Этот тайник относится к серии тайников «Таблички команды Мельничука». О Е. Б. Мельничуке и его «команде» читайте в описании тайника «Варнутский мост». Это 36-й памятный знак, установленный в горах Крыма «командой Мельничука».
Через перевал Бечку (в народе «Кабаний») проходит дорога, соединяющая Бельбекскую и Байдарскую долины. Через него пролегала «Тропа Жизни» - дорога, соединявшая стоянки отрядов в урочищах Чайный домик, Адымтюр и Карадагский Лес с линией фронта и сохранившимися продовольственными базами на Атлаусе и в районе Алсу.
В районе Байдарской долины действовали Севастопольский, Балаклавский и Акмечетский отряды. Причем Севастопольский, Балаклавский и Сакский отряды входили в 5-й партизанский район (командир района Красников В. В.), а Акмечетский – в 4-й ( командир Бортников И. М.). Севастопольский отряд занимал район от Мекензиевых гор до Алсу (командование района на кордоне Атлаус), Балаклавский отряд базировался на кордоне Бизюк (Карадагский лес), а Акмечетский – на кордоне Адымтюр (р-н турстоянки Ай-Димитрий). Сакский отряд, район базирования которого был на занятой фашистами территории, был отправлен в Севастополь, где был зачислен в действующую армию.
Севастопольский отряд, также оказавшись фактически на линии фронта, ведя ежедневные бои, вынужден был, оставив свои продовольственные базы, 19 ноября перебазироваться в район Чайного домика. Всего туда вышло 200 человек, взяв с собой только оружие, боеприпасы и личные вещи. Шли по этой дороге. В условиях крайне суровой зимы уже в начале декабря 1941 года в отряде начался повальный голод.
Находившийся рядом, в урочище Адымтюр, Акмечетский отряд, сохранивший свои базы, отказал в довольствии севастопольцам. (Этот отряд входил в 4-й район и не подчинялся Красникову В. В.). Командир отряда Калашников К. Н. сказал Красникову, что два отряда он прокормить не может. Но все-таки выделили два мешка муки и понемногу делились.
Однако, несмотря на все лишения, партизаны выходили на диверсии в Коккозскую и Байдарскую долины, на южнобережное шоссе в районе Чертовой лестницы и Байдарского перевала, на что оккупанты отвечали жестокими карательными экспедициями.
Но голод не отступал. Все попытки добыть продовольствие в окружающих селах успеха не имели. Как говорили партизаны, «нас везде встречают огнем». Походы за продуктами приравнивались к боевым. Но что могли значить для двух сотен партизан добытый мешок муки или убитая лошадь? Поэтому взоры командира района Красникова обращались к оставленным на прежних местах базирования продуктовым базам. Надо было проверить, осталось ли там что-нибудь, или все базы разграблены?
6 января 42 г. Красников послал группу разведчиков: Ларионов (старший), Томенко, Братчиков, Дергачев и Аметов, на оставленные продовольственные база в районе Алсу – Атлаус.
Вот как в своей книге («Крымские тетради. Советская Россия, Москва, 1974) командир 4-го района Вергасов И. З. описывает поход севастопольцев на оставленные базы в район Алсу - Атлаус:
«Только теперь, при встрече с Михаилом Томенко ( командиром группы разведчиков Севастопольского отряда) , кое-что выяснилось.
Вот что он рассказал.
— Тяжело стало нам после боя с карателями, — говорит Михаил Федорович. — Скольких недосчитались! И мой командир-учитель Федор Верзулов был ранен в том бою. Ничего, из крепких, быстро на ноги поднялся. Беда была в другом — еды не стало. Совсем не стало. Читал как-то, что можно привыкнуть и к голоду: мол, первые дни переживаешь, а потом ничего. Черта с два! Может, на кровати привыкают, а вот когда тебя припечет морозцем да насквозь продует ледяным ветром, так закачаешься… У меня голова кружилась, и тошнило.
Все посматриваем на Красникова: поведет нас на базу или нет? Черт с ними, с немцами, помирать — так с музыкой. Хоть наедимся вволю. Прошел слушок: пойдем на базу! Говорят, есть одна, по всем расчетам никем не тронутая.
Красников позвал меня к себе. Бегу, а сердце стучит: не на базу ли?
