Пунктирная дорога
Мы направлялись дальше на запад, за горные хребты, туда, где карабкаются на верхушки скал и сбегают в безымянные ущелья вьющиеся дороги Лакии. До условных границ Даргистана мы проехали без проблем. По петляющей гравийке можно было ехать не больше 30-40 км/ч, но окружающие виды заставляли забыть о времени.



Начиналась Лакия. По мере прохода наезженных ответвлений от нашего пути дорога становилась всё менее ходовой. И без того неширокая, она сузилась, под колёсами стали попадаться камни. Скоро упала и скорость, не превышая 20 км/ч, а подвеска ловила пробои. Лена заёрзала.



Вскоре дорога испортилась совсем. Мы подъехали к какому-то селу. Колея завернула за забор и… исчезла, упёршись в реку… Я вышел и огляделся – другого пути в том направлении не было. Мы пешком вернулись к домам, постучались, чтобы спросить дорогу. Пока ждали, когда выйдут, осмотрелись. «Село» на поверку оказалось двумя покосившимися саманными домиками с овчарней. Перед крыльцом стояла мёртвая, уже полуразложившаяся «Шестёрка», а чуть вдали сверкающая белая Приора. «На дисках»!

Вышел дед. Выслушав мой вопрос, он бодро взялся показать нам дорогу. Мы прошли за забор к реке, перед которой стояла Калина, и дед уверенно показал через реку рукой – туда! Я подумал, что он не понял вопроса.

- Нет, мы на машине, нам нужна дорога на Вачи.

Он так же уверенно повторил жест… Я смотрел на него и думал: «Вот кто из нас дурак?» За рекой, на противоположном берегу, в направлении костлявой руки был крутой подъём, на котором к тому же не было даже следов от колёс. Я ещё раз, медленно, обстоятельно сформулировал задачу:

- Нам надо проехать на Вачи. Машина – вот она, на этой стороне. А туда нам как?
И снова уверенный жест напряжённой рукой в реку:
- Туда ехать!
- В реку?!
- Да. Нормально.
- А мы проедем?
- Приора ездит.
- Когда речка пересыхает, наверное?
- Сейчас ездит!



Да ну нахрен!.. Если Калина захлебнётся, мне Лена не простит… Пока дед показывал мне дорогу, Лена переминалась у домов. К ней подошла женщина:
- И откуда ж вы?
- Ростов, Самара.
- Не голодные?
- Нет, что вы!
- Журналисты что ли?
- Нет, просто в отпуск поехали.
- Хм. А в машине продукты есть?
- Да, конечно! И сыр, и колбаса!
- И занесло же вас в такую глухомань... Может, всё-таки накормить вас?



…Река. Сцепление, поворот ключа, рычаг в нейтраль.
«…прибежище мое и защита моя…»
Короткий разгон и Калина, вспарывая гладь, плюхается в воду…
«…от сети ловца, от гибельной язвы…»
Фары утонули.
«…Ужасов в нощи, стрелы, летящей днем…»
Где-то сзади забурлила канувшая в пучину выхлопная.
«…Падут от страны твоея тысяща и тьма одесную тебя, к тебе же не приближится… Да где ж этот чёртов берег?!»
Лена закрыла лицо руками.
«…на руках понесут тя, да не преткнешься о камень ногою своею…»
Стараясь держать волну перед капотом, мы проплыли поперёк реки и взлетели на крутой берег. Вода потоками лилась из-под крыльев, из подкапотного пространства. Завизжал ремень генератора. Мы остановились и обернулись. Да ну нахрен! Изучая ватерлинию на боку Калины, я отбил крест – как мы не хапнули?!



Но это ещё были цветочки… То, что началось потом – ни словом сказать, ни пером описать. Дороги не было. Была слабая-слабая колея, вернее, чуть примятая трава от давно проезжавшей тут машины. Следуя ей, мы и поехали дальше. Когда я рисовал маршрут, меня, видно, попутал чёрт. На некоторых картах лакская часть дороги до села Вачи была проложена пунктиром. Тогда я не придал этому значения, позабыв о том, что мы поедем на лениной Калине, а не на моём Патриоте, который я продал за месяц до того. Сомнения были лишь в проходимости моноприводной машины по грязи и в бродах, но геометрическая сложность дороги меня не пугала… О чём, чёрт подери, я думал?..

