В боях около города Ярцево советские солдаты захватили у врага противотанковые ружья новой конструкции. Ружья пробивали не только наши старые танки, но и бортовую броню Т-34. Что говорить, быстро отозвались немецкие инженеры на грозный танк. Ну а немецко-фашистские войска встретились в Смоленском сражении с нашей новинкой — с «Катюшами».
Еще в 1933 году конструкторы Б С Петропавловский и Г. Э. Лангемак – оба участники гражданской войны, артиллеристы — высказали мысль о запуске авиационных ракет с наземных установок. То был первый шаг на пути к «катюшам». Реактивный институт занимался доводкой снарядов для «катюш» и разработкой тяжелых ракетных снарядов (PC) M-30 и М-31 калибром 300 миллиметров, способных разрушать прочные укрепления. Конструкторы И. И. Гвай, В. Н. Галковский, А. П. Павленко, Ю. А. Победоносцев, А. С. Попов создали пусковые установки, имевшие 16 направляющих, на которых находились ракетные снаряды М-13 калибром 132 миллиметра, весом 42,5 килограмма. Наибольшая дальность стрельбы была 8 километров. Полк, вооруженный «катюшами», за 8—10 секунд обрушивал на врага 384 снаряда общим весом 16 тонн, надежно поражая площадь почти в сто гектаров.
В ночь на 3 июля первая Отдельная экспериментальная батарея реактивной артиллерии выехала из Москвы и двинулась по Минскому шоссе на запад. В колонне обычных грузовиков, крытых брезентом, выделялись зачехленные машины, напоминавшие автомобили, перевозившие понтоны. Все, кому довелось видеть ту колонну, так и считали их понтоновозами.
Утром батарея остановилась на короткий привал у Бородинского поля. Там, у памятника русской воинской славы, артиллеристы-реактивщики дали клятву сражаться бесстрашно, не жалея жизни. Их было около двухсот во главе с капитаном Иваном Андреевичем Флеровым. Долг, подтвержденный клятвой, ко многому обязывал тех людей. Пусковые установки и снаряды не успели пройти настоящих полигонных испытаний, тем более - войсковых. И от того, как покажут себя в их руках «катюши», зависела судьба нового оружия. На первом опыте нужно было отработать таблицы стрельб, которыми могли бы пользоваться другие. Нужно было выработать тактику реактивной артиллерии — как выбирать и оборудовать огневые позиции, как маскироваться после залпа: при сходе эрэсов (так называли ракетные снаряды «катюши», от маркировки РС на ящиках) поднимается пыль, идет дым, по которым враг быстро засечет огневую позицию. И пуще всего на свете надо беречь новое оружие от глаз врага. Если бы фашисты овладели секретом «катюши», это было бы огромным ущербом для Красной Армии, для всего советского народа. К сказанному надо добавить, что никто из бойцов батареи до выезда из Москвы не видел своего оружия и не знал, как с ним обращаться. Учиться предстояло сейчас, в пути. Учителями были работники реактивного института инженеры А. С. Попов и Д. А. Шитов. Двигаясь ночами, избегая бомбежек с воздуха, батарея прибыла в район Орши и была придана 20-й армии.
В ночь на 14 июля наши войска после тяжелых боев оставили Оршу. Изнуренные и малочисленные, они спешно окапывались на восточных берегах Днепра и Оршицы. Уверенности, что удастся им выстоять под новым ударом немцев, не было. А помощь могла прийти не раньше чем через сутки. В такой грозной обстановке командование Западного фронта приказало капитану Флерову нанести огневой удар по Оршанскому железнодорожному узлу.
С наблюдательного пункта, устроенного на высотке, Флеров и его разведчики видели, как заполняются подходившими составами железнодорожные пути. Против наших малочисленных бомбардировщиков немцы окружили станцию зенитными орудиями. Не боялись они и артиллерийского обстрела — тоже по причине малочисленности нашей артиллерии. Паровозы стояли под парами, готовые двинуть составы с войсками, боеприпасами и горючим дальше, к Смоленску, который из последних сил обороняли войска генерала Лукина.
С великим волнением размечали батарейцы первую огневую позицию. Командиры вместе с военными инженерами перепроверяли, пересчитывали данные для стрельбы. У затаившихся в лесу машин волновались командиры боевых установок Иван Коннов, Валентин Овсов, Константин Неяглов, Александр Курганов, Иван Гаврилов. Было уже далеко за полдень, когда последовала команда зарядить установки, выезжать из леса в лощину на огневую и занимать там места.
