Ей-богу, полезу сейчас и напишу: "Киса и Ося здесь были" /12 стульев, глава XXXVIII/
Итак, пайщики-концессионеры (Остап Ибрагимович и Киса Воробьянинов), вслед за оставшимися в реквизите театра «Колумб» тремя стульями из гарнитура мадам Петуховой (работы самого мастера Гамбса!) к концу XXXV главы романа добираются до Пятигорска…
«…Дачный поезд, бренча, как телега, в пятьдесят минут дотащил путешественников до Пятигорска. Мимо Змейки и Бештау концессионеры прибыли к подножью Машука...» («12 стульев, глава XXXV)
Где перед концессионерами встала проблема нехватки (в очередной раз!) наличных средств. Трех рублей, добытых великим комбинатором на пути из Тихорецкой в Минеральные воды явно не хватало на «покупку» стульев у монтера театра Мечникова.
«Ну,- сказал Остап,- за все дело десятку!
- Дуся! - удивился монтер.- Вы меня озлобляете. Я человек, измученный нарзаном.
- Сколько же вы хотите?
- Положите полста. Ведь имущество-то казенное. Я человек измученный.
- Хорошо. Берите двадцать! Согласны? Ну, по глазам вижу,что согласны.
- Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон…» (12 стульев, глава XXXVI)
Но и 20 рублей, запрошенных монтером, у концессионеров не было, к тому-же, монтер, «измученный нарзаном», отказался отдать стулья «вперед:
«- Деньги вперед,- заявил монтер,- утром - деньги, вечером - стулья или вечером - деньги, а на другой день утром - стулья.
- А может быть, сегодня - стулья, а завтра - деньги? - пытал Остап.
- Я же, дуся, человек измученный. Такие условия душа не принимает...» (12 стульев, глава XXXVI)
В общем снова (в который уже раз) необходимо было достать средства на покупку старой мебели с «бриллиантовым» секретом.
«- Время,- сказал он (Остап),- которое мы имеем,- это деньги, которых мы не имеем. Киса, мы должны делать карьеру. Сто пятьдесят тысяч рублей и ноль ноль копеек лежат перед нами. Нужно только двадцать рублей, чтобы сокровище стало нашим. Тут не надо брезговать никакими средствами.». (12 стульев, глава XXXVI)
Остапу озарение пришло быстро:
«- Снимите пиджак, предводитель, поживее,- сказал он неожиданно.
Остап принял из рук удивленного Ипполита Матвеевича пиджак, бросил его наземь и принялся топтать пыльными штиблетами.
- Что вы делаете?- завопил Воробьянинов, Этот пиджак я ношу уже пятнадцать лет, и он все как новый!
- Не волнуйтесь! Он скоро не будет как новый! Дайте шляпу! Теперь посыпьте брюки пылью и оросите их нарзаном. Живо!
Ипполит Матвеевич через несколько минут стал грязным до отвращения.
- Теперь вы дозрели и приобрели полную возможность зарабатывать деньги честным трудом.
- Что же я должен делать? - слезливо спросил Воробьянинов.
- Французский язык знаете, надеюсь?
- Очень плохо. В пределах гимназического курса.
- Гм... Придется орудовать в этих пределах. Сможете ли вы сказать по-французски следующую фразу: "Господа, я не ел шесть дней"?
- Мосье,- начал Ипполит Матвеевич, запинаясь,- мосье, гм, гм... же не, что ли, же не манж па... шесть, как оно: ен, де, труа, катр, сенк... сис... сис... жур. Значит, же не манж па сис жур.
- Ну и произношение у вас, Киса! Впрочем, что от нищего требовать! Конечно, нищий в Европейской России говорит по-французски хуже, чем Мильеран. Ну, Кисуля, а в каких пределах вы знаете немецкий язык?
- Зачем мне это все?- воскликнул Ипполит Матвеевич.
