Ижора [TR/1125]

1228 год ИЖОРА, ИЖЕРА. ИЖЕРЯНЕ прибалтийское финно-угорское племя, обитавшее и низовьях Луги, на реке Оредеж, Ижора и в районе озера Вялье. Были союзниками Великого Новгорода в битве Александра Невского со шведами в 1240 г. Это сражение, известное как Невская битва, произошло в районе впадения Ижоры в Неву. Первое летописное упоминание ижоры относится к l228 г. Название племени ижора восходит к скандинавскому личному имени, известному в русском языке в форме Игорь, или Ингварь. Название Большая Ижора применялось и как синоним Ингерманландии, Инкеринмаа, как название земли, где обитало племя.
?-1478земли входят в состав Водской пятины Дудергофского погоста Новгородской республики и принадлежат посаднику Захарию Овинову
1478- 1617 присоединение к Московскому княжеству. Земля вошла в Ореховецкий (Орешковский)уезд. Землями владел московский воевода Афоня Бестужев
1617-1622cобственность Шведской короны под названием Ингерманландия
1622-1624cобственность Юхана Шютте под именем баронства Дудергофского
1667-167?cобственность Акселя Столарма, председателя апелляционного суда Финляндии. Входит в состав Бронной мызы (Пронсмойсо)
167?-1702cобственность Марии Кюле
1702-1727cобственность А.Д. Меншикова
170?-1745На побережье между Лебяжьем и Ижорой, недалеко от Ижорского озера устроен путевой дворец Петра Первого: "..государев дворец, на нем хоромного строения две светлицы, промеж ними сени да кухня, изба хлебная , погреб."
Почти полностью разрушен к 1745 году.
1727- 1730 cобственность имератора Петра II
1774-1822Екатерина II пожаловала "Мызу Пильну" А.С. Бибиковой , вдове генерал-аншефа А.И. Бибикова. После ее смери мыза перешла в собственность ее сына А.А.Бибикова.
1798-1849cобственность великого князя Михаила Павловича
конец 1830-х Имение "Мыза Пильна" принадлежит действительному статскому советнику Каменеву.
конец 1870 Имение "Мыза Пильна" стала называться "Везенберг". после приобретения его И.П. Белавенцом.
конец XIX века Наследники адмрала Белавенца называют имение "Приморский хутор".
1917 национализация Советской властью
1938 Решение наркома ВМФ М. П. Фриновского о строительстве военно-морской базы
2 октября 1939Доклад наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова Молотову об окончательном выборе Большой Ижоры для строительства военно-морской базы.
На двенадцатом километре от Ломоносова — остановка пригородного автобуса
«Дом отдыха Большая Ижора». Не многие пассажиры помнят, а большинство и просто не знает, что когда-то остановка эта имела иное название — «Приморский хутор». О прошлом и возникновении этого красивого благоустроенного участка и пойдет моё повествование.

Большая Ижора ныне представляет собой конгломерат, который возник из села Большая Ижора, деревни Сагомилье, фрагментов дачного поселка Приморский хутор и бывшей приморской дачи Пильная. На терртории нынешнего поселка еще в допетровское время существовали две мельницы - мучная и пильная, устроенные в русле речки Сапоя (Черная).Мельницы располагались близ хутора
Ситтакондо, который стоял у пересечения современной Заречной ул. с Окружной дорогой. Эти мельницы продолжали действовать и в первой половине XVIII в.
Между Большой Ижорой и Лебяжьим, на побережье, близ Ижорского озера, для Петра I был устроен путевой дворец, где можно было отдохнуть при дальних поездках на Красную Горку и в Варивалдай.
Отступление: Зачем Петр ездил на Красную горку?
Красная горка сыграла роль временного пристанища Петровского флота во время взятия Выборга в 1710 году.
