дороге трактор, УРАЛ, самосвал и тащит за собой что-нибудь тяжелое и плоское, например бетонная плита, труба или гусеница от трактора. Эта штука называется волокушей. Так вот под весом снег утрамбовывается. Так повторяется каждый день по много раз. Иногда по зимнику ездят водовозы, у которых сзади открыт вентиль из которого выливается вода. Они ездят по кругу от ближайшей речки и снова на дорогу. Это утрамбованный снег превращают в лед, повышая несущую способность зимника и продляя ему жизнь во время оттепели.

Почему именно так? Это связано с местностью. В тундре каждый день дуют сильные ветра, очень часты пурга и метели. Поэтому если зимник чистить, он в результате будет всегда ниже основного уровня снега. А в тундре любое понижение зализывает пургой за пять минут. Так что содержать дорогу в выемке невозможно. Поэтому и строят тут зимники ровно в уровень окружающего снега. В таком случае отследить край зимника и есть наиважнейшая и наиглавнейшая задача водителя. Ведь иногда это грани не видно совсем, особенно днем. И зимник в этом случае представляет собой полосу утрамбованного снега в массиве неутрамбованного, который иногда может достигать и метра-двух. Съехав в такой наст, ни одна машина самостоятельно выехать обратно не в силах. А если же с зимника падает тяжело груженый тягач, иногда и невозможно. Сколько таких памятников навечно остаются лежать в тундре. На нашем пути встретился УРАЛ с прицепом, которого так и бросили сбоку от зимника и он уже превратился в его часть. Сейчас зимник проходит через его капот, а над снегом торчит только крыша. А сколько самосвалов собственным весом продавливает зимник и прямо по центру стоит провалившись одной стороной. Новенькие машины, гнутые рамы, таким машинам прямой путь на свалку.



Тем временем подъехали к Тазу. Это река такая. Она течет тут несколькими рукавами и вместе с поймой растянулась километров на десять. Дорога старательно огибает все озерки и ручьи. Это сделано, чтобы весной максимально продлить срок службы зимника. Каждый день, это огромные деньги. Переправа же через сам Таз, это полоса чистого льда, возвышающегося над рекой на метр и длиной метров пятьсот. По переправе постоянно ползают водовозы, поливают перепораву водой. На другом берегу стоит плавкран «Нужный». Судя по тому, что стоит он метров на 10-15 выше уровня воды и далеко на берегу, он скорее ненужный. Однако, Сашка успокоил. Здесь по весне ледоход настоящее бедствие. Его так высоко и затащили, чтобы льдом не затянуло.

В очередном мощном овраге через реку очередь из грузовиком. Берега настолько круты, то своим ходом заезжают только одиночные грузовики или шибко отчаянные с прицепами. Остальные безнадежно зависают на подъеме. Для этой цели тут дежурит пару гусеничных тягачей, которые мощными тросами затаскивают трафик наверх.





Нам же этого не надо, заходим своим ходом, провожаемые странными взглядами водителей. Тут таких машин не видели.

Вот так за целый день не встретив ни одной машины близкой к нам по габаритам приезжаем к очередной Ж. На этот раз у пикапа странные звуки откуда-то из заднего моста. Честно говоря, руки уже опустились. Сил биться с техникой не осталось. Катастрофы преследуют одна за другой. Сняли колесо, вытащили полуось. Вместе с ней вылезло и то, что раньше было подшипником. На Макса было страшно смотреть. В условиях начавшейся пурги, он леденеющими пальцами откручивал гайки, наживлял, пилил и рубил. Данила и Железнодорожник активно помогали. Я начал напиваться и не менее активно мешал.



Не буду сейчас рассказывать о процедуре замены. Непростое было дело, но парни это сделали. Тем временем погода крайне испортилась. Задуло, как говорят здесь. Причем, если в наших широтах, это скорее всего значит, что просто погода испортилась, то вот на северах «задуло» означает полный пипец. «Задуло» - это значит страшно, человек на открытом воздухе даже в полной экипировке здесь не проживет и часа. Снять перчатку можно с риском обморожения. Все открытые участки лица – моментально теряют чувствительность. В туалет тут уже не сходишь. Есть тут такой термин жесткость погоды, который означает фактическое ощущение человеком окружающей среды. Ведь при увеличении скорости ветра на 1 метр в секунду человек чувствует понижение температуры на два градуса. Если на примере, то -20 градусов с ветром 20м/с воспринимаются как -60. А тут ведь иногда бывает -45 с таким же ветром.



Вобщем задуло. Пикап на ходу. Не спрашивайте чего это стоило. Я считаю, что то, что сделали парни почти подвиг. Ночевать в середине зимника в пургу немножко не правильно, нас там могут банально в ночи закатать УРАЛом в зимник. Хотя водилы и старются в такую погоду отстаиваться на пикетах, но ведь им до пикета надо доехать как и нам. Поэтому мы устраиваем ночную битву. Скажу честно, таких битв у меня не было ни разу. Ветер, ночь, снежные удары, уже 35-е колеса с трудом справляются с исчезающей колеей. И всем нутром понимаешь, что вот вся нажежда на дизельный двигатель. Пока он работает – мы живем, пока мы движемся – мы существуем. Если в такой стихии оказаться один на один – шансов выжить призрачно мало.

