В ходе зимнего наступления 1943-го года Красной Армии и последовавшего контрнаступления Вермахта на Восточной Украине в центре советско-германского фронта образовалась череда выступов. Войска групп армий «Центр» и «Юг» удерживали два плацдарма – Орловский и Белгородско-Харьковский соответственно. А между ними находился выступ, занимаемый войсками Центрального и Воронежского фронтов, получивший впоследствии название Курская дуга. Именно здесь проходили главные события летне-осенней компании 1943 г., в которых участвовало более 2-х млн. человек и после чего, как считается, стратегическая инициатива окончательно перешла к Красной Армии.
5 июля немцы начинают проводить операцию «Цитадель», нанеся сходящиеся удары с севера (Орла) и юга (Белгорода), целью которых был «демонтаж» Курского выступа. В свою очередь советские войска перешли в наступление 12 июля. Это произошло сразу в трех местах Орловского выступа. Эта операция получила название - Орловская стратегическая наступательная операция «Кутузов». Войска Западного фронта (генерал-полковник В.Д. Соколовский) в ней были представлены 50-й и 11-й гвардейской армиями, которые наносили удар с территории современной Калужской области в направлении на Болхов и Хотынец, подрезая Орловский выступ (). После короткого артиллерийского налета форсировали в нескольких местах р. Оптуху и начали наступать вдоль железной дороги на Орел. Дивизия встретила упорное сопротивление и сразу же была вынуждена закрепиться, продвинувшись всего на 400 м от берега. С рассветом 3-го августа наступление возобновилось. Используя успехи 308-й сд, «сосед» слева 380-я сд форсировала Оптуху и захватив плацдарм, преодолевая упорное сопротивление вышла на рубеж Большое Булгаково – высота 198,3 – высота 239,1.
Следующим образом описывает боевое донесение командования 3-й армии командующему Брянского фронта, события того августовского дня 1943 года: «3.08. Противник контратаковал из нп Паньково. Части 3-й армии продолжают наступать. 186 сд овладела Дубовая Роща, Дворики, Распопово. 262-я сд Балдуево, Неполодь. 283 сд Лыковский, Тайнинские Дворики. 269 сд – Гонючее, Тайное. 308, 380- и 17 тбр – на месте. Вечером 308 сд ведет бой за Крольчатник. 17 тбр на марше в район Б. Дураково, Крольчатник. К 19.00 части 380 сд перешли в наступление на юго-западном направлении с рубежа Федореевка – Кофаново. Захвачены деревни Булгаково, Лунево, Журавинка, Лука, Рябцево, Хардиковские Дворики. При артминналете убит командир 308 сд генерал-майор Гуртьев. Решили наступать с целью захвата Орла». Сообщение о гибели Гуртьева, дописано и выделено рукой Горбатова. Обычно такие сведения в официальные документы не попадают. Но на это были свои причины. Александр Васильевич в своих мемуарах «Годы и войны» так описывает гибель подчиненного: «Вечером 2 августа я был в 308-й стрелковой дивизии и упрекнул ее командира, обычно очень энергичного в наступлении, генерала Л. Н. Гуртьева за недостаточное использование успеха соседней дивизии. Утром 3 августа мой НП был и пятистах метрах от противника, на левом берегу реки Неполодь. В бинокль я видел перед собой Орел. Один за другим слышались глухие взрывы в городе, видны были поднимающиеся над ним клубы черного дама: немцы взрывали склады и здания. В это время я получил от генерала Гуртьева донесение о том, что его частями занят населенный пункт Крольчатник (здесь необходимо отметить, что на топографической карте 1941 года, нет н.п. Крольчатник, а есть кролч., ферма по разведению и выращиванию кроликов). Это было очень важно: Крольчатник был основным опорным пунктом противника на пути к городу. Но когда я перевел бинокль в том направлении, то увидел, что Крольчатник еще в руках противника. Я был уверен, что к этому времени командир 308-й дивизии уже переместился на новый KП, и лично убедился в ошибочности посланного мне донесения. Зная Гуртьева как честного и решительного командира, я представил себе, как он болезненно пережил мое вчерашнее замечание, а тут еще подчиненные ввели его в заблуждение с Крольчатником. Мне стало больно за него. Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить. По прямой он находился от меня в двух километрах, но объезжать надо было километров шесть. Его НП оказался на ржаном поле, между железной дорогой и шоссе, в полутора километрах от Крольчатника. "Да, - подумал я, - он уже и сам не прочь пойти в атаку!" Место для НП было выбрано крайне неудачно: вокруг него часто рвались снаряды. Остановив свою машину у обсадки железной дороги, я пошел по полю: рожь была невысокой, часто приходилось "приземляться", пережидать разрывы. Мое появление на НП удивило Гуртьева, он смущенной скороговоркой произнес: - Как, это вы здесь, товарищ командующий? Спускайтесь скорее ко мне в окоп, здесь у противника пристреляна нулевая вилка! Я спрыгнул в узкую щель. Мы оказались прижатыми один к другому. Гуртьев, видимо, готовился выслушать новой замечание, но я сказал: - Сегодня у вас дело идет хорошо. Не сомневаюсь, что и Крольчатником скоро овладеете. Он облегченно вздохнул, повеселел, и мне это было приятно, так как я высоко ценил его скромность, даже застенчивость, совмещающуюся с высокими качествами боевого командира. Мы услышали новые артиллерийские выстрелы у противника. - Наклоняйтесь ниже, это по нам, - сказал Гуртьев. Окопчик был неглубоким, мы присели, но головы оставались над землей. Один из снарядов разорвался перед нами в десятке шагов. Мне показалось, что я ранен в голову, но это была лишь контузия. А Гуртьев приподнялся и проговорил: - Товарищ командующий, я, кажется, убит, - и уронил голову мне на плечо. Да, он был убит. На моей гимнастерке и фуражке осталась его кровь. Военный совет армии выразил глубокое соболезнование 308-й стрелковой дивизии в связи с утратой ее командира, доблестного генерала, коммуниста, одного из храбрейших защитников Сталинграда. Леонтию Николаевичу Гуртьеву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза».
