Лаптевы чудеса [MS/5108]

Места тут издавна были плодородные, лесом и зверьем богатые, тракт, опять же, близко, в общем, все условия для процветания. Был в деревне и свой барин, именем Никифор. И прозывался тот Никифор Лаптем. За простоватость и бесхитростность, свойственную ему с младых ногтей получил он такое прозвище, и иначе как Никифор Лапоть его никто и не называл. Сам Никифор на это вовсе не обижался, потому как, во-первых, на всяк роток не накинешь платок, а во вторых родился он, как можно догадаться, на Никифора, то есть в самый, что ни на есть Лаптев День. Так что и прозвище получалось как бы природное. Соответственно прозванию барина и деревня та стала называться Лаптево.
А что касается чудес, то начались они в апреле месяце, когда в Лаптево остановилась на ночлег графиня со своим сопровождением.… Нет, пожалуй, начать эту историю стоит еще раньше, за пару лет до приезда графини, хмурым декабрьским вечером, когда крестьяне привели из леса купца, чудом спасшегося от разбойников. От всего имущества осталось только в чем одет был, и только потому, что лиходеи передрались, пока делили его поклажу да деньги. Так и пришлось купцу задержаться в деревне, пока не оправился он простудной болезни, которую получил, пока прятался в лесу по сугробам. Приняли его в господском доме со всем радушием, барыня за ним сама ухаживала, так что недостатка невольный гость ни в чем не испытывал, вот только скучал по своим двум дочкам-близняшкам, все сокрушался, что не поспеет приехать к их именинам. Но вот собрался купец уезжать и в благодарность за теплый прием предложил Никифору агатовые бусы, которые у купца под подкладкой были зашиты, до них разбойники добраться не успели. Дескать, вез дочке в подарок, но вот, как оно вышло. Никифор отказываться начал, но купец на своем настоял. Снарядили его с тем в дорогу, и бедолага уехал. Куда делся подарок для другой дочки, а вернее с кем и за что им расплатились, в этой истории ничего не говорится.
Бусы же Никифор продавать не стал, а подарил своей молодой жене. Брак этот у него был второй, первая жена умерла, и прожив пять лет бобылем, вновь женился барин поздно и на девушке много моложе его.
Но вернемся к графине. Сколько можно уже ее под дверью держать. Значит, графиня эта проезжала мимо по тракту, и решила заночевать в Лаптево, потому как дело было уже к ночи. А тут еще в половодье дороги так развезло, что о том, что бы выбраться на тракт в ближайшие дни не могло идти и речи. И так карету пришлось быками из грязи тянуть, даже ступицу сломали. И пока гости чинились и ждали у тракта погоды, поселились у Никифора. Лучшие (читай господские) комнаты были отданы графине, а сами барин с барыней временно ночевали в комнатах прислуги.
И вот как-то на второй или третий день, Никифор нашел эту записку. Крохотный клочок бумаги, а на нем слова «в полночь на конюшне». И все. Ни кому, ни от кого. И то ли Никифор по простоте душевной решил, что записка адресована ему самому и подброшена специально, чтоб он ее нашел, то ли из праздного интереса, но без пяти минут до назначенного времени он стоял в темноте конюшни и прислушивался. В какой-то момент Никифор понял, что в конюшне он уже не один, и тут же мягкие женские ручки обвили его шею, и прохладная гладкая щека прижалась к его груди. Всхрап лошадей, терпкий запах конского пота, причудливо переплетающийся с пряным ароматом сена, жаркое дыхание незнакомки возле лица, все это слилось в восхитительный вихрь, который подхватил Никифора и опрокинул вместе с невидимой, но такой осязаемой женщиной на кучу свежей соломы в углу. И тут все завертелось и закрутилось уже окончательно. Такого Никифор, в последние годы относившийся к супружеским обязанностям с ленцой, не испытывал и в лучшие свои времена.
Как и когда в его кулаке оказались эти бусины, Лапоть не помнил. Уже один лежа на соломе, он затеплил лучину и осторожно разжал кулак. Четыре бусины, лежащие на его ладони были точно такими же, как те, что он привык видеть на шее у своей жены.
Утомленный сладкими воспоминаниями вперемешку с черными мыслями, Никифор задремал лишь под утро. А утром, разыскивая свою супругу, Лапоть встретил ее на лестнице, только что вышедшую из комнаты графини, куда она заходила справиться, когда подавать завтрак. И на шее у нее были агатовые бусы, абсолютно целые. Никифор потом незаметно бусинки в них пересчитал, все на месте.
В общем, графиня дождалась, пока дорога провеяла, и продолжила свое путешествие. А Никифор посчитал, что проще признать, что все произошедшее было чудом, чем пытаться найти этому разумное объяснение.
Но чудеса на том не закончились. Спустя известный срок у барыни родился младенец, по общему и независимому мнению – вылитый Никифор. А сам Лапоть, за двенадцать, если считать оба брака, лет так до сих пор и не обзаведшийся наследником, и уже почитавший себя бездетным, усмотрел в этом новое чудо. И в честь этого события, а родился малец в аккурат на Николу зимнего, велел Никифор построить церковь в честь Николая Чудотворца. Работа ладилась, и вскоре храм был возведен. Случилось это в году 1797, тщанием и иждивением помещика Никифора, по прозванию Лапоть.