Флот Петра пережидал наступления благоприятной ледовой обствновки именно у Красной Горки. Причем, сам Петр Алексеевич первым нашел укрытие ото льдов на своей яхте "Лизетта" и подал сигнал своему флоту костром. В петровском
«Походном журнале» 1710 года записано, что многочисленный русский флот — галеры и провиантские суда, направлявшиеся весной к осажденному русскими полками Выборгу, «1 мая ночевали на якоре около Красной Горки». Вскоре «великое несчастье случилось, провиантские суда и галеры едва не все отнесло льдом в большое море гораздо далеко, и такой страх тогда имели, что не чаяли было спастись». Только через неделю удалось выручить флот изо льдов. Он доставил провиант к Выборгу очень кстати — питания у русских войск оставалось всего на два дня. Сей эпизод нашел свое отражение в картине Ивана Айвазовского " Петр I при Красной Горке, зажигающий костер на берегу".
6 мая 1710 года лед у Березовых островов вскрылся и 10 мая уже началась выгрузка вооружений и войск в Выборгском заливе. 13 июня Выборг благополучно сдался на милость победителя.
Зная особенности характера Петра, можно предположить, что Петр после победы неоднократно посещал Красную Горку для реминисценции доброй победы.
В том же году начали устанавливать на берегу Финского залива маяки — сигнальные огни, необходимые кораблям при ночных переходах. Тогда же основан был известный многим поколениям моряков Красногорский маяк.
«Походный журнал» сообщает, что 27 июля Петр I, Меншиков, командующий флотом адмирал Крюйс и многие другие отмечали на острове Котлин торжество в честь взятия Выборга и Риги. Утром следующего дня «пошли на кораблях к Красной Горке, встали на якорь, сели в шлюпки и высадились на берег.
Порутчику Синявину дан указ идти назад и у косы, которая у Котлина, стать на якорь, ждать темна, когда зажгут на Красной Горке огонь, и потом идти прямо на огонь, на шняве».
Кроме всего прочего, по непроверенным пока сведениям, после взятия Выборга, когда Петр начал создание грандиозного проекта 220 верст усадеб от Ладожского канала до Красной Горки(?) в Варевалдае, при озере была дана дача Андрею Шепелеву, стольнику Петра I, по имени которого, очевидно, и прозывается озеро в настоящее время.
Вот как описывалась эта безлюдная местность в 1719 году: "От...государева владения Бронницкой мызы земли до дачи генерал-фельдмаршала графа Шереметева верстах на десяти пустота, жилья и пащни и сенокосу нет, токмо непогожие леса и пески и под селитьбу места негодны, да посреди того бору построен в лесу при море дворец государев".
Сама усадьба характеризовалась в 1721 году следующим образом:" ..государев дворец, на нем хоромного строения две светлицы, промеж ними сени да кухня, изба хлебная , погреб".
Таким образом, дворец представлял собой деревянный домик с двумя разделенными сенями комнатами, в плане подобный Домику Петра в Петербурге. Уже в 1745 году он был практически разрушен:".. а дворца остались только два сруба непокрыты и весьма ветхи".
На краю берегового уступа, в районе нынешних домов №16-18 по Заречной улице , в 1774 году был построен усадебный комплекс "Мызы Пильна" или "Пильная". Эта мыза была пожалована Екатерной II Анастасии Семеновне Бибиковой, вдове генерал-аншефа Александра Ильича Бибикова, военачальника и государственного деятеля эпохи просвещения, председателя Комиссии для составления проекта нового Уложения.
После смерти владелицы имение перешло к ее старшему сыну, впоследствие тайному советнику, сенатору, герою войны 1812 года Александру Александровичу Бибикову.
В 1820 году он дал следующее объявление о сдаче усадьбы: "В 8 верстах от Ораниенбаума, близ деревни Ижоры и Пильной, отдается внаем дача, имеющая весьма хороший вид к Кронштадту и Санктпетербургу, в коей хорошо расположенный дом и флигель о двух этажах, с принадлежащими службами и мебелями, садом..." Год спустя А.А. Бибиков уехал за границу, где и скончался в 1822 году.
В 1830-х гг имение принадлежало действительному статскому советнику Каменеву. В 1870 имение приобретает адмирал И.П. Беланевец, изобретатель гирокомпаса, и переименовывет мызу в "Везенберг". Наследники, после смерти адмирала последовавшей от разрыва сердца 22 февраля 1878 года, называют мызу "Приморский хутор".