Однако, мы помним, что нам надо на Норильск. Немного отступлю. Итак, Норильск. Как все началось. Началось все с выхода на Норильские Форумы. Там очень дружелюбные люди живут, как и везде на севере. Ребята – джиперы откликнулись. По крупицам вытрясли из коммерсантов информацию о зимнике. Все приметы, где и как повернуть. Огромнейшее им спасибо. В результате у нас на руках словесное описание пути. А теперь представьте, что нам надо было сделать. 280 километров – это, как от Мск и до …Костромы. Так вот представьте, что вот на этой дистанции во-первых нет ничего вообще, во-вторых вам надо найти, внимание, не доезжая 60 км до Костромы маленький указатель налево, на котором две буквы и две цифры. Приче нас предупредили – будьте внимательны он очень маленький. А теперь возвращаемся. Буран, видно метров 30 в стороны, где точно находится Ванкор не знаем, координат нет. И вот в этой вакханалии надо найти фанерку на обочине. Как потом оказалось она размером с сигаретную пачку.

Нашли какую-то отворотку, по километражу нашли, вроде как уходит в нужную сторону. Занесена по бампера.



Попытка проехать – метров пять не больше. При этом совершенно нет уверенности, что отворотка нужная. Данила уходит в ночь, возвращается – нет, это к озеру подъезд за водой. Следующий отворот. Слоник проходит метров двести от дороги, когда приходит осознание, что это не автомобильные следы – это снегоходные. Короткая паника, если я сейчас сяду, меня не достанут. Разворот на пятачке и таки сажусь. На помощь на цыпочках подходит Макс. Сендтреки, лебедочка и вдруг из ничего приезжают три ненца на снегоходе. Было страшно.



Полная темнота и вдруг люди. Поболтали, они нам объяснили, что на Дудинку дорогу мы проехали. Причем старшой так уверенно указал рукой в темноту, взяв абсолютно верный азимут – Дудинка там.

Все. На ночь экспериментов было достаточно. Решаем идти по запасному варианту на Игарку. Уже под утро потрепанные битвой с бураном подходим к выездному шлагбауму перед Ванкором. Тут уже пошире, машины в сторону с зимника и проваливаемся в сон. Всю ночь восьмидесятка под ударами бокового ветра зависала на долгих полминуты в боковом крене. А у нас внутри уютно, тепло, утеплитель на окнах глушит мощь стихии, шумит автономка – свой мирок, в эти мгновения воспринимаешь автомобиль, как живое существо, как члена экспедиции, ты ему благодарен.

Утром ветер не утих. Откопались от снега, наметенного за ночь, поехали на Ванкор.



Для въезда сюда нужен уже именной пропуск. Тут все очень и очень строго. Вся встречка на километр забита пустым транспортом, зимник на землю закрыт до сих пор. Да и с нашего направления за всю ночь прорвалось пара машин. Закрыт зимник – это даже не состояние инженерных систем – это некая формация жизни. Вот ты понимаешь, что ты можешь петь, можешь плясать, ты можешь иметь два диплома, знать много языков, можешь много зарабатывать. Однако, зимник закрыт и ты погружаешься в ту благостную атмосферу ненапряжного ожидания. Ты ничего не изменишь. Просить бесполезно, откроют, поедем, нет, будем стоять день, два, неделю.

Сам Ванкор огромен и перемещение по нему свободное. Однако, нас предупредили, что ездит служба охраны, следит за порядком, не видели. Все дороги на Ванкоре уже отсыпаны гравием, то тут, то там в тундре возвышаются конструкции буровых вышек, скважин, емкостей размером с гору. Все куда-то движется. Такой специфической техники пожалуй не встретишь больше нигде. И опять ни одной легковой машины. Поколесив по Ванкору, едем на зимник к Енисею и Игарке.
Этот зимник специально проложили для транспортировки груза от пристани на Енисее Прилуки. На Прилуки за навигацию завозят огромное количество грузов. Большей частью это груз негабаритный, который невозможно привезти с запада по железной дороги. За лето Прилуки превращаются в огромный складской комплекс под открытым небом, который потом всю зиму потихоньку перетаскивают на Ванкор. Любопытно было наблюдать как распорядители откапывают нужный груз из кучи снега размером в дом.



Поэтому зимник Ванкор – Прилуки уже монументальный. Он почти весь представляет из себя ледяной каток. Тут его специально под супер тяжелые грузы превращают в лед. Однако, и этот зимник закрыт – пурга. А началась низовая пурга. Это когда светит солнце, снег не падает, но очень сильный ветер, поднимает снежную пыль и несет ее над землей. Низовая пурга бывает разной высоты – от метра и до двадцати. Мы попали в двухметровую. На уровне роста человека не видно решительно ничего. Не спасают темные очки, а приезжать на север надо обязательно в черных очках. К солнечному свету добавляется ровно столько же отраженного. С таким количеством наши глаза не справляются и днем ехать, ходить очень затруднительно.

