Миф первый: «…Реактивные снаряды или всё-таки запрещённое оружие?...»
15 июня 1936 года на стол начальнику химического управления РККА корпусному инженеру Я. Фишману был положен отчет директора РНИИ военинженера 1 ранга И. Клейменова и начальника 1-го отдела военинженера 2 ранга К. Глухарева о предварительных испытаниях 132/82-мм ракетно-химических мин ближнего действия: «РНИИ закончил всю предварительную разработку вопроса о создании мощного средства химического нападения ближнего действия, ожидает от Вас общего заключения по испытаниям и указания о необходимости дальнейших работ в этом направлении. Со своей стороны, РНИИ считает необходимым теперь же выдать опытно-валовый заказ на изготовление РХМ-250 (300 штук) и РХМ-132 (300 штук) с целью проведения полигонных и войсковых испытаний». Согласно отчету РНИИ по основной деятельности за 1936 год по теме № 1 были изготовлены и испытаны образцы 132-мм и 250-мм химических реактивных снарядов с емкостью боевой части на 6 и 30 литров ОВ. Впервые о прототипе «Катюши» (БМ-13) было упомянуто 3 января 1939 года в письме наркома оборонной промышленности Михаила Кагановича своему брату – заместителю председателя Совнаркома Лазарю Кагановичу: «В октябре 1938 года автомобильная механизированная ракетная установка для организации внезапного химического нападения на противника в основном прошла заводские испытания отстрелом на Софринском контрольно-испытательном артиллерийском полигоне и в настоящее время проходит полигонные испытания на Центральном военно-химическом полигоне в Причернавской». Обратим внимание, заказчики будущей «Катюши» – военные химики. Финансирование работ тоже велось по линии Химуправления и, наконец, боевые части ракет исключительно химические. 132-мм химические снаряды РХС-132 были испытаны стрельбой на Павлоградском артиллерийском полигоне 1 августа 1938 года. Огонь велся одиночными снарядами и сериями по 6 и 12 снарядов. Продолжительность стрельбы серией полным боезапасом не превышала 4 секунд. За это время района цели достигло 156 л ОВ, что в пересчете на артиллерийский калибр 152 мм было равноценно 63 артиллерийским снарядам при стрельбе залпом 21 трехорудийной батареи или 1,3 артполка при условии, что огонь велся нестойкими ОВ. Испытания акцентировали внимание на то, что расход металла на 156 л ОВ при стрельбе реактивными снарядами составлял 550 кг, в то время как при стрельбе химическими 152-мм снарядами вес металла составлял 2370 кг, то есть в 4,3 раза больше. Немцы свои установки залпового огня готовили также исключительно для химической войны. Так, в конце 1930-х годов германским инженером Небелем был спроектирован 15-см реактивный снаряд и шестиствольная трубчатая установка, которую немцы называли шестиствольным минометом. Испытания миномета были начаты в 1937 году. Система получила наименование «15-см дымовой миномет типа «Д». В 1941 году ее переименовали в 15 cm Nb.W 41 (Nebelwerfer), то есть 15-см дымовой миномет обр. 41. Естественно, основным их назначением была не постановка дымовых завес, а стрельба реактивными снарядами, начиненными отравляющими веществами. Интересно, что советские солдаты называли 15 cm Nb.W 41 «Ванюшами», по аналогии с М-13, называемыми «Катюшами». Первый пуск прообраза «Катюши» (конструкции Тихомирова и Артемьева) состоялся в СССР 3 марта 1928 года. Дальность полета 22,7-кг ракеты составила 1300 м, а в качестве пусковой установки был использован миномет системы Ван-Дерена. Калибр наших ракет периода Великой Отечественной войны – 82 мм и 132 мм – был определен не чем иным, как диаметром пороховых шашек двигателя. Семь 24-мм пороховых шашек, плотно уложенных в камеру сгорания, дают диаметр 72 мм, толщина стенок камеры – 5 мм, отсюда диаметр (калибр) ракеты – 82 мм. Семь более толстых (40-мм) шашек таким же образом дают калибр 132 мм. Таким образом, становится понятно, что изначально «Катюша» разрабатывалась исключительно как химическое оружие.