Командиры установок и водители — в кабинах; стекла прикрыты броневыми щитками. Остальные батарейцы-огневики — в ровиках. В 15 часов 15 минут с ревом, скрежетом, подняв с обожженной земли облако пыли, в небо пошли эрэсы. Недолгое время, пока не выгорело горючее, за каждым из них тянулся беловатый след. Но вот небо очистилось. Все стихло. И тут же замолотило тяжкими ударами. Эрэсы дружной стаей как бы клюнули щебенку между путями, крыши вагонов, бока цистерн и мгновенно взорвались. И пошло — загрохотало, запылало, взрываясь и опрокидываясь...
Удар внезапный и разрушительный потряс гитлеровцев. Однако, еще не зная причину катастрофы па железнодорожном узле, артиллерия противника принялась обстреливать огневую позицию «катюш», бомбардировщики, летевшие на Смоленск, получили приказ бомбить дымное облако в лощине. Самолеты прошли совсем низко над «катюшами», спешившими в лесное укрытие. Знай летчики, кто под ними, батарея уже после первого залпа погибла бы. Но летчики не связали внезапный приказ бомбить лощину с грузовиками, закрытыми брезентом. И это было счастьем батареи и уроком на будущее для всех эрэсовских частей.
В тот же день, 14 июля, «катюши» получили новую хорошую цель — понтонную переправу немцев через реку Оршицу. Передовые подразделения врага уже отвоевали плацдарм на восточном берегу, и к переправе спешили танки, пехота, грузовики. «Катюши» снова выехали из леса, встали на новой огневой позиции. Когда на переправу начали въезжать танки, Флеров со своего НП отдал по телефону команду: «Залп!» Несколько снарядов взорвались на самой переправе и разрушили ее. Основная масса эрэсов взорвалась в сгрудившихся войсках. В огненном столпотворении возникла паника. Гитлеровцы разбегались от страшного места. Те, конечно, кто мог бежать. Наша пехота тут же атаковала противника на плацдарме. Солдаты противника бросались в воду, сдавались в плен. А наших бойцов охватила радость. Повсюду, куда докатился рев залпа и грохот взрывов, люди вылезали из окопов, кричали «ура», бросали вверх пилотки, искали глазами то грозное, что так уничтожающе расправилось с врагом.
На следующий день, 15 июля, батарея Флерова была уже далеко от Орши. Она переместилась в район города Рудня. Маневренность, способность легко перемещаться на большие расстояния — это еще одно достоинство реактивной артиллерии. А первое, напомню, способность в считанные секунды обрушить на врага большое количество снарядов. Батарея Флерова выпускала их за один залп столько, сколько ствольная артиллерия могла выстрелить одновременно лишь из орудий трех полков.
Вокруг Смоленска продолжали сгущаться тучи. Противник вышел к Ярцеву, отрезая с востока наши войска, оборонявшие «смоленские ворота» и сам Смоленск. Шоссе, ведущее на Москву, было перехвачено, многие соединения Западного фронта лишились связи с тылом. Гитлеровцы чувствовали себя хозяевами той важнейшей магистрали. На Минское шоссе стали выходить колонны вражеских войск. По ним-то, по тем войскам, не ждавшим ничего плохого, батарея дала три залпа.
Ставка Верховного Главнокомандования телеграммой за подписью Сталина торопила командование фронта с испытаниями «катюш» в боевых условиях. И теперь главнокомандующий западного направления маршал К. С. Тимошенко мог донести в Ставку: «...20-я армия т. Курочкина, сдерживая атаки... противника, нанесла поражение двум немецким дивизиям, особенно вновь прибывшей на фронт 5-й пехотной дивизии, наступавшей на Рудня и к востоку. Особенно эффективное и успешное действие в разгроме 5-й пехотной дивизии оказала батарея PC, которая тремя залпами по... противнику нанесла ему такие потери, что он целый день вывозил раненых и подбирал убитых, остановив наступление на целый день...».
Высшее гитлеровское командование чрезвычайно обеспокоилось сведениями о новом советском оружии. Инженерные службы врага еще не успели решить, как противодействовать нашим танкам KB и Т-34, и вот новая забота. Генеральный штаб рассылал в войска директивы: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку... Выстрел производится электричеством. Во время выстрела образуется дым... При захвате таких пушек немедленно докладывать...»; «О найденных русских снарядах с ракетным составом сообщать непосредственно главному инспектору артиллерии с указанием места находки... Выстрел — глухой раскат, взрыв — высокий столб пламени. Возможно, в снаряде есть горючая жидкость, фосфор, термит и т. д.».