Эту официальную и устоявшуюся версию гибели героя Сталинграда расширяют, основываясь на воспоминаниях ветеранов 308-й сд, орловские краеведы и историки. Идущие в атаку пехотинцы 308-й и 380-й сд, которым предстояло в лоб брать Орел, «притормозили» у высот на северной окраине Медведевского леса, на которых находились хорошо замаскированные артиллерийские позиции врага. Как только они попали под уничтожающий огонь немецких батарей, произошла заминка. Гуртьев не привык «класть в штабеля» людей. Нужно было обдумать создавшееся положение и принять разумное решение. Но с НП Брянского фронта, расположенного на правом высоком берегу Оптухи последовал «окрик» члена Военного Совета Льва Захаровича Мехлиса: «Ну, что вы там залегли? Вперед! Орел должен быть сегодня наш!».В тот день войска Воронежского фронта перешли в наступление с целью ликвидации Белгородско-Харьковского плацдарма и освобождения Белгорода (Стратегическая наступательная операция Румянцев 3—23 августа). И важно было освободить Орел не позднее Ватутина, а линия обороны Воронежского фронта проходила в предместьях Белгорода. Вполне логично, что Горбатов получает приказ разобраться с «притормозившими» частями. В своих воспоминаниях Николай Петрович Марчук, врач 308 сд, пишет: «В 16 часов 3 августа на НП Гуртьева приехал генерал Горбатов. Командующий 3 армией генерал-лейтенант Горбатов приказал доложить обстановку. Поднялись из окопа на бруствер… Подбежал командир саперного батальона и попросил генерала Горбатова вернуться в окоп, так как высота просматривалась противником и пристреляна артиллерией. Горбатов не обратил на майора никакого внимания. Гуртьев продолжал докладывать. Рванули по бокам два прицельных снаряда, не причинив генералам никакого вреда. Гуртьев повторил просьбу спуститься в окоп. На этот раз Горбатов согласился, но было уже поздно. Раздался пронзительный свист снаряда. Горбатов прыгнул в окоп. Гуртьев сверху закрыл его своим телом. Вздрогнула земля от взрыва, по фуражке Горбатова потекла кровь. Он с трудом распрямился, тело Гуртьева безжизненно сползло в окоп. Два осколка пробили грудную клетку, один – разорвал печень…».
После взятия Орла 308 сд вывели во второй эшелон, чтобы похоронить своего командира в центре города у нынешней библиотеки им. Бунина. В представлении к посмертному званию Героя Советского Союза, вероятно с подачи Мехлиса, чувствующего вину в произошедшем, явно учитывается подвиг Гуртьева, закрывшего своим телом командира. В свою очередь, Совет Народных Комиссаров СССР постановил «память тов. Гуртьева увековечивается сооружением ему памятника в городе Орле». Величественный памятник работы маститого скульптора Е.В. Вучетича и архитектора Я.Б. Белопольского открыли 5 августа 1954 года на месте захоронения генерала, останки которого перенесли на Троицкое кладбище Орла. В 1976 году памятник, согласно с первоначальными замыслами авторов, был перенесен на сегодняшнее место, где в свое время находился плац Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Почетный гражданин Орла Б.В. Антипов, назначенный после освобождения города главным архитектором, в своих мемуарах вспоминает о встречи с Евгением Викторовичем Вучетичем, во время его работы над проектом памятника: «…генерал Гуртьев был по своему характеру и поведению далеко не воинственным человеком и отличался большой скромностью и застенчивостью, и в то же время героически принял смерть, защитив собой вышестоящего генерала. Сталинградскими воинами гордится весь Советский Союз, а самой отважной и героической была дивизия, которой командовал Гуртьев. Много направил рапортов об отправке на фронт полковник Гуртьев из города Омска, где он был начальником училища, но получал долгое время отказы, так как его считали совершенно не пригодным в условиях боевых действий, хотя позже добился своего. Выглядел он, как вспоминал Евгений Викторович, весьма несобранным человеком, на котором форма сидела мешковато и не было в нем той подтянутости и стройности, которая отличает военного человека от гражданского. О его героических подвигах на Сталинградском фронте якобы стало известно в Ставке, и Гуртьев был неожиданно вызван в Москву. В измятой, запыленной форме, он прошел через приемную, где толпились начищенные и сверкающие орденами генералы, в кабинет Сталина, который обнял его и заменил погоны полковника на генеральские. И вот перед Вучетичем стояла весьма сложная задача – в скульптурном решении фигуры генерала отобразить героического командира, и в то же время как-то подчеркнуть отдельные личные черты его характера». И надо признать, что скульптор прекрасно справился с нею.