Миф второй: «… Установка «Катюша» была первой системой залпового огня, применённой в Великой Отечественной войне..»
«И вот стрелки часов показали 03.15, прозвучала команда «Огонь!», и начался дьявольский танец. Заходила ходуном земля. Девять батарей 4-го полка минометов специального назначения тоже внесли свой вклад в адскую симфонию. За полчаса 2880 снарядов со свистом промчались над Бугом и обрушились на город и крепость на восточном берегу реки. Тяжелые 600-мм мортиры и 210-мм орудия 98-го артиллерийского полка обрушивали свои залпы на укрепления цитадели и поражали точечные цели – позиции советской артиллерии. Казалось, от крепости камня на камне не останется». Так германский историк Пауль Карель описал первое применение немецкими войсками реактивных минометов калибра 150 мм. Впервые в войне залповый огонь был обрушен в самом её начале, 22 июня 1941 года, на Брестскую крепость. Более того, с самого начала войны немцы вовсю использовали фугасные 280-мм и зажигательные 320-мм турбореактивные снаряды. Наши же «Катюши» впервые заявили о себе 14 июля 1941 года. Хрестоматийный факт о батарее капитана Ивана Андреевича Флёрова о двух залпах из семи установок БМ-13 по ж/д станции Орша.
Миф третий: «… Первый залп «Катюш» - по своим?!?…»
«…Впервые советская реактивная артиллерия участвовала в бою в июле 1941 г. под Оршей. В ночь на 14 июля фашисты захватили Оршу. С утра сюда один за другим стали прибывать вражеские эшелоны с войсками, военной техникой, горючим и боеприпасами. Чтобы задержать наступление противника, заместитель начальника артиллерии Западного фронта генерал Г.С.Кариофилли утром 14 июля поставил командиру 1-й отдельной батареи реактивной артиллерии капитану И.А.Флерову (семь БМ-13 и 122-мм пристрелочная гаубица) задачу: произвести залп по скоплению эшелонов врага на железнодорожном узле Орша. В 15 часов 15 минут после трех пристрелочных выстрелов из 122-мм гаубицы из лощины донесся рев и скрежет, вверх вырвались черные клубы дыма, взметнулись ввысь более сотни краснохвостых снарядов. Залп состоялся. На эшелоны врага, находившиеся на железнодорожном узле, обрушился огненный смерч. Реактивные снаряды разрывались в самой гуще вагонов с боеприпасами, горючим, техникой, людьми. Все дрожало, как при землетрясении. Через несколько минут после залпа железнодорожный узел превратился в море огня, над которым клубился густой дым. Обезумевшие гитлеровцы метались в раскаленном дыму. Множество солдат и офицеров врага было уничтожено». Что же здесь не так? Итак, «в ночь на 14 июля фашисты захватили Оршу». Что в данном случае имелось в виду конкретно? Вполне возможно, промежуток темного времени суток – начиная примерно с захода – около 22 часов – и до восхода солнца – около четырех часов утра. То есть германские части могли взять Оршу и в 22 часа, и в 4 часа утра. Однако в июле 1941-го немцы по ночам не воевали (и этот факт широко известен). Стало быть, если Орша была оставлена «в ночь» 14 июля, речь может идти только о светлом времени суток. Теперь элементарно прикидываем: подъем, завтрак (у немцев с этим в первые месяцы войны было очень строго), постановка боевых задач, по машинам и только затем – в бой. Следовательно, в Оршу подразделения вермахта вошли не ранее шести часов утра. По-другому (если, напомню вновь, «в ночь на 14 июля фашисты захватили Оршу») просто не получается. Кстати сказать, при каких обстоятельствах советские войска потеряли Оршу, официальные источники и поныне хранят молчание. Захвачена – и все тут. Однако читаем дальше. «С утра сюда один за другим стали прибывать вражеские эшелоны с войсками, военной техникой, горючим и боеприпасами». Если начали прибывать именно вражеские эшелоны, то, стало быть, отечественный железнодорожный путь к тому времени был уже перешит на западноевропейскую колею. То