Началась за «Катюшами» охота. Теперь после залпа приходилось не только уезжать в лес, но в лесу по глухим дорогам менять направление движения и таким способом избегать бомбежек. На стоянках прочесывали местность и далеко высылали патрулей — диверсанты в красноармейской форме, в одежде гражданской пытались пробираться к боевым установкам и снарядам. Да и простое передвижение по дорогам еще больше осложнилось. Авиация противника хозяйничала в воздухе. Самолеты врага гонялись не только за отдельными машинами, но и за людьми. Батарея Флерова переместилась снова к Орше, затем к станции Гусино — накрывала своими залпами врага. И сама уже имела потери. Правда, пока ранеными, которых лечила военфельдшер храбрая Юлия Владимировна Автономова.
В начале августа войска Западного фронта, в том числе 20-я армия, а в ее составе батарея реактивной артиллерии, получили приказ отходить на рубеж Холм-Жирковский — Ярцево —Ельня. Батарея капитана Флерова имела предписание переправляться через Днепр у села Соловьево. Сначала туда и двинулись. Однако скоро выяснилось, что там переправиться практически невозможно. Флеров повел батарею к переправе у деревни Рожково — ниже по течению. Двое суток по зыбким дорогам двигались к реке. Еще сутки — среди толчеи отходивших войск, под бомбежками и обстрелом — пробирались из прибрежного леска к понтонному мосту. Генерал, распоряжавшийся на берегу, разрешил переправить боевые установки и только десять грузовиков со снарядами.
Переправлялась самая ценная техника — понтонный мост доживал последние часы. Был он зыбок и слаб. Чтобы установки не разрушили его своей тяжестью, с них сняли эрэсы. Бойцы несли снаряды на руках. Взрывом мины разбило звено переправы. Батарейцы загнали в воду — на место разбитого понтона — грузовики с откинутыми бортами. Только успели переправиться и отъехать от берега, как налетели бомбардировщики и снова повредили переправу. Под бомбежкой погибли батарейцы, остававшиеся на западном берегу. И еще беда случилась: ранило солдата, несшего эрэс; раненого спасли из воды, а эрэс утонул. Три часа ныряли за ним, пока не нашли в днепровской воде и не вытащили.
Большинство войск 20-й и 16-й армий вышли из кольца. В первых числах августа они соединились с главными силами фронта, заняли оборону на новом рубеже — снова перегородили шоссе и железную дорогу, ведущие от Ярцева на Вязьму и далее на Москву. Группа войск генерала Рокоссовского объединилась с войсками 16-й армии. Рокоссовский стал ее командующим — вместо генерала Лукина, тяжело раненного на переправе осколком бомбы.
Отдельная экспериментальная батарея пополнилась бойцами, получила транспорт и снаряды. Первым ее залпом после выхода из окружения был залп по немецкой переправе на Днепре у деревни Пнево. В ожидании, когда саперы закончат мост, на западном берегу скопились люди и техника противника. В гущу войск и машин угодили все эрэсы, ни один не упал на пустое место. Противник моментально отхлынул от реки за прибрежные высоты, оставив у Днепра множество убитых и горящие машины.
В июльских боях гитлеровцы понесли большие потери, наступать они уже не могли. Смириться с фактом, что их остановили, им было тяжко, и они на разных участках фронта нет-нет да и пробовали прорвать нашу оборону — вдруг пойдет дело... В книге «Солдатский долг» маршал К. К. Рокоссовский писал о тех днях: «Некоторое время спустя противник все же предпринял попытку прорвать оборону на ярцевском направлении. Решил, по-видимому, прощупать ее устойчивость. Ему это не принесло ничего, кроме значительных потерь. Бой шел напряженный, длился два дня, затем активность немцев иссякла. Впервые на нашем участке действовала батарея реактивной артиллерии, так называемые «Катюши». Она накрыла наступавшую немецкую пехоту с танками. Мы вылезли из окопов и, стоя в рост, любовались эффектным зрелищем. Да и все бойцы высыпали из окопов и с энтузиазмом встречали залпы «Катюш», видя бегство врага. Огонь этого оружия по открытым живым целям страшен...»
8 августа батарея Флерова перестала называться экспериментальной, ее включили в состав 42-го отдельного дивизиона реактивной артиллерии, прибывшего на Западный фронт. Новое оружие уже начало поступать в наши войска. Осенью на фронте будут действовать не только дивизионы, но и полки «Катюш».