Первым сановным владельцем земель, на котрых ныне расположена Большая Ижора был Александр Данилович Меншиков. Однако, после ссылки 1727 года, его собственность перешла на его императорское величество, Петра II, и попала в управление Канцелярии строений. Через 10 лет земля была переведена в ведомство Адмиралтейства, где и состояла до 1745 года.
Одним из следующих владельцев был великий князь Михаил Павлович (28.I.1798-28.VIII.1849). Брат Николая I, в 1830-х гг. командир Отдельного гв. корпуса, главный начальник Пажеского, всех сухопутных кадетских корпусов и Дворянского полка, генерал инспектор по инженерной части. Михаилу Павловичу принадлежали обширные землм в Ораниенбаумском уезде: деревни Греблово, Ожигино или Котино, Корпия, Рутелицы, Мартышкино,
Темяшкино, Томузи, Кузнецы, Агакуля, Левдузи, Нотколово, Сойкино, Троицкая, Бобыльская, Гантулово, Туюзи, Кенюзи, Лавдузи, Медуши, Муховицы, Новая Буря или Никнорова, Заозерье, Местаново, Радицы, Карстолово, Коростовицы, Терентьево, Стародворье, Десяцское, Рудицы, Красная Горка, Новая Красная Горка, Риголово, Малые Борки, Большие Борки, Большая Ижорская, Сагомилы, Дубки, Лилузи, Куркузи, Бротал, Пеникья, Малая Ижорская, Лангелева, Коновалово, Кузнецы, Большое Коколово, Ускули или Новое Болотино, Латики, Кабацкая, Кискелево, Колколози, Сойкино, Кокушкино, Тамегонт, Леппези, Илики. Ныне это земли Ломоносовского, Волосовского районов, но часть деревень исчезла, часть –вошла в черту Санкт-Петербурга.
В последней четверти XIX столетия здесь шумел девственный сосновый лес, прорезанный лишь грунтовой дорогой из Петербурга вдоль побережья на запад. Несколько ближе к Ломоносову, по правую сторону от этой дороги — нынешнего шоссе, начиная с автобусной остановки «Дубочки», сохранились и поныне следы старого русла Черной речки. Она в те годы впадала в этом месте в глубоководную бухту залива. У входа в нее ныне на мелководье расположились лодки рыболовов-любителей, а тогда здесь свободно стояли баржи с грузами. Вдоль русла речки, в сторону поселка Большая Ижора, тянулись дюны высотой около 30 метров, песок их использовался как сырье на черепичном заводе, существовавшем до 1914 года. И сейчас здесь еще видны руины здания завода, сохранился единственный столб заводских ворот. Сами же дюны в 1925—1929 годы были вывезены в качестве строительного материала на восстановление ленинградских предприятий и строительство Волховской ГЭС.
Существовал здесь в конце прошлого столетия и тоже частный кирпичный завод. Был он расположен неподалеку от нынешнего железнодорожного переезда. Заводовладельцу принадлежал и большой земельный участок между общинными землями деревень Дубки и Сагомилье. Продукция кирпичного завода вывозилась на берег залива, где грузилась в баржи и шла на строительство города Кронштадта и на другие местные потребности. Завод сгорел в 1895 году, от него сохранились три пруда — старые карьеры, где добывалась глина. После смерти владельца завода наследник проиграл землю в карты, а новый владелец разбил землю на отдельные дачные участки, которые в 1900 году были распроданы. На участках вскоре появились дачи, и местность приобрела название «Приморский хутор». Так и возник этот дачный центр нынешнего поселка Большая Ижора.
На Верхнем приморском хуторе было построено 27 дачных домов. Некоторые владельцы дачных участков, как генералы Рубец, Поляков. Страхович и ораниенбаумский купец Туркин, имели здесь по две дачи. В Нижнем приморском хуторе из 17 дач 7 принадлежали кронштадтскому миллионеру Гельвичу.