Охрана зимника не хочет даже слушать о том, чтобы нас выпустить, ни письмо, ни документы из редакции не помогают. Тут охрана тоже вахтовая, за место держатся. Коротко сказали, ребята езжайте в поселок, найдете начальника, объясните ему, что сейчас объяснили мне. Он позвонит, даст письменное распоряжение, открою. Ездить искать начальство мы не стали. Встали на площадку к дальнобоям и стоим ждем. Водители тоже люди, и пусть они трижды прожженные северяне в туалет им тоже надо как-то ходить. И они эту проблему решили так. В снежном отвале высотой метров пять, они вырыли пещеру, вход в которую загорожен обычной тряпкой. Хм. Знаете, как тут комфортно….

Однако, через два часа, к нам подошел охранник и сказал, что начальство разрешило нам проехать. Сильно удивились, видно не часто к ним путешественники-журналисты заглядывают. И нас выпустили на зимник. Выпустили в полное одиночество. В этот день на зимник кроме нас больше никого и не было. 180 километров отделяют нас от Енисея. От этой величайшей русской реки. Местность явно изменилась, теперь это уже не плоская тундра. Теперь это уже лесотундра. Это началась Приенисейская возвышенность. Ехать намного приятнее, дорожка петляет между холмиков, деревца. Как следствие отсутствие ветра и зимник здесь уже другой – его уже здесь чистят и укатывают одновременно, так он получается гораздо лучше.



В ежеминутных заносах едем на восток, навстречу с Енисеем. Руки-ноги уже автоматически слегка на входе привычно заправляют нос внутрь поворота, выправляя траекторию газом. Со стороны очень эффектно смотрелся такой стиль прохождения поворота – в легком боковом управляемом скольжении. Самое удивительное, что даже в таком достаточно жестком темпе нас сначала догнал, а потом и перегнал УРАЛ бензовоз. Он точно так же заходил в повороты в заносе, точно так же тянул поворот газом. Вот это загляденье. Так он и ушел от нас в точку.

Встретили несколько груженых самосвалов. Своей тяжестью утопив заднюю тележку в зимник, самосвал опасно наклоняется и .. естественно гнет и рвет раму. Мы таких видели штуки три. Причем, по льду вытащить его может только что-то гусеничное. А судя по тому, что зимник закрыт куковать тут ребятам долго. Но кабины пусты. И только в последнем сидит слегка замерзший водитель
– «ребят, Вы дорожникам на 95 км скажите, что я тут сижу. У меня солярки осталось на пару часов, пусть вытащат меня».
–«Может тебе слить немного».
-«Не, не надо, просто передайте.»
На 95км тормознули, начальнику смены инфу передали. Они здесь тоже вахтами работают. 45 суток в будке посреди тайги, и только раз в сутки бензовоз с топливом.

Уже в глубокой ночи приехали в Прилуки. На выезде с зимника очередной шлагбаум, проверка документов, просьба не фотографировать на территории склада. И дорога прямо через склад на пристань. И неповторимая картина высокого берега Енисея. Это был апогей путешествия. Для нас запасная цель превратилась в основную. Мы его достигли. Эта мощь, шириной 4 километра. Эти эмоции, когда колеса твоей машины далеко за Полярным кругом едут по льду Енисея толщиной в один метр. Эти ощущения, ребят не передать. Мы достигли, мы доехали. Несмотря на аварии, и гигантское количество поломок. Мы выстояли.

Вот, пожалуй, эти недолгие десять минут переправы были самыми значительными. Мы молчали, у каждого свои мысли. Мы выполнили тяжелую работу. Для нас это был гигантский этап, гигантский жизненный опыт – самый главный урок которого – проверка собственной толерантности. Это в экспедиции, на мой взгляд, САМОЕ ГЛАВНОЕ. Способность выживать в замкнутом кругу людей в экстремальной ситуации. Это главное.

Итак, другой берег, на лице радость, в голосе радость. До Игарки 9.3 километра отличного зимника.



Полчаса празднования этого события прямо на берегу Енисея. Потом навстречу монстр с восемью колесами. Что это было, не понятно до сих пор.



А дальше мы в Игарке. Про город расскажу в следующей части. А пока мы ищем гостиницу. Гостиниц тут несколько, но все переполнены. Игарка сейчас это центр заброски и выброски на Ванкор. Отсюда летают самолеты в Красноярск. И все гостиницы забиты улетающими вахтовиками.

Заселяемся в гостишку рядом с аэропортом. И. И то, что мы совсем не ожидали, но очень ждали.







Оно. Северное сияние. Это был знак свыше, как салют, как фейерверк. В этой поездке вы свою цель достигли. Все ребят, спасибо вам. Вот вам подарок. Передать сияние фотками и видео невозможно. Его надо ощущать и видеть. Забыв про двадцать градусов на улице, полчаса стояли и смотрели мы на подарок. Спасибо тебе, Бог тундры. Мы в Игарке.
_________________
_____________________________________________
О том, как выйти за пределы смысла
www.there.ru