есть «в ночь» заняли, а к утру уже и все пути переделали??? Хорошо. Допустим, с такой скоростью немцы колею не перешивали. Они воспользовались нашими железнодорожными путями. И нашим же подвижным составом. И нашими же локомотивами. Их, выходит, было захвачено много. Ведь речь в тексте идет о «скоплении эшелонов». Но тогда как-то некрасиво получается. Ведь директива Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года недвусмысленно требовала: «…при вынужденном отходе частей Красной Армии необходимо угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона…» Между тем – пусть и при внезапном отходе – уничтожить паровозы, взорвать входные стрелки не так уж трудно. Или как же надо бежать, чтобы не успеть сделать даже этого? Получается, Орша оказалась в руках немцев неповрежденной? Крупнейший железнодорожный узел Белоруссии достался врагу в абсолютно исправном состоянии? Правда, согласно тексту, нет никакой логики и в действиях противника. Предположим, ему удалось захватить некоторое количество отечественного исправного подвижного состава. В первые месяцы 1941 года и не такое бывало. Но тогда вот что получается. В месте, где заканчивается западноевропейская колея, немцы организовывают своеобразную перевалочную базу – разгружают свои воинские эшелоны (крытые вагоны, платформы, цистерны), а затем – без промедления – перегружают боеприпасы, продовольствие, горючее и т.д. на захваченный советский подвижной состав. Совершенно фантастическое зрелище. Достаточно только представить перекачку горючего из одной цистерны в другую. Ведрами, что ли, делать это в прифронтовой полосе? Подобный образ действий намного увеличил бы время доставки материальных средств непосредственно до войск. И все это предпринимается с одной целью – пригнать эшелоны в только что взятый город. Фактически – на передний край. На железнодорожный узел, находящийся в зоне огневого воздействия советской артиллерии. Уж в чем-чем, но в дурости немцев обвинять нельзя. Опять-таки после взятия населенного пункта – первые мероприятия (проводились и проводятся любой армией) – прочесывание и разминирование. А тут – прибытие, причем одного за другим – воинских эшелонов. Абсурд, и это самое мягкое определение происходящего. И вновь с нашей стороны картина выглядит весьма неприглядно: мало того, что Оршу сдали немцам в целости и сохранности, крупнейший железнодорожный узел даже не заминировали. Это уже на грани воинского преступления... Поневоле встаешь в тупик и при внимательном прочтении этого пассажа: «Чтобы задержать наступление противника, заместитель начальника артиллерии Западного фронта генерал Г.С.Кариофилли утром 14 июля поставил командиру 1-й отдельной батареи реактивной артиллерии капитану И.А.Флерову... задачу: произвести залп по скоплению эшелонов врага на железнодорожном узле Орша». «В ночь» немцы с утра захватывают Оршу. С утра туда начинают «прибывать вражеские эшелоны». Но Георгий Спиридонович Кариофилли уже точно знает: в Орше будет «скопление эшелонов врага». А потому ставит задачи на их уничтожение – и тоже с утра. Все это выглядит совершенно невероятным образом. Тем более что у генерала не было собственных средств разведки. Но вот батарея Ивана Флерова дала залп и... «Все дрожало, как при землетрясении. Через несколько минут... железнодорожный узел превратился в море огня, над которым клубился густой дым. Обезумевшие гитлеровцы метались в раскаленном дыму. Множество солдат и офицеров врага было уничтожено». Ничего не скажешь, впечатляющее зрелище предстает перед мысленным взором читателя. Вот только любопытно, что про количество уничтоженных железнодорожных вагонов (цистерн, локомотивов) в тексте не упоминается. Хотя их (в отличие от множества убитых и раненых германских солдат и офицеров) посчитать было не только можно, но и должно. Почему