11 июля 2015 года, в рамках празднования Дня города, в Тарусе состоялось торжественное открытие :
Целый день стирает прачка, муж пошёл за водкой. На крыльце сидит собачка с маленькой бородкой. Целый день она таращит умные глазёнки, Если дома кто заплачет – заскулит в сторонке. А кому сегодня плакать в городе Тарусе? Есть кому в Тарусе плакать – девочке Марусе. Опротивели Марусе петухи да гуси. Сколько ходит их в Тарусе, Господи Исусе! «Вот бы мне такие перья да такие крылья! Улетела б прямо в дверь я, бросилась в ковыль я! Чтоб глаза мои на свете больше не глядели, Петухи да гуси эти больше не галдели!» Ой, как худо жить Марусе в городе Тарусе! Петухи одни да гуси, Господи Исусе!
Местные деятели культуры строки из этого стихотворения сделали шуточным брендом города: они основали ежегодный детский фестиваль «Петухи да гуси в городе Тарусе». Теперь, говорят в региональном минкульттуризма, этот фестиваль будет поддерживаться как одно из событийных мероприятий в рамках областной программы развития туризма. В Тарусе Заболоцкий встретился с писателем Константином Георгиевичем Паустовским, который подарил ему 24 августа 1957 года свою недавно изданную книгу «Повесть о жизни» с дарственной надписью: «Дорогому Николаю Алексеевичу Заболоцкому – в знак глубокого преклонения перед классической силой, мудростью и прозрачностью его стихов. Вы – просто колдун!». А в письме Каверину 1 сентября 1957 года он написал: «Здесь летом жил Заболоцкий. Чудесный, удивительный человек. На днях приходил, читал свои новые стихи – очень горькие, совершенно пушкинские по блеску, силе поэтического напряжения и глубине». За лето и осень 1957 Заболоцкий успел полюбить этот маленький городок с заросшими травами улицами, окрестными берёзовыми рощами, стадами коров на лугах, высоким берегом Ока-реки. Говоря словами из его стихотворения «Это было давно», здесь он как бы снова жил «обаянием прожитых лет»:
Это было давно. Исхудавший от голода, злой, Шёл по кладбищу он и уже выходил за ворота. Вдруг под свежим крестом, с невысокой могилы, сырой Заприметил его и окликнул невидимый кто-то. И седая крестьянка в заношенном старом платке Поднялась от земли, молчалива, печальна, сутула, И, творя поминанье, в морщинистой тёмной руке Две лепёшки ему и яичко, крестясь, протянула. И как громом ударило в душу его, и тотчас Сотни труб закричали и звёзды посыпались с неба. И, смятенный и жалкий, в сиянье страдальческих глаз, Принял он подаянье, поел поминального хлеба. Это было давно. И теперь он, известный поэт, Хоть не всеми любимый, и понятый также не всеми, Как бы снова живёт обаянием прожитых лет В этой грустной своей и возвышенно чистой поэме. И седая крестьянка, как добрая старая мать, Обнимает его... И, бросая перо, в кабинете Всё он бродит один и пытается сердцем понять То, что могут понять только старые люди и дети.
В следующем, 1958 году, после прошедшей в Москве декады грузинской литературы и искусства и вручения Заболоцкому за переводческую деятельность ордена Трудового Красного Знамени, он вновь собрался в Тарусу. На этот раз ему удалось вырвался сюда в конце июня. Это были последние годы жизни Заболоцкого, он умер осенью 1958 года.