- Затем,- сказал Остап веско, - что вы сейчас пойдете к "Цветнику", станете в тени и будете на французском, немецком и русском языках просить подаяние, упирая на то, что вы бывший член Государственной думы от кадетской фракции. Весь чистый сбор поступит монтеру Мечникову.» (12 стульев, глава XXXVI)
…Так до сих пор и стоит бедный Киса Воробьянинов у Пятигорского цветника (координаты в заголовке), понурив свой когда-то гордый взор. Как вы видите, дела у него обстоят неважно: в поставленной на саквояж шляпе пусто. Подавать или не подавать бывшему «предводителю дворянства» - это уж вы решайте сами, а вот лучше обойдите Кису со всех сторон, и найдите, что за слово написано у него на саквояже…
Ну а мы направимся вслед за Великим комбинатором – посмотреть, что же он там еще придумал. Остап уже тем временем…
«…сбегал в писчебумажную лавчонку, купил там на последний гривенник квитанционную книжку и около часу сидел на каменной тумбе, перенумеровывая квитанции и расписываясь на каждой из них. «…» Остап сразу же выяснил, что Провал для человека, лишенного предрассудков, может явиться доходной статьей: "Удивительное дело,- размышлял Остап,- как город не догадался до сих пор брать гривенники за вход в Провал. Это, кажется, единственное место, куда пятигорцы пускают туристов без денег. Я уничтожу это позорное пятно на репутации города, я исправлю досадное упущение".И Остап поступил так, как подсказывал ему разум, здоровый инстинкт и создавшаяся ситуация.
Он остановился у входа в Провал и, трепля в руках квитанционную книжку, время от времени вскрикивал:
- Приобретайте билеты, граждане! Десять копеек! Дети и красноармейцы бесплатно! Студентам - пять копеек! Не членам профсоюза - тридцать копеек! Остап бил наверняка. Пятигорцы в Провал не ходили, а с советского туриста содрать десять копеек за вход "куда-то" не представляло ни малейшего труда. Часам к пяти набралось уже рублей шесть. Помогли не члены союза, которых в Пятигорске было множество. Все доверчиво отдавали свои гривенники, и один румяный турист, завидя Остапа, сказал жене торжествующе:- Видишь, Танюша, что я тебе вчера говорил? А ты говорила, что за вход в Провал платить не нужно. Не может быть. Правда, товарищ?
- Совершеннейшая правда,- подтвердил Остап,этого быть не может, чтобы не брать за вход. Членам профсоюза – десять копеек и не членам профсоюза - тридцать копеек.
Перед вечером к Провалу подъехала на двух линейках экскурсия харьковских милиционеров. Остап испугался и хотел было притвориться невинным туристом, но милиционеры так робко столпились вокруг великого комбинатора, что пути к отступлению не было, Поэтому Остап закричал довольно твердым голосом:- Членам профсоюза - десять копеек, но так как представители милиции могут быть приравнены к студентам и детям, то с них по пять копеек.
Милиционеры заплатили, деликатно осведомившись, с какойцелью взимаются пятаки.
- С целью капитального ремонта Провала,- дерзко ответил Остап,- чтоб не слишком провалился…» (12 стульев, глава XXXVI)
По координатам N 44 02,786 E 43 05,961 вы обнаружите Великого комбинатора, расположившегося прямо у входа в Провал. Сразу заметно, что дела у него идут куда лучше, чем у Кисы Воробьянинова: гордый взгляд, развивающийся шарф, к тому же одной рукой Комбинатор опирается на, неизвестно как (против книги) попавший к нему Гамбсовский стул (очевидно – это один из уже вскрытых и выпотрошенных стульев, который Остап каким-то образом смог зачем-то скрытно довезти до Пятигорска). А в руках у Остапа… а вот на этот вопрос вам и предстоит ответить: Что держит в руках Остап Бендер, в каком количестве, и какой стоимости?
