Дендропарк Максима Васильевича Печенкина [TR/18167]

За Симферопольским водохранилищем растут огромные пихты, кедры, секвойядендроны, есть здесь крокодиловое дерево, орех медвежий и орех пекан, береза черная, дуб красный, калина желтая... Целый лес диковинных растений. Но заброшенный и неухоженный...

Сорок лет назад в этом месте начался беспрецедентный эксперимент. Поставил его лесовод Максим Васильевич Печенкин, в ту пору он был главным лесничим Симферопольского лесхоза. 
Весенние забавы
Народная примета: как начнут по телевизору высокие чиновники от Республиканского комитета по лесному и охотничьему хозяйству лопатами махать и саженцы в землю тыкать – считай, весна в Крыму наступила. Прикопают росточки, а прижились те или нет, кто об этом пишет-знает. Жалкие гектары высаженного редко по технологии леса, о которых Крым ежегодно рапортовал, вызывали у Печенкина грустную улыбку. Он умел поднимать огромные леса. Его руками и душой создавались тысячи гектаров лесопосадок.
Собирая ныне в этих сосняках маслята и рыжики, мы вряд ли обращаем внимание, что террасы имеют небольшой уклон в сторону горы. Это делалось специально, чтобы влагу задержать. Все знали: нарушить технологию невозможно – такой фортель у Печенкина не пройдет. Он проверит, и разгон получишь – мама не горюй. Глубина рыхления почвы под лесные посадки должна быть не меньше семидесяти сантиметров. Максим Васильевич с утра до ночи с линейкой по горам бегал. А раз в месяц лесоводы собирались на технический совет. Отчитывались, обменивались опытом, получали благодарности и разносы – и крымский лес разрастался. 
Муки сосновые
Правда, теперь беда. Сосны по всему полуострову как выжженные стоят. Когда делали эти грандиозные посадки, предположить не могли, что так климат изменится. Зной иссушил хвою. Но Печенкин и здесь нам подсказку оставил. В те годы он где-то раздобыл сеянцы кедра ливанского, а когда саженцы подросли, высадил их на одиннадцати гектарах, чередуя с сосной обыкновенной. Находятся эти посадки за брошенным карьером у села Лозового (Симферопольский район). И только представьте, кедры чувствуют себя в жару гораздо лучше сосен. И пихты оказались более жароустойчивыми. В дендропарке лесовод собрал роскошную коллекцию этих растений, есть здесь пихты одноцветная, испанская, греческая, кавказская, алжирская…
– В свое время вышло партийное постановление, в котором говорилось о необходимости создания таких дендропарков по всему бывшему Союзу, – вспоминает ученик Печенкина, крымский лесовод Александр Васильевич Спицын. – Но для Максима Васильевича, который любил экспериментировать и частенько корил нас за боязнь высаживать новые породы деревьев, дендропарк стал воплощением мечты. Он выписывал посадматериал из ботанических садов и станций огромной страны. Пробовал укоренять саженцы, можно сказать, всей планеты. Растения, родиной которых были Африка, Америка, Австралия, доставляли в Крым. В ту пору этот дендропарк стал чем-то вроде революции в крымском лесоводстве. 
На 33 гектарах были сделаны посадки 700 видов деревьев и кустарников, прижились больше половины. Он мечтал создать некий лес-сад, находил тогда редчайшие сорта сирени, гортензии, экзохорды... Верил добрый человек, что, когда растения наберут силу, и это будет райское местечко в Крыму.
Здесь еще до недавнего времени сохранялась уникальная коллекция сосны. Несколько лет назад погибли сосны съедобная, желтая, веймутова, гималайская. Еле дышит псевдотсуга. Это дерево сильно накренило ветром. В таких случаях необходимо своевременно сделать распорки. Но кому это нужно? Загибается и уникальная сосна канделябровая. Еще пару лет назад я любовалась ею, а теперь стоит она совсем замученная. Канделябровая в расцвете сил необычайно хороша! Печенкин, можно сказать, ей отец родной. Нашел когда-то в лесу очень пушистую, с необычно мягкой хвоей сосну крымскую, привил ее черенки на другую сосну, и получилось растение сказочной красы. Сейчас чахнет сосенка, не хватает ей света, другие деревья ее затенили. Лесники должны были давным-давно провести так называемые рубки ухода, проредить посадки. Это обычное в лесоводстве мероприятие. А кроме того, необходимо расчистить территорию от сорных растений – самосева. Заросло все – не продерешься. Да, усилия немалые нужно приложить, чтобы спасти это чудесное место, проще перед видеокамерами изображать лесонасажденческий восторг.
В парк по осени наведываются собиратели осенних даров, здесь барбарис нескольких видов растет, кизил и боярышник в изобилии, орех медвежий – плоды у него как у лещины, только висят они на ветках гроздьями. 
Любители пикников шашлыки под деревьями жарят и водочку попивают – тара в ассортименте. 
Лесоводы со всех концов сюда приезжают за семенным материалом.
Нередкие гости в парке – ученые кафедры лесного и садово-паркового хозяйства Таврического национального университета. Этому вузу дендропарк бы и передать. Постепенно студенты на своих практиках навели бы здесь порядок, обновили насаждения, изучили опыт Печенкина...
А сейчас задыхаются в сказочном лесу без человеческого тепла растения. Широкая душа Максима Васильевича подарила им жизнь, а чьи-то черствые души обрекли на страдания.
...Сызмальства пропадал Печенкин в лесу, но отчего-то выбрал совсем другую профессию – стал учительствовать. Однако, вернувшись с войны, решил начать все с начала. Может, когда в глаза смерти смотрел, дал себе слово: если выживет, мечту исполнит. Поступил Максим Васильевич в Брянский лесной институт, с друзьями-студентами написал письмо в Крым. Разузнавали ребята, где нужны специалисты лесного хозяйства. Получив добро, приехали создавать на наших горах-холмах леса.
Печенкина уважали подчиненные, и побаивалось начальство, человеком он был неудобным, с вышестоящими не церемонился. Оттого, как стукнуло ему шестьдесят, сразу спровадили на пенсию. Гордый – развернулся и ушел. Сколько раз потом жалел: «Нужно было остаться, никого не слушать, узаконить дендропарк, бороться за него». В этом-то беда: если бы парк имел официальный статус, за ним бы обязаны были ухаживать.
На пенсии Печенкин из главного лесничего стал вечным просителем. Годами обивал пороги, просил в парке порядок навести, но от него отмахивались. 
В 2008-м, после того как в прессе заговорили о несчастной судьбе уникального дендропарка, Рескомлес разразился обещаниями навести здесь порядок. Лесовод тогда воспрял духом, показал еще один уникальный и тоже заброшенный дендрарий в районе аэропорта. На том все и закончилось. Даже не попытались что-то сделать.
А уже в 2009-м Максима Васильевича не стало. Сердце отболело. На его похоронах не было крымлесовцев. Кто знает, может, он и сам так захотел. Печенкин умер, а его детище продолжает погибать. 

Материал