не произвести на следующий день после залпа батареи БМ-13 аэрофотосъемку железнодорожного узла Орша? А коли станция обратилась в «море огня», то в этом случае не поздно послать самолет-разведчик и через двое-трое суток. Случай-то все-таки исключительный – первый пример боевого применения реактивной артиллерии. И предъявить снимки Верховному главнокомандованию – вот оно, оружие невиданной эффективности. И тут же решение – срочно в серию. Впрочем, отнюдь не исключено, что такая аэрофотосъемка была осуществлена и наглядные свидетельства результата первого огневого удара ныне легендарных «катюш» имеются. Однако при рассмотрении этих снимков можно будет легко установить, что никаких немецких эшелонов на станции нет и железнодорожный узел Орша забит советскими воинскими эшелонами (вагонами, цистернами и локомотивами). Причем нельзя исключать, что на каком-нибудь 14-м пути находился состав, который ни при каких обстоятельствах не должен был попасть к врагу. Вот тогда картина 14 июля 1941 года с точностью досланного патрона в патронник обретает реальные и резкие, сфокусированные очертания. И выглядит это полотно следующим образом. Первое. Немцы внезапно захватили Оршу. Второе. Железнодорожный узел оказался забит нашими воинскими эшелонами. Третье. Среди них были особо важные. Нельзя было допустить, чтобы именно эти эшелоны достались противнику. Четвертое. Генерал Кариофилли точно знал, что на станции Орша скопление эшелонов (при этом обычно не уточняется, что это были наши эшелоны). Пятое. Боевое применение БМ-13 позволило успешно решить возникшую проблему. Немцы мало что смогли заполучить.
«Катюша» была первоклассным оружием. Как часто бывает, отцы-командиры пожелали, чтобы она стала универсальным оружием, в том числе и противотанковым средством. Приказ есть приказ, и в штабы понеслись победные реляции. Если верить секретному изданию «Полевая реактивная артиллерия в Великой Отечественной войне» (Москва, 1955), то на Курской дуге за два дня в трех эпизодах «Катюшами» было уничтожено 95 вражеских танков! Будь это правдой, то следовало бы расформировать противотанковую артиллерию и заменить ее установками залпового огня. В чем-то на огромные цифры подбитых танков влияло то, что за каждый подбитый танк расчет боевой машины получал 2000 руб., из них 500 руб. – командиру, 500 руб. – наводчику, остальное – остальным. Увы, из-за огромного рассеивания стрельба по танкам малоэффективна. Почитаем брошюру «Таблицы стрельбы реактивными снарядами М-13» издания 1942 года. Из нее следует, что при дальности стрельбы 3000 м отклонение по дальности составляло 257 м, а боковое – 51 м. Для меньших расстояний отклонение по дальности вообще не приводилось, так как рассеивание снарядов не поддавалось расчету. Нетрудно представить вероятность попадания реактивного снаряда в танк на такой дистанции. Если же теоретически представить, что боевая машина как-то ухитрилась выстрелить в танк в упор, то и тут дульная скорость 132-мм снаряда составляла всего 70 м/с, что явно недостаточно, чтобы пробить броню «Тигра» или «Пантеры». Здесь недаром оговорен год издания таблиц стрельбы. По таблицам стрельбы ТС-13 одного и того же реактивного снаряда М-13 среднее отклонение по дальности в 1944 году составляет 105 м, а в 1957 году – 135 м, а боковое соответственно 200 и 300 м. Очевидно, что вернее таблицы 1957 года, в которых рассеивание увеличилось почти в 1,5 раза, так что в таблицах 1944 года имеют место ошибки в расчетах или, скорее всего, преднамеренная фальсификация для поднятия боевого духа личного состава. Спору нет, если снаряд М-13 попадет в средний или легкий танк, то он будет выведен из строя. Лобовую же броню «Тигра» снаряд М-13 пробить не в состоянии. Но чтобы гарантированно попасть в одиночный танк с дистанции тех же 3 тыс. м, надо выпустить