Та «медленная» дорога, которой мы ехали до реки, по сравнению с этой казалась автобаном. Двигались мы крадучись, поднимаясь всё выше в горы. Следы от предыдущей машины исчезли вместе с травой и оставалось только направление. Его мы примерно определяли только благодаря Яндекс-навигатору [храни Аллах его серверы]. Слабая колея то появлялась, то исчезала вновь, то опять появлялась, чтобы распасться на три разных направления. Вокруг – красотища неописуемая, но каждый мой мускул был напряжён оттого, что «кругом 500», дороги нет, а возвращаться очень далеко. Да и в каком направлении возвращаться, теперь уже тоже не очень понятно.



Скоро мы достигли пастбища, где роилось стадо овечек. С ними же был и чабан – ей богу, как в мультиках! – в бурке, папахе и с кривой загнутой клюкой выше себя. Ну, слава Богу, хоть кто-то нам подскажет дорогу. Если она существует, конечно.

Я вышел из машины, а старик уже бежал навстречу. Ему б хоть с кем поговорить – и то отрада, скучно ж, небось, одному. Чабаном оказался древний старик, щёки впалые, щетина седая, зубов почти нет. Подбегает, улыбается, тянет сухие ладошки.
- Ас-саляму алейкум, - говорю.
- Ва-алейкум ас-салам!
- Подскажи, отец, как нам проехать на Вачи.
Старик застыл, ловя каждое слово, даже ухом повернулся.
- Как проехать на Вачи?
Радость на его лице сменилась смесью удивления и разочарования. Я понял, что он не понимает ни слова из того, что я сказал. Я повторил.
- Как нам добраться до Вачи? Дорога. Ехать, понимаете? Вачи. – Я перешёл на язык жестов.
Старик вновь заулыбался щербатым ртом и замахал в сторону:
- Вачи! Вачи!
- Туда ехать, да?
- Вачи! – Показывал он в сторону перевала.
Я сел в машину и мы тронулись. Медленно преодолевая глубокие канавы, Калина карабкалась в гору. В зеркало я видел, как старик шёл за машиной, маша нам вслед:
- Вачи! Вачи!..

В такие моменты я жалею, что в экипаже нет штатного фотографа или оператора. Самые интересные моменты путешествий случаются неожиданно, когда ты к ним меньше всего готов. Водитель занят управлением, у штурмана тоже своих забот хватает, да и вообще в моменты волнений обычно не до фотоаппарата. А охочий до пикантных моментов экспедиции специальный человек смог бы раскрасить отчёт интересными ситуативными фотографиями. Увы, нас было только двое.



И головы наши были заняты в тот момент дорогой. А подумать было о чём. В том направлении, куда показывал чабан, был только один относительно адекватный путь – через перевал. В подъёме можно было различить старую дорогу, но она была настолько размыта талыми водами, что представляла собой глубокие рытвины. Клиренса явно не хватало. Угол подъёма выявил и другие нехватки – мощности и полного привода. С места в гору Калина просто не ехала. Кое-как взобравшись до середины «первого пролёта» серпантина, пришлось остановиться перед выглядывающей из земли каменной ступенькой. И без того еле тянущей Калине она была не по зубам…

В горах понятия «объехать» или «найти другую дорогу» не существует. Вернее, это означает «вернуться на исходную», каковой в нашем случае был аул Кубачи. А это потеря целого дня, укорот на несколько пунктов экспедиционного вишлиста и - главное - дыра в самооценке. Я взглянул на Лену:

- Если мы хотим тут проехать, то дальше только ходом.

Это, конечно, сулило нам оставить на перевале какую-нибудь нужную запчасть, но по-другому никак. Лена покорилась.

Начиналась самая «весёлая» часть одиссеи «Солнечный Дагестан». Отрезочек недобрый, чую, коварством дышит. Взяв максимальный разгон, я взлетел на «дорогу». Каменная ступенька отозвалась звонким «блам» из-под днища. Кажется, мы погнули защиту… До первой петли мы долетели, не сбавляя скорости, но на втором отрезке серпантина подъём был ещё круче, а таких «ступенек» больше. Но места на разгон, как и выбора, уже не было…

Шашки вон! В атаку марш-марш! Аллюр три креста!!! Не сбрасывая газа, мы бросились на штурм нового подъёма. «Блам, блам, блам» - только и слышно было из-под днища. О защите уже речи не шло – не пробить бы картер! Очередная петля осталась позади. Удерживая газ максимально нажатым, почти не отпуская его на обрывистых витках, мы проехали так несколько «пролётов».

Вершина казалась уже близко, как пошла голая, будто взрезанная чем-то порода с оголёнными краеугольными камнями. Затормозить - означало скатиться задом к подножию горы и начинать всё сначала. Газ! Стараясь объезжать самые лютые острия, я повторял про себя: "Только бы не порвать боковину, только не боковину. Ладно, не больше одной – второй запаски нет…".