История жизни и гибели боевого генерала, не оставила равнодушной и некоторых отечественных литераторов. В конце августа 1943 по приглашению Военного Совета 3-й армии для участия в подготовке книги «В боях за Орел», на орловщину прибыл отряд «инженеров человеческих душ» в составе: Серафимович, Симонов с женою-актрисой Серовой, Азарх - вдова писателя Николая Островского, Федин, Вс. Иванов и Пастернак.
«Об этих разрушениях, об ужасе нынешней бездомности, о немецких зверствах и пр. писали очень много и не жалея выражений. Истинная картина гораздо ужаснее и сильнее», пишет в своем дневнике Борис Пастернак. Писатели встречаются со многими генералами, в том числе и Горбатовым. В своем очерке «Поездка в армию» Пастернак отметил в первую очередь, что Горбатов "друг и сподвижник покойного Гуртьева". Фигура генерала Леонтия Николаевича Гуртьева не могла не привлечь его особого внимания. «Скромная и славная могила командира 308-й стрелковой дивизии, героя Сталинграда и Орла генерала Гуртьева» находилась в парке посередине Орла, и Пастернак ее отметил в своем описании противоестественного зрелища разрушенного до основания города. Поискам 308-й дивизии посвящены были трехдневные разъезды, заносившие его в Жиздру, Щигры и Брынь. Но дивизия оказалась неуловима, и ее не удалось догнать. Пастернак познакомился и ярко описал изящного и насмешливого командира 380-й дивизии полковника Кустова, части которого вместе с 308-й гуртьевской дивизией штурмовали Орел.
Генералу Гуртьеву впоследствии Пастернак посвятил стихотворение "Ожившая фреска", в первоначальном виде называвшееся "Воскресенье". Оно построено на деталях церковного обихода. Его герой вспоминает свои детские посещения монастыря и впечатления от церковных росписей и икон, которые запали ему в душу. Своим подвигом он уподобляется святому Георгию Победоносцу, сражающемуся с драконом. Несмотря на то, что это текст без труда можно найти в интернете приведем его в описании полностью.
Как прежде, падали снаряды. Высокое, как в дальнем плаваньи, Ночное небо Сталинграда Качалось в штукатурном саване.
Земля гудела, как молебен Об отвращеньи бомбы воющей, Кадильницею дым и щебень Выбрасывая из побоища.
Когда урывками, меж схваток, Он под огнем своих проведывал, Необъяснимый отпечаток Привычности его преследовал.
Где мог он видеть этот ежик Домов с бездонными проломами? Свидетельства былых бомбежек Казались сказачно знакомыми.
Что означала в черной раме Четырехпалая отметина? Кого напоминало пламя И выломанные паркетины?
И вдруг он вспомнил детство, детство, И монастырский сад, и грешников, И с общиною по соседству Свист соловьев и пересмешников.
Он мать сжимал рукой сыновней. И от копья архистратига ли По темной росписи часовни В такие ямы черти прыгали.
И мальчик облекался в латы, За мать в воображеньи ратуя, И налетал на супостата С такой же свастикой хвостатою.
А рядом в конном поединке Сиял над змеем лик Георгия. И на пруду цвели кувшинки, И птиц безумствовали оргии.
И родина, как голос пущи, Как зов в лесу и грохот отзыва, Манила музыкой зовущей И пахла почкою березовой.
О, как он вспомнил те полянки Теперь, когда своей погонею Он топчет вражеские танки С их грозной чешуей драконьею!
Он перешел земли границы, И будущность, как ширь небесная, Уже бушует, а не снится, Приблизившаяся, чудесная.
Март 1944
Источники: Е.Е. Щекотихин «Орловская битва» Орел, Издатель Воробьев, 2006. Б.В. Антипов «Из прошлого. Орел 1943-1955 гг.» Орел, Вешние воды, 2002. А.В. Горбатов «Годы и войны» М., Воениздат, 1965г.