Батарея капитана Флёрова, как это ни горько, погибла — в начале октября 1941 г. В то время началось мощное наступление гитлеровцев на Москву. Оказавшись с массой других войск в новом окружении, батарея двигалась на восток. Она потеряла связь со своим дивизионом, с командованием стрелковой дивизии, которой была придана, и могла вести только ближнюю разведку. Немцы выследили батарею. Когда она вышла из леса на проселок, пролегавший между болотом и сырым лугом, наткнулась на засаду танков, бронеавтомобилей, артиллерии. Была ночь. В небе вспыхнули осветительные ракеты. Противник открыл по колонне ураганный огонь и ринулся с флангов в танках, чтобы захватить боевые установки. Враг был так близко, что эрэсы, выпущенные нашими, прошли высоко над землей, отъехать назад — для точного залпа — не было времени.
В боевых установках имелись устройства для уничтожения машин. И батарейцы на исходе 6 октября своими руками взорвали «катюши». И многие, в том числе капитан Флеров, погибли при этом. Врагу достались только бесформенные обломки железа. Артиллеристы сохранили тайну своего оружия.
Жители ближней деревни Богатырь похоронили мертвых и подобрали раненых, которым в темноте удалось уползти в болото и кустарник. Их было около тридцати. Деревенский врач М. Н. Богатырьков, учительница А. М. Ерошенкова, комсомольцы Н. Ерошенков — брат учительницы и Н. Бойков перевязали бойцов, накормили, устроили всех в пустующем доме. Немцы, узнав о раненых, вернулись в деревню, забрали их и расстреляли. Несколько позже они убили, по доносу предателя, врача и обоих комсомольцев. Успела избежать расправы только А. М. Ерошенкова.
Но не все флеровцы погибли. Сорок шесть из ста семидесяти остались живы. После подрыва установок им удалось отойти в лес и укрыться там. Несколько дней — четырьмя разрозненными группами — они шли по лесам, питались грибами и рябиной и наконец благополучно достигли города Можайска. Один из сорока шести, командир боевой установки сержант И. Коннов, раненный в ногу, после долгих блужданий в тылу у немцев встретился с партизанами и стал разведчиком в их отряде.
Долгое время подробности трагической гибели батареи не были известны. Ее командир Иван Андреевич Флеров считался без вести пропавшим, и семья ничего не знала о нем. Много труда приложил, чтобы восстановить историю знаменитой батареи, журналист Н. М. Афанасьев. Он написал книгу «Первые залпы», за которую все гвардейцы-минометчики благодарны ему.
Один из оставшихся в живых участников событий, каждый год, на 9 мая, приезжал на могилу своих однополчан, ухаживал за ней вместе с местными жителями. После 1984 года, видимо с его смертью, поездки прекратились, местные жители постарели, многие ушли из жизни. Заборчик, огораживающий могилу, сгнил и упал, после чего, место запахали вместе с дорогой, которая шла через поле на деревню. Захоронение было потеряно.
С присвоением капитану Флерову звания «Герой России» перед руководством Угранского района Смоленской области возникла дилемма: «Памятник есть (памятная плита в начале деревни Богатырь), а останки не захоронены и находятся где-то среди поля». Были приглашены вяземские поисковики под руководством Гаврикова А. и Горшковой Л. для поиска останков погибших воинов. Сама природа была на стороне поисковиков – осенние дожди прекратились, и установилась теплая, ясная погода. Поисковики прибыли в поселок Знаменка, разместились в местной школе. Выехали на место гибели Флерова, выслушали местных жителей, прошли дорогой, по которой на деревню Богатырь вышли «Катюши». Одна пожилая женщина не просто поведала историю происходившего здесь в 1941 году, но и принесла фотографию, на которой было запечатлено захоронение с деревянной оградкой. По фото и рассказам сузили участок поиска до минимума прямоугольника 100 на 200 метров. Вооружившись щупами, сантиметр за сантиметром обследовали каждый подозрительный провал или бугорок. Первой нащупала кости Горшкова Люба. Когда рассчитали контур ямы, оказалось, что капитан (это видно было по «шпалам» на петлицах) лежал отдельно, а 6 человек лежали с другой стороны в ряд (один из них был старший лейтенант). На петлицах погибших также хорошо просматривались артиллерийские эмблемы (две перекрещенные пушки).
Церемония перезахоронения началась митингом в районном центре Угра, а затем колонна с гробами на артиллерийском лафете и почетным караулом отправилась на поселок Знаменка, где дали залп реактивные установки «Град» (современные аналоги «Катюш»). Останки были торжественно перезахоронены около почти вымершей к тому времени д. Богатырь, у самого большака Вязьма – Юхнов. Благодаря поисковикам была восстановлена историческая справедливость и достойно завершена одна из ярких и трагических страниц Великой Отечественной войны.
По материалам книги А. В. Митяева «Тысяча четыреста восемнадцать дней» и сайта Анатолия Бурдо).