По существу, в начале этого столетия Большая Ижора превратилась в благоустроенный дачный район с хорошими по тому времени транспортными сообщениями. Была построена покрытая щебенкой дорога, которая параллельно с крестьянской грунтовой дорогой соединяла верхний дачный район с Приморским шоссе и дальше с Ораниенбаумом. Отсюда по существовавшей уже с 1864 года железной дороге можно было попасть в Петербург или пароходом в Кронштадт, куда были открыты регулярные рейсы еще раньше — с 1849 года. Одновременно с этим, в летние месяцы, вплоть до 1918 года существовало открытое перед первой мировой войной и прямое пароходное сообщение — Кронштадт — Большая Ижора. Для этой цели напротив нынешней автобусной остановки «Дубочки» была оборудована специальная, вдававшаяся в залив около 400 метров длины, пристань. Сюда пароход «Ижора» совершал рейсы трижды в неделю. Постоянными пассажирами, кроме дачников, были грибники и ягодники из Кронштадта и крестьяне из ближних деревень, снабжавшие город сельскохозяйственными продуктами. В дореволюционные годы, в период дачного сезона, население в районе Большая Ижора увеличивалось более чем вдвое, для его обслуживания работали пять бакалейных продовольственных лавок, пекарня, две чайных. Водка на вынос продавалась только в пяти километрах от Большой Ижоры, в деревне Пеники, где была казенная винная лавка— «Казенка». Никаких общественных зданий или клубов в Большой Ижоре не было. Только в летний период — издатель кронштадтской газеты «Котлин» В. Комаров содержал своеобразное просветительное предприятие - кинотеатр, который помещался в большом сарае. Здесь демонстрировались, как тогда называли их, «туманные картины». Фильмы были «немые» без какой-либо звукозаписи. За порядком и чистотой улиц в дачном районе Большой Ижоры строго следили избранные десятские и сельский староста, возглавляемые местным урядником. За нарушение порядка денежные штрафы были частым явлением. Среди молодежи большой популярностью пользовался начавший входить в моду футбол. Вместе с дачниками в играх активное участие принимала и местная сельская молодежь, среди которой были и так называемые футбольные «ассы», как Володя Звонков, Николай Борисов, братья Григорий и Петр Николаевы. Игра проходила на открытом поле в Большой Ижоре. Состоялись и встречи с футбольными командами из дачников лоцманского селения Лебяжье и деревни Лилюзи. Жили здесь на дачах Приморского хутора разные люди. С большой теплотой старожилы вспоминают семью профессора орнитолога Валентина Львовича Бианки, его сына, заядлого футболиста, прославившегося со временем писателя, гимназиста Виталия Бианки. «Прожигали» свою жизнь на собственных дачах и купцы разных гильдий. О чудачествах и диких нравах этих толстосумов вспоминают старожилы. Купец Фролов на почве пьянства поссорился со своим соседом купцом Суриным и смертельно его возненавидел. Чтобы не видеть даже его дома, построил сплошной высотой в 3 метра почти 400 метров длины забор от берега залива до Приморского шоссе. Забор был сделан из трехдюймовых досок и в 1918 году разобран местными крестьянами на хозяйственные по стройки. Среди дачников были разные люди. Здесь и предприимчивые домовладельцы, которые, построив дачи, сдавали их на сезон в наем или продавали вместе с участками земли. Но были в Большой Ижоре и другие дачники — люди науки и писатели, которые приезжали сюда отдохнуть в летнее время или поработать под успокаивающий шум накатывающихся на берег волн залива. О многих из них и сейчас старожилы Большой Ижоры вспоминают с уважением и благодарностью. Особенно тепло говорят о докторе Иване Эдуардовиче Гаген-Торне, профессоре Военно-медицинской академии, который жил здесь на даче с 1900 года в течении 30 лет. Его знали и старики и дети. Выходец из старинной интеллигентной семьи Иван Эдуардович родился в 1867 году в Кронштадте. После окончания гимназии пошел по стопам своих деда и отца, которые были врачами русского военно-морского флота. В 1890 году, закончив курс Военно-медицинской академии и защитив диссертацию на врача-хирурга, он многие годы служил корабельным врачом на судах Балтийского флота, участвовал в кругосветном плавании. После выхода в отставку Гаген-Торн работал хирургом в Тамбовской земской больнице, но вскоре вернулся в Петербург и стал приват-доцентом Военно-медицинской академии, а затем и ее профессором. Свою деятельность врача он