Выскочив на плато на вершине перевала, мы, наконец, смогли остановиться. Я вышел посмотреть, ничего ли не течёт из-под днища и не повреждены ли диски. Раскалённый двигатель, остывая, гулко потрескивал. Я был так разгорячён окончившимся родео, что не замечал ничего вокруг. Ко мне подошла Лена и толкнула в бок – глянь, мол. А там…





Лена посмотрела на высотомер в навигаторе – 2500! Вот что бывает, когда ездишь пунктирными дорогами…



Кумух. Интернационал по-лакски
Аулы Кубачи и Вачи разделяют всего 57 километров. Учитывая горный характер дороги, я закладывал на неё два часа. Мы потратили шесть, сравнявшись в скорости со средневековыми гонцами-почтальонами. Выход на асфальтированную трассу показался нам избавлением.
День уже клонился к вечеру, когда мы достигли одной из неформальных столиц Лакии – Кумуха. Горы, теснящие с двух сторон речушку Казикумухское Койсу, в закатных лучах отливали тёмно-коричневым. На вершине одной из них мы увидели то, ради чего ехали эту самую сложную часть маршрута – крепость Бургай-Кала. Построенная в XV веке, она охраняла «царскую дорогу». В общем-то, если не ездить перевалами, то ничего «царского» в ней нету. Монарший статус её можно почувствовать, лишь сбив ноги на горных тропах или свернув там же в рулет защиту двигателя. Нам повезло – мы прочувствовались.







У крепости на бетонном кубике безо всякого видимого занятия сидели две бабушки. Как водится, затцепили незнакомых прохожих: кто, мол, откуда, за чем хорошим? Стали разговаривать. Настало время прояснить ещё один вопрос и разрушить очередной кавказский миф.



Для дагестанцев, как и для других народов Северного Кавказа, национальный вопрос очень важен. Это и один из самых первых вопросов, который задают при знакомстве, и основная характеристика человека. Например: «Продал я на прошлой неделе свою белую Приору, чечен купил» или «Сосед мой, аварец, ездил в Кизилюрт, туда, к кумыкам…».
- А как, спрашиваю, у вас тут разные народы друг к другу? Дружат или как? Не бодаются?
- Да ну, - говорит, - что вы! Какой там! Тут у нас все живут в мире.
- А к смешанным бракам как относятся?
- Да пожалуйста! – фыркает, машет рукой бабуля. – У нас вообще село многонациональный, мой брат на армянке женат, а сосед так вообще таджик! Никаких предрассудков.
- А вот это что за стела, там, вдалеке? – Лена показала рукой на памятник на вершине горы.
- Это памятник космонавту, Герою Советского Союза Мусе Манарову, нашему земляку.
[Это который родился в Баку, учился в Харькове, доучивался в Чувашии, окончил институт в Москве, а взлетал с Байконура]
- Неужели земляк?
- Да. Потому что лакец. Чем бы вас угостить?.. – Разговорившись, задобрела бабушка. - О! А хотите парного молока?
Я отказался, а Лена согласилась.
- Сейчас, корова придёт.
- В смысле? Как это «придёт»? Куда?
- Сюда придёт. Ей уже пора.



В нескольких метрах от нас стояло нечто, напоминающее пугало – палка, торчащая в земле, обвешанная множеством платков. А чуть выше, на горе – зиярат, мусульманский объект поклонения. Вначале я подумал, что про такое же чучело мне рассказывали в Табасаране, и что лакцам, как и табасаранам, тоже нужно во что-нибудь плевать и кидать камни. Оказалось, чучелко – это действительно символ персонажа из легенды, но, в отличие от табасаранской «сестры», это не жертва талиона, и значение для местных жителей имеет прямо противоположное.



По легенде, одну лакскую девушку насильно, как водилось в старину, выдали замуж за турка. Будучи гордой и свободолюбивой, она от него сбежала. 40 дней и ночей чапала она в любимую Лакию, но на пороге родного села упала замертво от голода и изнеможения. Теперь на этом месте незамужние девки повязывают платочки. Чтоб муж нормальный попался. Справедливости ради скажу, что умереть с голоду в Дагестане, да ещё под открытым небом – это надо прям постараться. Видно, девушка была настолько горда и свободолюбива, что бежала не только от нелюбимого турка, но и ото всех местных жителей, что попадались ей на пути. Аж пятки влипали!







…Ровно в восемь. Из-за бугра. Появились рога. За ними вышла остальная корова. Подошла к хозяйке. Та подставила кружку и нацедила горячего парного молока. И тут угостили!

Продолжение следует...
_________________
Steppenkatze Reisender