от 300 до 900 снарядов М-13 из-за их огромного рассеивания, на меньших же расстояниях потребуется еще большее число ракет. А вот иной пример, рассказанный ветераном Дмитрием Лозой. В ходе Уманско-Ботошанской наступательной операции 15 марта 1944 года два «Шермана» из 45-й механизированной бригады 5-го мехкорпуса застряли в грязи. Десант с танков спрыгнул и отступил. Немецкие солдаты обступили застрявшие танки, «замазали грязью смотровые щели, залепили черноземом прицельные отверстия в башне, полностью ослепив экипаж. Стучали по люкам, пытались их открыть штыками винтовок. И все горланили: «Рус, капут! Сдавайся!» Но тут выехали две боевые машины БМ-13. «Катюши» передними колесами быстро спустились в кювет и дали залп прямой наводкой. Яркие огненные стрелы с шипением и свистом устремились в лощину. Через мгновение ослепительное пламя заплясало вокруг. Когда дым от взрывов ракет рассеялся, танки стояли на первый взгляд невредимыми, только корпуса и башни были покрыты густой копотью… Исправив повреждения гусениц, выкинув обгоревшие брезенты, танки ушли на Могилев-Подольский». Итак, по двум «Шерманам» в упор выпустили тридцать два 132-мм снаряда М-13, и у них… лишь обгорел брезент.
Миф пятый:
«… «Катюша» - единственная советская установка залпового огня…»
Вскоре у «Катюши» объявился младший брат по имени «Лука». В мае 1942 года группа офицеров Главного управления вооружений разработала снаряд М-30, в котором к ракетному двигателю от М-13 присоединялась мощная надкалиберная головная часть, выполненная в форме эллипсоида, с максимальным диаметром 300 мм. После успешных полигонных испытаний, 8 июня 1942 года Государственный комитет обороны (ГКО) издал постановление о принятии на вооружение М-30 и начале его серийного производства. В сталинские времена все важные проблемы решались быстро, и уже к 10 июля 1942 года были созданы первые 20 гвардейских минометных дивизионов М-30. Каждый из них имел трехбатарейный состав, батарея насчитывала 32 четырехзарядные одноярусные пусковые установки. Дивизионный залп соответственно составлял 384 снаряда. Первое боевое применение М-30 состоялось в 61-й армии Западного фронта в районе города Белева. Днем 5 июня на позиции немцев в Аннино и Верхних Дольцах с громоподобным ревом обрушились два полковых залпа. Обе деревни были стерты с лица земли, после чего пехота заняла их без потерь. Мощность снарядов «Лука» (М-30 и его модификации М-31) производила большое впечатление как на противника, так и на наших солдат. О «Луке» на фронте ходило много разных предположений и выдумок. Одна из легенд состояла в том, что будто бы боевая часть ракеты начинена каким-то специальным, особо мощным, взрывчатым веществом, способным сжигать все в районе разрыва. На самом деле в боеголовках применялись обычные взрывчатые вещества. Исключительный эффект действия снарядов «Лука» достигался за счет залповой стрельбы. При одновременном или почти одновременном взрыве целой группы снарядов вступал в силу закон сложения импульсов от ударных волн. Снаряды М-30 имели фугасную, химическую и зажигательную боеголовки. Однако в основном применялась фугасная боеголовка. За характерную форму головной части М-30 фронтовики называли его «Лукой Мудищевым» (герой одноименной поэмы Баркова). Естественно, что это прозвище, в отличие от растиражированной «Катюши», официальная пресса предпочитала не упоминать. «Лука», подобно германским 28-см и 30-см снарядам, запускался из деревянного укупорочного ящика, в котором он доставлялся с завода. Четыре, а позже восемь таких ящиков ставили на специальную раму, в результате чего получалась простейшая пусковая установка. Надо ли говорить, что после войны журналистская и писательская братия к месту и не к месту поминала «Катюшу», но предпочла забыть ее куда более грозного братика «Луку».