не ограничивал только кафедрой Академии, но часто выступал с публичными лекциями, консультировал в Петербургских больницах, принимал больных на дому. В годы первой мировой войны за большие заслуги в деле подготовки медицинских кадров для русской армии и флота профессор Гаген-Торн 6ып награжден Георгиевским крестом. В летнее время, когда Иван Эдуардович жил на даче в Большой Ижоре, он безотказно оказывал медицинскую помощь всем нуждающимся, так как в те годы медицинских учреждений здесь не было. Ближайший фельдшерский пункт был за пять километров в Пениках, а больница и того дальше — в Ораниенбауме. И не случайно, что около его дачи всегда можно было видеть крестьянские телеги и таратайки из окрестных деревень, на которых приезжали больные на прием к доктору. Нередко посещал он больных и на дому, причем все это он делал безвозмездно. Иван Эдуардович не очень любил праздных дачников, которые шли к профессору иногда от безделья, придумывая себе несуществующие болезни. Таких он отправлял к объявлению «Прием по понедельникам, вторникам и субботам с 6 до 7 с половиной часов вечера. Бассейная, 8: телефон 938». На даче же все свое свободное время он уделял оказанию помощи местному населению. После Великой Октябрьской социалистической революции профессор Гаген-Торн без колебания перешел на службу революционному народу. Работал ведущим хирургом во многих больницах Петрограда-Ленинграда, но более всего в больнице водников. Летом, как и прежде, он выезжал с семьей на дачу в Большую Ижору, где продолжал оказывать бескорыстную помощь местному населению. В знак благодарности за многолетнюю деятельность на благо народа Комитет бедноты Большой Ижоры постановил дач/ профессора не национализировать, а сохранить за ним навечно. Летом 1921 года в Сагомилье вспыхнула эпидемия дизентерии, которая унесла в могилу десятки людей, главным образом детей. Благодаря активному вмешательству профессора Гаген-Торна в борьбу со страшной болезнью эпидемия была локализирована и побеждена. Умер Иван Эдуардович в марте 1930 года. В последнее время он работал в Институте усовершенствования врачей и был консультантом в больнице водников в Ленинграде. В летние месяцы на даче Гаген-Торна в Большой Ижоре нередко собирались со своими семьями видные ученые того времени: известный переводчик «Фауста», профессор Военно-медицинской академии Николай Александрович Холодковский, профессор естествознания орнитолог Валентин Львович Бианки, отец будущего известного детского писателя Виталия Бианки, и другие. Все эти люди, отдыхавшие здесь на даче, очень много помогали местному населению своими советами и в организации ведения хозяйства, и в области здравоохранения, и в, привитии навыков санитарии и гигиены. Они очень часто бывали в окрестных деревнях, беседовали с крестьянами, интересовались их хозяйством и жизнью. Помнят старожилы Большой Ижоры и о другом замечательном враче — Владимире Алексеевиче Шубине. Корабельный врач Шубин, также отдыхавший в Большой Ижоре, одновременно имел и редкую по тем временам, особенно для сельской местности, специальность гинеколога. Двери его дачи всегда были открыты для нуждающихся в медицинской помощи, во врачебном совете. Многое сделал Шубин и санитарному просвещению местных женщин. В Большой Ижоре и поныне сохранилась дача, где в летние месяцы жил Владимир Алексеевич. На южной стороне поселка на возвышении около некогда стоявшей там церкви две известные могилы. В одной - братское захоронение революционных матросов-кронштадцев, в другой лежит слава русской морской инженерной мысли - капитан I ранга Белавенец - изобретатель гирокомпаса для броневых судов и основатель лаборатории девиации.
В первые годы Советской власти основная часть дачных домов была национализирована, но сохранить полностью дачный фонд в Приморском хуторе не удалось. Из 27 дачных домов сохранилось только 9, основная часть их сгорела летом и осенью 1919 года. В годы Советской власти район Большой Ижоры стал любимым местом летнего отдыха для широких масс трудящихся. Кроме многих десятков вновь выстроенных дачных домиков, здесь обосновались сотни садоводов-любителей. В летние месяцы работают здоровительные учреждения — детские сады, пионерские лагеря, круглый год действует получивший широкую известность Дом отдыха «Большая Ижора». Сам дачный район Большая Ижора стал еще благоустроеннее, чем он был в дореволюционные годы.