Командир поглядел на меня:
— Пойдешь?
— А будет там что? — Я сразу понял куда.
— Должно быть! — крикнул командир, да так, будто я окажусь виноватым, если дело сорвется.
Взял проверенных в испытаниях бойцов: Ларионова, проводника Арслана да еще Николая Братчикова. Того самого, кто предателя Ибраимова принял за своего партизана.
Шагали без подгона. Оно понятно. Хлопцы так рассуждали: абы подкрепиться как следует, а там, как слепой сказал, — поглядим!
Отмахали верст двадцать по таким кручам, что и не скажешь. Немца не видно, не слышно. Что за черт?
Ей-богу, тишины стали бояться, особенно если она нависала над Севастополем. Подкрадется к тебе сомнение: а вдруг немцы взяли город?
Затарахтит там, ходуном заходит земля — легче дышится.
Вот и Кожаевская дача. Рядом, значит, базы. И тут тихо, хоть бы выстрел какой, а то гробовое молчание.
Я базы знал, но не так чтобы подробно. Нашел на дереве метку, взял малость левее — яма. Пусто, все чисто выметено! Еще одна! И в ней один ветер!
Присел от ужаса, волосы дыбом… Неужели все пограблено? Хоть об камень головой.
Вдруг Ларионов мне шепчет: «Помнишь, на верхотуре? Сам командир прятал!»
Кинулся туда — чуть сердце не выскочило: есть, есть продукты! Глянул и сразу понял: тут гадов не было! Осторожно разгреб листву, поднял крышу. Сухари, мука, пшено…
Только беда! Вода здорово повредила. Она пробилась в углу. На стенах сырость, кругом влага сочится. Муку вымочило…
Теперь не мешкать! Я — срочную связь в одно урочище: там должны ждать нас человек сорок партизан, Красников вслед за нами их послал: так договаривались.
К вечеру люди пришли, и без всяких происшествий. Мы накормили их, каждого нагрузили по самую макушку, назначили старшего и приказали — срочно на Чайный домик, к своим, к утру быть там.
Сам с тремя своими хлопцами остался, хотя приказа такого никто мне не давал. Надо же было спасать продукты: вода сгубит все!
Работы много. Двое суток сушили яму, перекладывали продукты. Время летело — не замечали. Одно ужасно беспокоило: никто нам не мешал, будто и сёл рядом нет, фашистов всех побили. Но они были под боком — за первой же сопкой гремело все. Тут что-то неладное. Может, расчет какой? База вроде ловушки? Надо скорее сматываться. Завтра все замаскируем — и прочь отсюда!».
После этого партизаны Севастопольского, Балаклавского и Акмечетского отрядов по этой дороге всю зиму 41- 42 года до марта месяца ходили за продуктами на Атлаус. А путь этот, длиной 20 км по пересеченной местности, да еще зимой, был нелегок, тем более, что зима 41-42 г. выдалась на редкость холодной. Морозы достигали 20 градусов, снега было много, что затрудняло передвижение.
В марте 42 года, когда продукты закончились и оставаться на Чайном домике не было возможности, командир района, по приказу командующего перевел все отряды в район заповедника, под гору Басман. Это был тяжелый, так называемый «ледовый переход», в котором погибли от истощения и непогоды (был сильнейший буран, а что это значит на яйле, понятно) 27 человек. (Этому переходу посвящен тайник «Смерть радиста»).
И еще это место памятно тем, что по этой тропе три группы Севастопольского отряда ( Пидворко, Томенко, Верзулов) 5 февраля 42 года по приказу командующего вышли в места прежнего базирования, в район Алсу – Атлаус. Поставленная задача - оказание помощи войскам Севастопольского оборонительного района в ходе предполагавшегося наступления навстречу Крымскому фронту. Однако были обнаружены карателями, окружены и после трёх дней боёв, почти полностью уничтожены. Из 150 человек, ушедших на Атлаус, на Чайный Домик вернулись 17 человек.
Поэтому это место священно для севастопольцев и здесь в апреле 2015 года был установлен памятный знак. На открытии знака присутствовали делегации многих городов Крыма, в том числе из Черноморского, бывш. Ак-Мечеть. О событиях в этом районе рассказывает Е. Б. Мельничук в фильме