Миф шестой: «…«Катюша» на полуторке…»
Первые установки для стрельбы М-13 имели индекс БМ-13-16 и монтировались на шасси автомобиля ЗИС-6. На этом же шасси монтировали и 82-мм пусковую установку БМ-8-36. Автомобилей ЗИС-6 было всего несколько сотен, а в начале 1942 года выпуск их вообще прекратили. Пусковые установки ракет М-8 и М-13 в 1941–1942 годах монтировали на чем угодно. Так, шесть направляющих снарядов М-8 устанавливали на станки от пулемета «Максим», 12 направляющих М-8 – на мотоцикле, санях и аэросанях (М-8 и М-13), танках Т-40 и Т-60, бронированных железнодорожных платформах (БМ-8-48, БМ-8-72, БМ-13-16), речных и морских катерах и т.д. Но в основном пусковые установки в 1942–1944 годах монтировались на автомобилях, полученных по ленд-лизу: «Остин», «Додж», «Форд-Мармон», «Бедфорд» и т.д. За 5 лет войны из 3374 использованных под боевые машины шасси на ЗИС-6 приходится 372 (11%), на «Студебеккер» – 1845 (54,7%), на остальные 17 типов шасси (кроме «Виллиса» с горными пусковыми установками) – 1157 (34,3%). Наконец, было решено стандартизировать боевые машины на базе автомобиля «Студебеккер». В апреле 1943 года такую систему приняли на вооружение под индексом БМ-13Н (нормализованная). В марте 1944 года принимается самоходная пусковая установка для М-13 на шасси «Студебеккера» БМ-31-12. Но в послевоенные годы о «Студебеккерах» велено было забыть, хотя боевые машины на его шасси состояли на вооружении до начала 1960-х годов. В секретных наставлениях «Студебеккер» именовался «машиной повышенной проходимости». На многочисленных постаментах вознеслись «Катюши»-мутанты на шасси ЗИС-5 или автомобилей послевоенных типов, которые упорно выдаются за подлинные боевые реликвии, но подлинная БМ-13-16 на шасси ЗИС-6 сохранилась в единственном экземпляре - в Артиллерийском музее в Санкт-Петербурге.
Реальность: Оружие Победы.
Апофеозом боевого применения «Катюши» и «Луки» стал штурм Берлина. Всего к участию в Берлинской операции привлекалось более 44 тысяч орудий и минометов, а также 1785 пусковых станков М-30 и М-31, 1620 боевых машин реактивной артиллерии (219 дивизионов). В боях за Берлин части реактивной артиллерии использовали богатый опыт, приобретенный ими в боях за Познань, который заключался в стрельбе прямой наводкой одиночными снарядами М-31, М-20 и даже М-13. На первый взгляд такой способ ведения огня может показаться примитивным, но результаты его оказались весьма значительными. Стрельба одиночными реактивными снарядами в ходе боев в таком огромном городе, как Берлин, нашла самое широкое применение. Для ведения такого огня в гвардейских минометных частях создавались штурмовые группы примерно следующего состава: офицер – командир группы, электротехник, 25 сержантов и солдат для штурмовой группы М-31 и 8–10 – для штурмовой группы М-13. О напряженности боев и об огневых задачах, выполненных реактивной артиллерией в боях за Берлин, можно судить по количеству реактивных снарядов, израсходованных в этих боях. В полосе наступления 3-й ударной армии было израсходовано: снарядов М-13 – 6270; снарядов М-31 – 3674; снарядов М-20 – 600; снарядов М-8 – 1878. Этими группами в Берлине было уничтожено 120 зданий, являвшихся сильными очагами сопротивления противника, разбито три 75-мм орудия, подавлены десятки огневых точек, убито свыше 1000 солдат и офицеров противника. Итак, наша славная «Катюша» и ее несправедливо забытый братец «Лука» стали оружием победы в полном смысле этого слова! При подготовке описания использованы статьи Андрея Александровича Петрова - инженера, полковника запаса, и Александра Борисовича Широкорада - военного историка.