В селе Большая Ижора церковно-приходская школа была открыта во второй половине прошлого столетия, ее посещали не только дети села, но и деревни Сагомилье. Специального школьного учителя в те годы еще не было, и крестьянских ребятишек учил священник местного прихода. Не было и постоянного помещения для занятий — они проводились в крестьянских избах. В школе учились в то время два года. Поп учил чтению и письму, немного счету, а главным предметом считался закон божий. Ученье было платным: за каждого ученика родители в год платили по 5 рублей. По тем временам это были большие деньги.
Только в 1890 году с помощью общества лоцманов из Лебяжья в Большой Ижоре было построено школьное здание, и прибыл, назначенный земством, учитель Федор Кондратьевич Никитин, из крестьян деревни Нижняя Бронна. Теперь церковно-приходская школа стала с трехлетним сроком обучения.Необходимо отметить, что крестьяне всегда стремились учить своих детей, это подтверждается тем, что к началу нынешнего века почти все население Большой Ижоры и других деревень имело начальную школьную подготовку. После Ф. К. Никитина в разное время в Большеижорской школе работали учителями Пахомова Александра Васильевна, Доброгворская Алевтина Васильевна и другие, которые учили деревенскую детвору и пользовались большим уважением крестьян. С 1915 года здесь начала работать Анна Максимовна Ефимова — дочь лебяженского лоцмана. Более двадцати лет отдала она воспитанию и обучению молодого поколения Большой Ижоры—в самое трудное для нашей страны время, в годы укрепления Советской власти и восстановления хозяйства. Была гражданская война, голод, а потом борьба с кулачеством, но А. М. Ефимова всегда на своем посту, всегда с детьми. Кроме учебных занятий в школе, она часто посещала и семьи учеников, где ее встречали как желанного гостя, прислушивались к ее добрым словам, советам, учительница была настоящим народным просветителем. Она создала прекрасный коллектив художественной самодеятельности, на концерты которого собиралось много народа из окрестных населенных пунктов. Поколение молодежи, воспитанное Анной Максимовной в духе патриотизма и любви к Родине, мужественно и отважно сражалось с фашистскими захватчиками на фронтах Великой Отечественной войны. Почти каждый солдат, призванный в армию из Большой Ижоры, был воспитанником школы, которую долгие годы возглавляла А. И. Ефимова. И люди, прошедшие большой жизненный путь, всегда с благодарностью вспоминают своих первых наставников — школьных учителей. Ораниенбаумский плацдарм - его еще называли "пятачком" - представлял собой территорию в виде подковы, ее самая широкая часть была не более 25 км, в узком месте она простреливалась минометами. Расположенные здесь города и поселки - Ораниенбаум, Cтарый Петергоф, Мартышкино, Малая Ижора, Большая Ижора, Лебяжье, Калище, Коваши и Карново - почти 2,5 года были местами жестоких боев. Фашисты так и не смогли преодолеть этот рубеж, защитникам которого посвящены эти поэтические строки: "...Но, кажется, она еще дымится, и молнии пронизывают мрак, на ней, на этой огненной границе, отброшен был и остановлен враг". Отсюда начался прорыв блокады Ленинграда, а 27 января 1944 года город праздничным салютом отметил свое окончательное освобождение.Если мы совершим небольшое путешествие по железной дороге от Ломоносова до Лебяжья, то увидим, как за окнами вагона будут сменять одна другую прекрасные картины природы. Густой девственный лес сменяется сверкающей гладью Финского залива, болота с небольшими речушками уступают место песчаным дюнам, покрътыми стройными соснами. Этот небольшой участок железной дороги имеет свою интересную историю. Многим ломоносовцам помнится прежнее название этой дороги, идущей от нашего города на запад. Все ее любовно называли «Ижорка», а некоторые многие годы на ней работали. Её строительство началось в связи с сооружением фортов Красная Горка, Серая Лошадь и других береговых батарей, когда потребовались хорошие транспортные пути для доставки оборудования на строящиеся форты с военных заводов Петербурга и Кронштадта. Существовавшая временная железнодорожная линия от поста Сан-Гадле до Красной Горки с этой задачей справиться не могла, так как перевалка грузов с барж на железнодорожные платформы на выносном пирсе была сопряжена с большими трудностями. Строительство новой дороги, которая получила название Ижорской крепостной военной железной дороги, велось в спешном порядке. К 1908 году было завершено строительство участка дороги до Большой Ижоры, а к началу первой мировой войны вступила в строй и вся дорога до расной Горки. Строили дорогу военнослужащие инженерного управления Кронштадтской крепости, но здесь много работало и местных жителей. Впоследствии многие из них остались обслуживать начавшееся движение. Для военнослужащих Ижорской дороги было построено несколько, сохранившихся и поныне, железнодорожных казарм: в Малой Ижоре, Дубках, Большой Ижоре, Борках, Лебяжье. На месте нынешней станции Ораниенбаум II находился поворотный круг для паровозов, остатки которого существуют и в настоящее время. На фортах ответвления дороги подходили к самим батареям. Поезда по железной дороге ходили только по мере надобности, пассажиров не перевозили. Только после Февральской революции 1917 года по разрешению военных комендантов станций стали брать на поезд и местных жителей. Какое-либо определенное расписание движения поездов отсутствовало, поезда ходили редко и медленно, так как полотно дороги было слабым и очень извилистым. Не случайно на пассажирских проездных билетах в то время была напечатана предупреждающая надпись: «За жизнь и увечья пассажиров железная дорога не отвечает». Однако необходимо отдать должное военной администрации и служащим дороги — никаких аварий в те годы здесь не было. Вскоре для лучшего обслуживания пассажиров некоторые военные казармы были переоборудованы под железнодорожные станции с комнатой для пассажиров. В товарных вагонах были установлены скамейки, прорезаны большие окна, устроены входные ступеньки. Ижорская военная дорога сыграла большую роль в дни героической обороны Красного Петрограда в 1919 году во время подавления контрреволюционного мятежа на береговых фортах. По ней, поддерживаемые артиллерийским огнем, шли наступающие красные части, шел бронепоезд № 52 и бронелетучка, оборудованная ораниенбаумскими железнодорожниками. В 1926 году началась реконструкция Ижорской железной дороги, некоторые ее участки были спрямлены. В это время завершалось и строительство дороги от Лебяжья до станции Веймарн, поэтому «Ижорку» соединили на станции Ораниенбаум с Балтийской линией Северо-Западной железной дороги. Пассажирское движение и перевозка грузов на дороге стало регулярным и безопасным, что, несомненно, сыграло большую роль в подъеме хозяйственного развития всего прибрежного района. С 1927 года Ижорская военная дорога перестала существовать как самостоятельная магистраль. В годы Великой Отечественной войны, в условиях вражеской блокады Приморского плацдарма, бывшая «Ижорка» вновь стала военной дорогой. Здесь находились боевые позиции бронепоездов «За Родину» и «Балтиец», а на многочисленных «усах», отходивших в леса от основной магистрали, базировались железнодорожные артиллерийские батареи. Имея возможность быстро маневрировать, они мощными огневыми залпами помогли нашим войскам сдержать натиск фашистских полчищ, рвавшихся к Ленинграду. Все долгие месяцы блокады действовал этот небольшой участок железной дороги. Перевозку грузов, людей отважные железнодорожники производили под непрерывными вражескими обстрелами, бомбежками. В январе 1944 года при снятии блокады Ленинграда в общем оркестре артиллерийской подготовки звучали и мощные залпы артиллеристов - железнодорожников с «Ижорки». Давно уже бывшая военная дорога стала мирной линией на южном берегу Финского залива, тепловозы и комфортабельные мягкие вагоны сменили паровозы и теплушки, а скоро по ней побегут электропоезда и новые потоки пассажиров устремятся в лес, к морю.
Также в Большой Ижоре построена карьерная узкоколейка. Длина - 5 км. Построена до 1942 г. Западная ветка перешита на широкую колею, южная разобрана (сохранилась просека на карьер).